Вместе они побежали по коридору. Сначала Людвигу нужно убраться отсюда, а потом уж он придумает, как отомстить Ханнису. Но сейчас он должен избежать судьбы, уготованной ему Арком.
Кэлен, прикованной к потолку безоконной комнаты, показалось, что кто-то идет по коридору, в который выходила ее камера. Но из-за тихих, беспомощных, гортанных всхлипов, исходящих из ее горла, сложно было сказать точно. Она прилагала все усилия, чтобы стоять на цыпочках, а не повиснуть на обвивших запястья оковах из грубой цепи, которая проходила через блок на потолке, а потом крепилась к стене.
Кэлен не могла даже нормально поставить ноги на пол и всем весом повисала на цепях, если делала передышку от попыток удержать равновесие, стоя на мысочках. В таком положении ей тут же становилось трудно дышать. Паникуя, она начинала задыхаться, и ей снова приходилось подниматься на цыпочки и стоять так, пока ноги не начинали дрожать от напряжения, но довольно скоро она вновь соскальзывала, повисая на оковах. Кровь отливала от перетянутых цепями рук.
Кэлен больше не могла терпеть вспышки боли, пронзающие ее плечи, но другого выбора просто не было. Ей казалось, что она скоро сойдет с ума.
Чуть в стороне сидел толстый, босой Отто, жуя кусок засохшего хлеба. У него были выступающая вперед челюсть и только два зуба, которые смогла разглядеть Кэлен, — оба нижние, левее центральных. Эти два плоских, желтых зуба выпирали настолько, что, когда Отто закрывал рот, они все равно торчали над его верхней губой. Его сплющенный нос выглядел так, будто был сломан и не вправлен много лет назад, и сейчас абсолютно не годился для дыхания. Поэтому он обычно дышал через рот, почти не закрывая его.
Отто находился здесь, чтобы мучить ее. Время от времени он поднимался и бил Кэлен по ребрам со стороны спины дубовым стержнем в палец толщиной, пока она не теряла равновесия, повисая на цепях. Когда она в итоге поддавалась слезам от боли и беспомощности, он останавливался и шел к стене, где садился и начинал жевать еду или же ковырять грязные, босые ноги. Снимая с мозолей полоски кожи, он выглядел особенно довольным.
Отто никогда не говорил и, казалось, выполнял работу с таким энтузиазмом, словно выбивал ковер. Когда Кэлен теряла равновесие, он становился довольным и отходил посидеть у стены до поры до времени.
Когда же она собиралась с силами и брала себя в руки, прекращая плакать и восстанавливая равновесие на цыпочках, Отто снова поднимался и начинал всю процедуру заново. Иногда он решал бить дубовым стержнем не по спине, а по бедрам, и тогда жгучие удары мотали ее из стороны в сторону.
Объятая чувством полной безнадежности, Кэлен думала, что сойдет с ума прежде, чем они удосужатся убить ее. Она понятия не имела, где Ричард и остальные из Народного Дворца, но знала, что они не смогут ее найти. Она была совершенно одна, окруженная безжалостными людьми, которые верили, что пытками вытянут пророчество. Кэлен понимала, что дальше будет только хуже, и в конечном итоге она захочет лишь одного — умереть.
Чего, знала она, и ждал Людвиг Дрейер. Он полагал, что на пороге смерти человек может заглянуть в безвременную бесконечность подземного мира и выдать ему пророчество в обмен на смерть, как милость.
Причем человек сам должен этого захотеть, и Кэлен понимала, что рано или поздно ей тоже придется умолять о смерти.
Шаги приближались. Стены отражали звуки, и поэтому было достаточно просто их услышать. Хотя Отто, занимающийся куском хлеба, не обращал на звук шагов никакого внимания — они все равно мало что значили для него. У Кэлен оборвалось сердце, когда она подумала, что сюда, скорее всего, идет Морд-Сит Дора.
Аббатство было построено преимущественно из камня, а тесные и грязные помещения вообще вряд ли хоть раз убирали, во всех пыльных углах висела паутина.
Свет рассеивался по покрывавшей пол ее камеры соломе, которую постелили, чтобы впитывать хоть немного крови. Толку было мало, но, по крайней мере, она уже давно высохла. Кэлен подумал, что рано или поздно на полу будет намного больше ее крови.
Она чувствовала себя измученной и доведенной до исступления попытками устоять на мысочках и почти полным отсутствием сна. Отто специально следил, чтобы она бодрствовала даже в тех редких случаях, когда ее опускали на пол, чтобы накормить и напоить, и позволял лишь краткие минуты дремоты.
А еще была болезнь, засевшая глубоко внутри и определенно не приносившая облегчение. Кэлен даже начало казаться, что та всегда глодала ее душу.
Шаги приближались. Судя по стуку, сапоги принадлежали Морд-Сит. Кэлен не представляла, сколько всего Морд-Сит в аббатстве, но совершенно точно здесь не только Эрика. Единственной другой Морд-Сит, которую знала Кэлен, была Дора — крайне неприятная женщина среднего роста с весьма дурным характером.
Дора принадлежала к тем, кто приходил с обычной рутиной, например, принести еду и воду. Она же заставляла Отто опустошать ночной горшок. Хотя ничто из этого не доставляло ей удовольствия. Очевидно, она думала, что заслуживает большего, чем затыкать Отто и кормить заключенных, потому как во время всего процесса затянувшихся пыток проявляла себя крайне нетерпеливой.
Но Кэлен понимала, что иногда Дора все же делала то, чего ей хотелось.
Кэлен чувствовала себя настолько больной из-за отравляющего прикосновения смерти, что большую часть времени была слишком слаба для тревог. Видимо, это раздражало Дору еще больше. Казалось, ей хотелось, чтобы Кэлен дрожала от одного ее вида. Морд-Сит иногда сжимала в кулаке эйджил, указывая им на Кэлен, когда уходила и обещала вернуться. То была совершенно очевидная угроза, намек, что эта женщина собиралась сделать, когда вновь придет.
В редких случаях, когда Отто ненадолго уходил, Дора, видимо, становилась особенно недовольной и утешала себя, нанося удары в живот Кэлен эйджилом. Морд-Сит останавливалась, только когда Кэлен оказывалась на грани потери сознания и, задыхаясь, беспомощно повисала на цепях.
Когда Дора, закончив, уходила, Кэлен чувствовала себя слишком слабой и измученной, чтобы снова встать на цыпочки. Она могла только висеть на запястьях, неспособная даже разрыдаться, и думала лишь о том, как сильно скучает по Ричарду, как хочет оказаться в его объятиях, посмотреть в его серые глаза и увидеть его улыбку.
Тяжелая дубовая дверь протестующе скрипнула, заставив Кэлен, висящую на оковах, поднять глаза. За распахнутой дверью она увидела, как и ожидала, Дору, одетую в черную кожу.
В то же время, Морд-Сит выглядела необычно рассеянной и явно спешила. Кэлен заметила, что на коротком кожаном ремешке на ее поясе висел ключ, напоминавший тот, которым заперли ее оковы, когда принесли сюда.
