Фройтеру нравилась еда землян, начиная от изысканных блюд и заканчивая чем-нибудь из разряда «нужна только микроволновка». А Гилберту нравился сам процесс, ради которого он даже в холод, дождь или самый знойный день не оставался в уютной машине, а шёл вместе с Шераей. Она удивительным образом разбиралась в землянах, их привычках и пристрастиях к еде, а у Гилберта даже спустя два века глаза становились круглыми от удивления.
Если Фройтер просил привезти ему пиццу, то Гилберт каждый раз выбирал для него что-то новое. Фройтер был непривередлив, — к тому же, в выходные дни он совсем не выходил из дома, и потому был рад любой еде. Шерая пиццу не жаловала, но специально для Гилберта (и Марселин, конечно же) на выбор первого покупала ещё две, которые они привозили в особняк. Вовремя появляющийся Кит всегда перехватывал себе кусочек-другой, но за сегодняшнее проявление экстрасенсорных способностей он определённо заслужил всю пиццу целиком.
Впрочем, после того, что они узнали об Иснане, идея изучать землян и места, которые они посещают, повергла Гилберта в ужас. Он остался в машине вместе с Пайпер, сосредоточенно делающей вид, что ничего не произошло. Гилберт поражался, как спокойно она восприняла все новости. Ни визга или писка, ни даже проклятия, из-за которого у Гилберта как-то уши в трубочку сложились. Совсем ничего.
Сначала Гилберт подумал, что он успеет немного объясниться с Пайпер. Но как только Шерая оставила их, он понял, что этого мало. Катастрофически мало, как и чувств в золотых глазах Пайпер, которые только-только перестали казаться Гилберту чем-то невероятным.
Он хотел поговорить, но не знал, как начать. Даже с Данталионом общение строилось проще, чем с Пайпер.
Гилберт постарался отвлечься. Всего на несколько мгновений, чтобы попытаться собраться с мыслями и понять, с какой стороны стоит подойти к сальватору. Он вспомнил, что успел распорядиться об обеде для Алекса, который наверняка проснётся жутко голодным; что Данталион немного успокоился, опустошив спрятанную у Гилберта бутылку виски; что поставленный в известность Стефан пообещал немедленно заняться Книгой Призыва; что вновь пережившая шок Соня всё же решила остаться на ещё одну ночь в особняке Гилберта, а это значит, что она будет сегодня на ужине вместе со всеми. Гилберт искренне надеялся, что к тому времени Данталион испарится.
— Ты — король великанов.
Гилберт был готов рассмеяться ей в лицо.
Король великанов не выглядит так жалко. Он гордый, сильный и мудрый правитель, объединяющий все кланы и поддерживающий связь со всеми родами. Король великанов не рыдает, как ребёнок, и не боится призрака прошлого.
— Я — последний великан, — глухо исправил её Гилберт, — а не их король. Это разные понятия.
— Но ведь ты король.
— Но не великанов, — повторил Гилберт, нахмурившись. — Если ты не заметила, под моей защитой нет ни одного великана — кроме, конечно, Стефана, но он полукровка, да и не причисляет себя к поданным какого-то одного правителя. Под моей защитой люди, эльфы, феи и даже некоторые вампиры. И ни одного великана.
По коже пробежали мурашки. Гилберт повернулся к девушке и наткнулся на суровый взгляд, больше похожий на высокую непробиваемую преграду шириной в несколько десятков метров.
— Прости, — пробормотал он, всё ещё чувствуя на себе взгляд собеседницы. — Я не хотел огрызаться. Я просто…
Он не смог подобрать слов. Он напуган, растерян, чувствует себя одиноким и ни на что не годным. Но сальватор не должна об этом знать.
— Почему ты сразу не сказал?
— Потому что боялся.
Людей на улице меньше не стало, но Гилберту показалось, что мир сузился до размеров их машины и спрятался за барьером, не пропускающим посторонних звуков. Гилберт видел людей, дома, машины, деревья, на ветви которых медленно оседал снег, но всё своё внимание сосредоточил на Пайпер.
— Когда погибла вся моя семья, я стал королём. Королём без королевства и без короны. У меня остался только один подданный — Третий. Но он предал миры, и коалиция заклеймила его врагом. А я… я был совсем один. Без союзников и опыта. Некоторые пытались обвинить меня в том, что я никак не помешал Третьему, но что я мог? Он всегда был сильнее меня. Если бы я остался в Сигриде и попытался остановить Третьего, я бы погиб. Погибла бы и Шерая, потому что без меня она бы не ушла. И все те, кого я потом спас, погибли бы. Поэтому я боялся тебе говорить о том, что я последний великан.
Гилберт был трусом? Возможно. Джулиан был одним из тех, кто обвинял его в бездействии. Джевел молчал, ни поддерживая сына, ни опровергая его слова. Королева Ариадна едва не рыдала, доказывая Джулиану, что Гилберт ещё ребёнок, что он не смог бы остановить Третьего, ведь разница в их силе на тот момент была слишком очевидной. Данталион, что до сих пор поражало Гилберта, поддержал королеву фей.
На сегодняшней день Гилберта официально признали лидером коалиции и королём, а также отмели все мысли относительно того, что он мог остановить Третьего. Теперь Джулиан, если и говорил что-то подобное, обращал всё в шутку, а у Гилберта не было сил ни на смех, ни на учтивую улыбку. В такие моменты ему начинало казаться, что сын Джевела прав.
— Третий был частью моего народа, — тихо произнёс Гилберт, подперев щёку рукой. Он смотрел на спинку сиденья перед собой, надеясь, что выглядел хотя бы задумчивым, а не разбитым несколько раз подряд. — И хотя я ничего не мог сделать, иногда я думаю, что своим бездействием я ему помог. Я думал, что ты можешь возненавидеть меня из-за этого.
Не то чтобы жизнь и душевное равновесие Гилберта зависели от мнения Пайпер о нём, но он ведь помог ей. Принял под своей крышей, обеспечил всем, что ей нужно. Нашёл учителей, договорился со Стефаном и Сионием о том, чтобы они помогали ей открывать все грани Силы. Гилберту казалось, что он сделал что-то значительное, но понимал, что этого недостаточно. Никакие действия, если они не были искренними, от всего сердца, не могли задобрить Пайпер.
— Если я и возненавижу тебя, — ответила Пайпер, выждав несколько мгновений в тишине, — то только из-за того, что ты не рассказал обо всём сразу. Подумай сам: мне пришлось перебраться к какому-то сомнительному королю, расу которого я даже не знаю, и он хочет, чтобы я доверяла ему. Так недолго и параноиком стать.
Гилберт предполагал, что она скажет нечто подобное. Невероятно простое и бесконечно правильное, заслуживающее не менее правильного ответа, где каждое слово будет тщательно обдуманным и взвешенным. Но Гилберт, не успев даже прикусить язык, выпалил:
— Роль параноика уже занята.
— И кем же?
— Мной, — буркнул в ответ Гилберт. Надеяться, что девушка ничего не услышала, было глупо, и потому он быстро добавил, желая сгладить ситуацию: — То есть ты говоришь о взаимном доверии? Полном взаимном доверии?
— До этого мы пока не дошли, — произнесла Пайпер, съехав на сиденье и коленками врезавшись в мягкую спинку перед собой. — Мы знакомы всего неделю.
— Это была очень насыщенная неделя.
— Чересчур насыщенная. Дом дяди Джона стал центром бреши, демоны едва не убили нас, я стала сальватором, на Эйса напали, какая-то печать то появляется, то исчезает, королева фей устраивает бал, а Иснан… Иснан — заноза в заднице.
— Лучше и не скажешь.
Слова Шераи надоедливым шёпотом звучали в ушах. «Пусть Фройтер проверит всё, что они сказали. Это могло быть обманом, подстроенным демонами. Не поднимай панику раньше времени». Гилберт и не хотел поднимать панику, но, как он уже сказал, он был параноиком. Или, по крайней мере, мнил себя таковым. Но, кем бы он ни был на самом деле, он не хотел заново проходить через весь ужас, охвативший его после Вторжения.
Открывшаяся дверь заставила Гилберта подскочить на месте и тихо вскрикнуть. Пайпер, не стесняясь, прыснула от смеха. Шерая расположила четыре коробки на сиденье рядом с собой и, бросив на Пайпер многозначительный взгляд, завела машину.
— Ты ведь понимаешь, что этого разговора недостаточно?
