явятся. Что я им отвечу?
— Своей малой дружиной обойдусь, — упрямо глянул на него сын. — Дозволь на Белоречье идти! Велизар мне братом названным был, неужто за гибель его воронью не воздам?
Лекарка закончила обматывать ноги князя, собрала в туесок свои снадобья, поклонилась Велебе и покинула опочивальню. Князь сделал знак отроку, и тот тоже вышел, оставив Малко наедине с отцом. Велеба набросил на ноги мохнатую медвежью шкуру и устремил проницательный взгляд на сына.
— Сдается мне, не так воздаяние тебя тревожит, как Драгомила возвращение. Мнишь, что брату твоему Белоречье отдам?
— Мудр ты, батюшка, — смутился Малко. — Твоя правда. Да ведь и ему более по нраву походы воинские, потехи звериные да девки весёлые. Навряд он отправке из Зареборья в глушь боровую возрадуется.
— А тебе, выходит, дальний угол по нраву? Или от меня сбежать норовишь?
— Мне по нраву княжеству нашему пользу нести, рубежи его стеречь от незваных гостей. Не серчай, но тут я аки валун на ниве — ни другим пользы, ни себе дела. Даруешь вотчину малую — вовек милости не забуду. Нет — так роптать не буду, сам добуду. Супротив воли твоей и власти ничего я не маю, помыслов дурных нет в сердце моем о тебе и братьях.
Велеба долго и пытливо смотрел на младшего сына, едва ли не в самую душу вглядываясь.
— Ну, ступай, ежели так. Белоречье ноне без князя осталось, и наследников несть. Твой престол белореченский, коли отобьешь у воронья, — вымолвил наконец Велеба. — К дружине своей стрельцов десяток бери. Более не дам.
Князь отбросил шкуру, поднялся, слегка прихрамывая, подошел к столу, и, взяв серебряный подвес Велизара, кинул его сыну.
— А коли вече тамошнее иначе решит? — поймав тавро, нахмурился Малко.
Велеба криво улыбнулся.
— Вече от гавранов городище не защитит. Того и поставят, у кого знак мой будет да дружина добрая. Дружина у тебя имеется, тавро на княжение тебе даю.
— И Олелю вместе с Гораздом в довесок? — повел бровью Малко.
— На что нам предатели да отступники? — пуще скривился Велеба, оскалившись подобно зверю. — Горазд своё нутро уж показал, под вороново крыло подметнувшись. Маеты от бояр сверх меры, норовят всяк к себе склонить, всяк свой кус ухватить, не хуже воронья в стороны рвут. А ты не клонись, поддашься — сломят. Воеводу белореченского псам отдай, не щадя, в вырии уж угол ему уготовлен. С княгиней сам решай, но на престоле ей более не место.
— Кому ж место? — насупился Малко, ожидая услышать имя девицы одного из боярских родов. От матушкиных смотрин доселе отмахивался да отнекивался княжич, отцовскому же приказу брать жену из названного им рода не посмел бы противиться.
— Тому, кому козни чужды и жадность очи не застит. Да вот хоть этой посланнице белореченской. От неё, небось, тоже толика хорохорства твоего, оттого и в Белоречье рвёшься?
— Стояне? — смешался княжич, пораженный в душе тем, как легко угадывает отец его думы.
— А чем плоха? — хитро прищурился Велеба. — Сказывала мать, как ты на неё поглядываешь да чем одариваешь. Остеречь тебя от неё, от чужачки, наказывала. А другие сказывали, как она тебе на посулы твои ответила. Хороша девка, не спорю. Что сирота простого роду, то тебе на добро. Родня докучать не будет. Боярышни, коих мать тебе сватает, по рукам и ногам тебя свяжут, при каждом шаге своем на родню оглядываться станешь, властью с ними поделишься, а там, неровен час, и лишишься. Да и не то важно, что белореченка на лицо баска да нравом пряма, а то, что из тех краев. Для Белоречья ты всё ж не своего племени — наместник посаженный. А она подле тебя, княгиней будучи, люд тамошний успокоит и сдержит. А подпору власти в дружине своей ищи, ими и держи. Обмысли слова мои, а решай уж сам.
Что-то творилось за пределами двора пральни, некая суета и смятение. Вот мальчишки пропорхнули щебечущей воробьиной стайкой. Перебивая друг друга в разговоре, поспешно миновали ограду озабоченные бабы да молодицы. Пробежали конюхи, ведя в поводу коней. И все они направлялись к княжьему двору. С той стороны доносился неясный шум, в который время от времени вплетался повелительныймужской голос. Ощущая всеобщее волнение, Стояна отложила рубель, вслушалась в далекий людской гомон. Подумалось — не пойти ли поглядеть? Да после отповеди княгини на теремной двор наведываться не хотелось. Разве спросить у кого…
— Стояна!
К пральне почти бегом, несмотря на тяжелую корзину, торопилась Додола.
— Стояна, — запыхавшись, выдохнула прачка. — Князь в Белоречье подмогу снаряжает!
— Как! — вскрикнула Стояна. — Разве ж Драгомил вернулся?
— Не Драгомил. Малко со своей дружиной в поход идет!
— Малко? — растерянно переспросила Стояна. — Что же…
«Что же он меня не известил?» — едва не сорвался упрек с уст Стояны, да осеклась, спохватившись — ей ли у зареборского князя ответа требовать?
— Отчего понурилась? — тронула Додола девушку за руку. — Радоваться впору!
— Мне бы Малко повидать, — устремила Стояна смятенный взор в сторону терема.
Удивление отразилось вдруг на её лице. Додола оглянулась — на двор входил княжич. Додола, поклонившись ему, отступила на несколько шагов. А Стояна, забыв поклониться, во все глаза глядела на Малко.
— Ох и очи, — усмехнулся Малко. — Того гляди, огнем полыхнут. Внял батюшка мольбе белореченцев, в твои уста вложенной. Идем на подмогу им.
— Я с вами пойду, — решительно молвила Стояна.
— У меня воев в достатке, — насмешливо прищурился княжич. — Да и какая нужда тебе с нами в Белоречье идти? Отобьем его у гавранов — пришлю за тобой.
— У Олели предо мной долг неоплатный. За батюшку, за Ерша, суженого моего, — нахмурила точеные брови Стояна.
— Взыщу сполна, будь покойна.
— Не зазорно воину на жену меч поднимать? — с осуждением глянула Стояна на князя. — Дозволь уж самой с ней поквитаться.
— Чем квитаться-то станешь? — рассмеялся Малко. — Очельем в неё кинешь? Аль опояском удавишь?
— Батюшка луком владеть научил, — не сдавалась Стояна. — Куниц да белок мною немало добыто. Достанет и на Олелю вострой стрелки, ежели и для меня лук найдётся.
— Лук-то найдется, да навряд пригодится. Княгиня, чать, не белка, по бору метаться не будет. Запрется в тереме, обороняясь дружиной гаврановой.
— А то уж по твоим силам противник, — глянула Стояна на Малко, да так посмотрела, что не нашелся он, что ответить.
Исчезли легкость и насмешка с его лица, потемнело чело, посуровел взгляд. Кивнул коротко, молвилпросто:
— Добро. Коль так решила, пришлю тебе с отроком лук по руке да добрый нож. С утренней зарей завтра выступим.
