Отродье - Рони Ротэр

— Стояна! Да что ж делаешь? Куда девке в поход воинский?

— Разве ж я в поход, Додола? — улыбнулась ей Стояна тихой улыбкой.

— А куда ж?

— Домой, на родную сторону. Истосковалась я по дому, мочи нет.

— А сгинешь там коли?

— В отчем доме и смерть легка, а в чужом краю жизнь не в радость.

Причитая и коря Стояну за неразумное решение, Додола все ж помогла собраться ей в дорогу — снабдила провизией, да одарила епанчишкой суконной: «Ночами уж зябко, а в бору особо». Явившийся от Малко отрок принес лук, тул со стрелами и добротный поясной нож. На утренней заре Стояна, облачась в штопаный свой наряд, накинув епанчу и примостив на спину мешок с провиантом, с трепетом ожидала у ограды.

По Зареборским улицам стелился туман. Послышался стук копыт и, озаренная лучами утреннего солнца, пробивающимися сквозь кроны деревьев, на улице показалась фигура всадника. Стояна едва узнала Малко в грозном витязе, что подъехал ко двору пральни. Его рост казался еще выше благодаря остроконечному шлему, кольчуга посверкивала под солнечными лучами. В поводу княжич вел оседланную гнедую кобылу. Увидя Стояну, Малко чуть улыбнулся и протянул ей уздечку.

— Ну что, гонец, постреляем воронов? Верхом-то не внове?

Вместо ответа Стояна приняла повод и, вдев ногу в стремя, села в седло. Малко бросил взгляд на её лапти.

— Эх, недогада я, обувку бы тебе справную. Ну да ничто, со стрелянного гаврана сапоги снимешь.

И, сочтя сказанное забавной шуткой, расхохотался. Конь под ним затанцевал, перебирая ногами и грызя удила. Направляя его вниз по улице, Малко махнул Стояне.

— Поспешай, гонец, битва грядёт!

Не дождалась тетка Смиляна в условленный срок у реки бортникову дочку. Ни на другой день, ни на третий не явилась Стояна, а там уж и луна миновала. Почтя Стояну сгинувшей в бору, справила тетка Смиляна по ней тихую тризну, всплакнула по горькой её доле.

Не отыскали Стояну и гавраны, по лесу по приказу Марги рыщущие. Сочла Олеля соперницу свою погибшей и успокоилась.

И невдомек было обеим — ни тетке Смиляне, баюкающей печальной колыбельной малолетнего внука-сироту, чей отец полег в битве с гавранами, а противящуюся мать забили вороги до смерти; ни Олеле, предающейся на княжьем ложе забавам непристойным — что сквозь боровые чащобы, сорящие опадающей под осенним ветром листвою, едет на гнедой кобылице Стояна. Едет по левую руку от Малко, а за ними, распугивая лесное зверье изаставляя его убираться подальше от дороги, движется княжья дружина — шесть десятков оружных воев. Сияет на остриях копий солнце, посверкивают лучики на кольцах байдан и латных пластинах, отражаются в умбонах щитов краски осеннего разноцветья. Оглянется назад Стояна — и радость закипает в её груди, а пуще неё щемит сердцекручина по тем, кого более ей не увидеть.

На первом биваке взяла Стояна лук со стрелами, пошла стрелять по стволу березовому. Ловко получалось, редко когда промашка выходила. Дружинники встречали каждый удачный выстрел одобрительными возгласами. Но Малко, поглядев недолгое время на её занятие, покачал головой.

— Добрый стрелец. Да вот загвоздка — лук в тереме не подмога. Вынимай-ка, гонец, ножичек.

Послушалась Стояна. Усмехнулся Малко, глядя, как держит она нож.

— Не репу строгать собираешься, и не кура разделывать. В боевой хват клинок по-иному берется.

Подошел, взял Стояну за пястье бережно, и, вынув из её руки нож, переложил по-другому.

— Урок для тебя один — держи оружие крепко. А ежели сразиться придется с бездоспешным, сюда бей…

Он взял другую ладонь Стояны и приложил к своей груди.

— Иль сюда…

Рука переместилась к горлу. «А волос у него мягкий совсем, ровно куний мех» — подумала Стояна, ненарокомкоснувшись светлой бороды, и, смутившись, отдернула руку.

Ходко двигалось войско, к исходу четвертого дня узнала Стояна родные места. Оставив тореную тропу, дружина углубилась в лес. Встали на закате лагерем в лесной чащобе, огня не разжигали, дозор удвоили. На рассвете Малко отправил четверых выглядчиков к Белоречью. Возвратившись, поведали они, что стоят дозоры гаврановы лишь на их лодиях да на стенах крепостных, а в лесу окрест городища караулов не выставлено.

— То нам на добро, — сказал кто-то из дружинников. — Изгоном Белоречье возьмём.

— Мало нас для того, — ответил Малко. — Помимо же, нам град и жителей его оберечь надобно, а не класть в один ряд с вороньем. Помыслить сперва надобно, как ловчее ворога одолеть.

И Малко, собрав выглядчиков и доверенных гридей, стал держать с ними совет.

— Княже, дозволь мне на заимку наведаться! — взмолилась Стояна. — Недалече она.

— Не ко времени, — нахмурился Малко. — Обожди, покуда воронье прогоним.

— Тятя там, — едва слышно прошептала Стояна. — Зверьё, поди, до костей обглодало. Землицы хоть сверху насыпать.

Вздохнул Малко с досадою и нехотя подозвал двух дружинников.

— Баян, Избор, идите с ней. Да глядите в оба.

До заимки вела Стояна гридей заветными тропками. Прежде чем выйти к землянке, долго прислушивались к лесным звукам. Первым на поляну, держа наготове меч, выбрался из-за зарослей Баян. Огляделся, махнул остальным. Стояна на ослабевших ногах приблизилась к землянке и обомлела — не было батюшкиных останков на поляне. Вместо истерзанного, обглоданного тела увидела она лишь свежую насыпь на том месте, где истек кровью Богоша. А на насыпи — несколько зерен да пустая глиняная плошка.

— Никак, тризну по тятеньке кто-то справил, — опустившись на колени у насыпи, прослезилась Стояна.

В кустах неподалеку мелькнуло что-то светлое. Избор наперевес с мечом бросился туда и через малое время вернулся, ведя вперед себя мальчонку лет восьми с берестяным кузовком.

— Даньша? — глянув на мальца, удивилась Стояна. — Даньша, это я, Стояна!

Мальчишка широко распахнутыми глазами глядел на девушку.

— А матка баяла, будто тебя волки в бору задрали, — вымолвил, наконец, несмело.

— Не задрали, — рассмеялась Стояна. — Ты чего тут бродишь один?

— Грибы беру. И не один я вовсе, ребята недалече, — мальчик мотнул головой в сторону. — Да матка велела дядьке Богоше помин оставить.

Даньша несмело воздел глаза на воев. Избор кивнул, убирая меч в ножны. Малецвынул из кузовка деревянную баклажку, наполнил плошку водой и вытряс на насыпь горсть зерна.

— Даньша, а кто ж тятю моего погребал?

— А мы с ребятами, — ответил мальчонка. — Старших в бор гавраны не пущают, вот они нам и наказали.

Баян и Избор переглянулись. Стояна обняла мальчика, взъерошила его светлые волосы.

— Храни тебя Род, Даньша.

— А это кто? — спросил Даньша у Стояны, указав на дружинников.

— Это добрые вои,