Он прошёл в дом, поздоровался со старшей хозяйкой, которая хлопотала на кухне. Потом заглянул в гостиную. Снова вгляделся в снимок, запечатлевший двух полицейских.
Теперь-то стало понятно, почему он испытал дежавю, когда впервые увидел фото. В тот раз он почувствовал, что ситуация повторится и он опять окажется здесь. Поймал что-то вроде эха, закольцованного между прошлым и будущим…
Он тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Сейчас важна была не научная подоплёка, а помощь, которую он надеялся получить.
Хозяйка уверяла, что друг её погибшего мужа — честный служака, даже несколько фанатичный. Да, разумеется, она могла ошибаться. Но лучше уж обратиться к нему, чем просто прийти в полицию, где сидит неизвестно кто…
Пётр посмотрел на часы, прокрутил в уме новый план. До начала активных действий осталось ещё примерно двадцать минут.
Он вернулся на кухню и сел за стол. Оладьи дышали жаром, и он принялся за еду. Попутно припоминал те странности, что смутили его в прошлый приезд.
С дежавю вроде разобрался, можно вычёркивать. А вот с бумажкой, которую сожгла Настя, непонятно по-прежнему. Почему этот шутливый обряд застрял в памяти, как заноза? Что-то он, Пётр, всё-таки упускает… Кроме того, было «тайное число» графа в пасьянсе, который тогда затеяла Инга. Совершенный пустяк, безделица, но опять же — чем-то цепляет…
Озарение так и не наступило. Пётр доел и вышел из дома. Открыл гараж и шагнул к густому кусту сирени, который скрыл его от водителей, подъезжавших со стороны перекрёстка.
— Чем ты тут занимаешься?
Он оглянулся на Ингу, которая к нему подошла. Сказал ей:
— Вернись, пожалуйста, в комнату.
— Слушай, я понимаю — ты пытаешься меня защитить. Но явно что-то утаиваешь, и мне это не нравится…
— Дело не в утайке. Граф сейчас позвонит, разве ты забыла? Надо ему сказать, что на холме встречаться нельзя.
— Я помню. Но позвонит он позже, ближе к восьми.
— Нет, именно сейчас. Я в прошлый приезд рефлекторно засекал время…
Калитка скрипнула, и показалась Настя. Робко заговорила:
— Ой, извините… Там господин граф вас только что спрашивал — ну, в смысле, по телефону. Я объяснила, что вы на улице, и он просил передать — ждёт вас на Сутулом взгорке в четверть двенадцатого…
Увидев их лица, девчонка сбилась на полуслове и чуть попятилась. Пётр улыбнулся ей через силу:
— Ты всё правильно сделала, не пугайся. Спасибо тебе.
— Ага…
Настя поспешно ретировалась, а Инга сказала с чувством:
— Вот же я идиотка… Коза тупая…
— В данном случае — нет. — Пётр покачал головой. — Это опять давление времени. Ты неосознанно совершаешь поступки, которые тебя возвращают всё к тому же сценарию. Скорее я виноват — не напомнил вовремя… Ладно, мы что-нибудь придумаем. А пока — иди в дом. Я ещё здесь побуду…
Она уныло кивнула и поплелась по двор. Он посмотрел ей вслед, вновь бросил взгляд на часы и сосредоточился. Наступал ключевой момент.
У перекрёстка застрекотал мотоциклетный мотор.
Звук приближался.
Пётр вытащил из кармана тонкую деревяшку. Она напоминала линейку, только совсем короткую, с указательный палец. В ней блеснула прожилка-нить с добавлением пси-руды.
«Линейка» хрустнула в его пальцах.
Вздрогнул пси-фон.
Вокруг распространились помехи. Внимание соседей рассеялось — если кто-то смотрел на улицу, то не заметил бы ничего интересного.
Счёт пошёл на секунды.
Пётр шагнул из-за куста на дорогу.
Мотоциклист рефлекторно затормозил. Он и без того ехал медленно — Пётр это учёл и не рисковал попасть под колёса.
Ствол пистолета упёрся мотоциклисту в шлем:
— Слазь.
— Э, мужик, ты чего? Я просто мимо ехал…
— Считаю до трёх. Один…
— Да понял я, понял!
Повинуясь командам, пленник закатил свой мотоцикл в гараж, втиснул его рядом с машиной. Пётр прикрыл гаражную дверь и облегчённо перевёл дух. Кажется, успел вовремя — как раз закончилось действие пси-помех, которые отвлекали соседей.
— Лицо покажи.
Демонстрируя покорность всем своим видом, мотоциклист снял шлем — и тут же ускорился. Его правая рука, будто невзначай отведённая для удара, взметнулась вверх. Шлем, который он в ней держал, чуть не угодил Петру в голову.
Но тот был готов к подобному трюку — чуть отклонился и ударил в ответ с размаху. Пистолетная рукоятка врезалась противнику в лоб. Мотоциклист пошатнулся и осел в угол.
Пётр связал ему руки за спиной и развернул лицом к себе. Пленник вяло пошевелился и застонал. Он был в тяжёлом нокдауне.
Вытащив из кармана мини-футляр размером со спичечный коробок, Пётр достал оттуда иглу с ярко-красной головкой и воткнул остриё противнику в шею. Присел перед ним на корточки, поймал его взгляд:
— Смотри на меня и слушай.
Игла подавляла волю противника и служила чем-то вроде антенны для подключения к чужой ауре. Но этот метод имел свои недостатки. Требовалось минут десять-пятнадцать только на то, чтобы войти в резонанс. При этом нужна была полнейшая концентрация — допрос изматывал до предела не только пленника, но и того, кто спрашивал.
— Не отвлекайся, — продолжал Пётр. — Смотри в глаза.
Зрачки мотоциклиста расширились, на лбу выступила испарина. Его дыхание стало сиплым. Сам Пётр тоже чувствовал, что воздух будто отяжелел и с трудом проталкивается в лёгкие. Пси-фон тревожно звенел, восприятие исказилось. Казалось, все окружающие предметы отдалились и подёрнулись дымкой.
— Я задаю вопросы. Ты отвечаешь. Это понятно?
— Да…
— Вопрос первый. Зачем ты прибыл на остров?
— Грохнуть кое-кого… И графа припугнуть…
— Кто заказчик?
— Репьёв…
Это заявление удивило Петра. Сам он склонялся к мысли, что покушение — часть каких-то сугубо местных разборок. А теперь выходило, что Инга была права и за всем стоит её давний недруг.
— На Репьёва давно работаешь?
— Десять лет… Одиннадцать скоро будет…
— Зачем ему пугать графа?
— Он с ним пересекался… У графа — всякие перевозки на континенте, с юга на север… Ну, и обратно… Репьёв пытался купить… А тут опять эта баба… Репьёв весь на дерьмо изошёл, он буйный вообще… Решил и бабу прибить, и графа подставить, чтоб не выдрючивался…
Пётр подумал — логика извращённая, но картина вроде бы проясняется. Репьёв избавляется от Зарницыной и при этом компрометирует графа, на чьей земле произошло убийство. После чего выторговывает себе более выгодные условия… Ну, допустим… И всё равно непонятностей слишком много…
— Кто у тебя в сообщниках? Здесь, на острове?
— Я один… Сначала вообще не должен был ехать… Репьёв скентовался с Шершнем, тот сам обещал всё сделать…
— Кто такой Шершень?
— Местный гадёныш, на колдовстве повёрнутый… Графа ненавидит — аж до печёнок… Когда-то граф его выпнул на материк… А Репьёв, наоборот, дал денег, чтобы Шершня вернуть на остров… Но в итоге Репьёв и Шершень тоже перегрызлись по полной…
— Шершень вышел из-под контроля?
— Типа того… Собрался графа зацапать и увезти в какую-то нычку, причём с концами… Репьёву это было не в масть… Короче, мне Репьёв приказал — дождаться, пока Шершень завалит бабу, а потом валить его самого…
— Как настоящее имя Шершня? Где его нычка?
— Я без понятия. Он отморозок конченый… Да ещё и скрытная сволочь… Отзывается только на погоняло…
— Знаешь, где Шершень планирует покушение?
— Нет… Поэтому за бабой слежу…
— А если Шершень её так и не застрелит?
— Тогда я сам… У меня винтарь…
Пётр вновь задумался на секунду:
— Ты из порта ехал за нами, но потом отстал. Почему?
— Убедился, что вы свернули на Соловьиную… А номер дома я и так знал…
— Откуда?
— У меня легавый прикормленный на пароме… А у него — тут в городе есть какие-то кореша, они ему рассказали… Баба-то твоя не халупу сняла копеечную… Разведать — много ума не надо…
— С этим понятно. Зачем ты сейчас приехал?
— Метку хотел поставить… Перед гаражом…
