— Почему?
— Что, почему?
— Почему ты скрывала от меня лицо?
— Разве ты не помнишь? — спросила богиня. — Но тем лучше. К сожалению, у нас нет более времени. Тебя, мой хексен, нужно вернуть на Землю… Мне будет легче, если ты обнимешь Лейлу.
Я крепко прижал к себе босоногую девушку. Никогда еще не видел в ее глазах столько лучезарного счастья, она неотрывно и не дыша смотрела на «своего повелителя». В море счастья плещется желание самой меня обнять, но врожденная готовность служить не дает свободы рукам.
— Лейла, ты точно хочешь отправиться в мой мир?
— Да, повелитель… — выдохнула она.
Богиня в рыцарских доспехах на секунду застыла, а потом резко выбросила руку вперед.
Глаза резануло светом, с радостным изумлением увидел себя в обнимку с Лейлой посреди шумной улицы огромного мегаполиса. Тяжелый воздух города благоухающим ароматом впился в легкие. Мой Мир! Мой ласковый и спокойный Мир. Как же я по тебе скучал!
Высочайшие небоскребы, сделанные, казалось, лишь из темного стекла, возвышаются над нами, как ракеты, готовые выйти на орбиту. Я глянул вверх, туда, где в сером небе, обдавая окрестности шумом турбин, низко пролетел самолет.
Все. Весь этот кошмар остался в прошлом. Теперь меня не тронут коварные боги, и не нападут взбешенные маги. И очень скоро пережитый кошмар покажется лишь давним сном. А мое бессмертие и спутница жизни помогут мне быстрее позабыть все лишнее.
Крепче обняв испуганную девушку, смотрящую на мчащиеся мимо автомобили и пялящееся на нее серое стадо прохожих, нежно шепнул ей в ухо:
— Я люблю тебя, Лейла…
Эпилог.
Совсем небольшая, расписанная в ярких тонах комната исторгала уют и тепло. В дальнем окне сквозь позолоченную решетку пробивается серебряно-голубое сияние.
Разве может солнце так сверкать? Небесный свет падает на лакированный стол, на котором в аккуратном порядке расставлены принадлежности для письма: листы пергамента, золотая чернильница и несколько гусиных перьев в специальном кувшинчике. Ни дать, ни взять чей-то кабинет…
По правде сказать, помещение изначально и создавалось как кабинет. Но только богиня была здесь впервые. Тяжелый лязг несуществующих доспехов эхом заполнил все пространство Золотого кабинета. Нет, он не такой уж и большой, чтобы порождать эхо, просто Арайдону нравилось чувствовать себя живым. То есть обманывать себя и притворяться живым… Ее тело по-прежнему запечатано в спрятанной урне, а вся эта имитация с зеркальными и будто настоящими доспехами призвана, для того чтобы скрыть хоть и божественный, но все же дух.
В своем Летнем замке она впервые за три века чувствовала себя в безопасности.
Теперь, смотря сквозь узорчатое окно на пролетающие мимо облака, богиня думала о Вардесе. Хексен сделал совсем не то, что от него ожидалось. Иногда возникала навязчивая мысль, что он не тот, за кого себя выдает и кем хочет казаться…
Неужели он не терял память, а лишь умело притворяется?
Движение за спиной не укрылось от очей бога. Словно воздух вдруг сгустился и приобрел очертания человеческого тела. Призрак несчастного мага, что пытался направлять молодого хексена к пути освобождения Арайдона, низко поклонился, бог удостоил его коротким кивком.
— Мой Бог, осмелюсь ли я…
— Спрашивай, — с тяжкой усталостью в голосе разрешил он.
— Ты действительно отпустил хексена со службы?
— Мой верный слуга, — печально произнес он, — я понял смысл твоего вопроса.
Ты и он — все, что осталось от моих когда-то многочисленных слуг и сторонников.
А этот замок — все, что у меня есть. Но я отблагодарил мальчишку и миракла, достойно сослуживших мне. И еще как это не странно, я верю, что когда придет время, он явится на мой зов.
— То есть, он так и остался твоим слугой?
Бог скрестил руки на груди, зеркальные доспехи даже не лязгнули, вообще не издали ни единого звука:
— Думаю, да…
— Это хорошо, тебе понадобятся воины. Даже хорошо, что хексен не выполнил свое обещание и не убил Сириния. Кто знает, возможно, с его смертью, я бы окончательно развоплотился и не смог служить тебе.
Глаза бога обратились к призраку, после секундного колебания он произнес:
— Я могу избавить от клятвы, данной тобой перед смертью. Ты обретешь покой…
— Нет, мой Бог! — словно в ужасе покачнулся призрак. — Целью всей моей жизни было служение тебе. А теперь, я удостоен чести лицезреть тебя. Поверь, на всем белом свете нет большей награды!
— Спасибо, друг… — мягко произнесла богиня, — твои слова приободрили меня.
Но теперь мне надо обдумать свой следующий шаг. Слишком много врагов, и слишком мало у меня осталось сил.
— Да, мой Бог, — поклонился призрак. — Позволь мне задать еще один вопрос.
— Какой?
Дух поколебался, не зная, как начать:
— Почему ты скрывала от всех, что ты… богиня?
Бровь богини изогнулась дугой, после паузы она устало произнесла:
— Это древняя история. Возможно, когда-нибудь ты ее услышишь. Но я настолько свыклась с этими доспехами, что даже без них иногда разговариваю как мужчина.
Запомни, никто не должен знать, что я богиня.
— Повинуюсь.
Она в задумчивости улыбнулась, и тут же на прекрасное лицо опустилось темное облачко:
— Узнай, где остальные хексены, — приказала она. — Всю эту расу нужно уничтожить.
— Как прикажешь, мой Бог. Но как быть с Вардесом, ведь он тоже один из них?
— Он пока не представляет угрозы и еще будет полезен.
— А остальные, — не унимался дух, — если они присягнут тебе?
— За триста лет, что я провела в темнице, я о многом жалела. И о созданной мной расе хексенов жалела особенно часто. Их всех нужно будет уничтожить.
— Но я думал, что хексенов сотворил сам Мир.
Богиня впервые за все время разговора обратилась к призраку внимательным взглядом:
— Мир создал хексенов, а я сотворила сам Мир… Лети же дух, исполни мою волю.
Дух мага поклонился и растаял в воздухе.
Богиня не собиралась делиться своими секретами даже с друзьями… Тем более с друзьями. Одиннадцать хексенов, одиннадцать клянущихся ей в верности и вечной дружбе — все как один оказались предателями. Если бы она не сотворила эту расу, ей не пришлось бы сейчас пресмыкаться перед Зуулусом.
Но всему свое время. Настанет час, и она уничтожит всех божеств и оставшихся в живых хексенов.
И даже того, что невольно разрушил стены темницы, обрушив на них легион злых духов. Того, кто рисковал жизнью ради планов ее воскрешения.
