Мне вдруг вспомнились слова Мастера:
Не стоит спрашивать, где ты был. Мы все равно этого не узнаем, пока ты не вспомнишь свои сны.
Я вздрогнул, встрепенулся, ощущая, что наконец натолкнулся на нечто стоящее. Так бывает, когда знание всегда живет в тебе. Его лишь необходимо отыскать.
Неужели все так просто? — с трепетом подумал я. — Вернуться в библиотеку, туда, откуда я начал этот безумный путь. Высшие, я должен все понять! Если выход есть, он где-то там…
Я подскочил, как ужаленный, но, вовремя спохватившись, вернулся в дом, подхватил со стола одну из карт побережья, которые Рене частенько изучала, перевернул ее и, не жалея бумаги, размашисто написал:
Я вернусь. Мне нужно всего две ночи. Не торопитесь, от этого ничего не изменится.
Демиан.
До момента совмещения миров оставалось двое суток, когда я прошел между дремлющими драконами и влез на спину Мраку. Он был недоволен тем, что его потревожили, но отнести меня к развалинам Форта не отказался. Дракон не спрашивал меня о том, что я собираюсь сделать, его будто бы вовсе и не интересовала причина, по которой мы снова решили посетить развалины города. Он плавно парил над лесами, потом скользнул вдоль предгорий и дальше, дальше над хребтами дремлющих гор. Дракон мягко плыл к цели, но я не торопил его, сам опасаясь того, что меня ждет впереди. Так прошла ночь и начался день, когда мы увидел перед собой развалины.
Там дракон, — подсказал Мрак.
Он уместился на небольшом осколке стены, который все еще торчал вертикально, словно насмешливое напоминание о том, каким был Форт до разрушений. Лесной дракон сидел на стене, подобравшись, его сильный хвост оплетал мертвые камни. Он неотрывно следил за нашим приближением, и, когда Мрак приземлился, зеленый упал вниз, ожив. Он сделал изящный полукруг, заставив меня вскинуть голову, а потом мягко ступил на землю рядом с нами.
— Ты жив, — сказал я, но в голосе моем дракон, должно быть, почувствовал тревогу.
— Да, — подтвердил он, — но пришла пора действовать, мне претит прятаться и убегать.
— Думаю, я знаю, что делать, — стараясь говорить твердо, сообщил я, глядя на камни, в которые превратился город. Он словно бы еще постарел. Казалось, Форт уже давно, может быть даже вечность, лежит посреди равнины в руинах. Неизвестно откуда взялись молодые вьюны, охватившие своими крепкими объятиями стоящие нетвердо стены. Они стиснули их в своих ладонях с неожиданной силой, перетирая в пыль. Между камней пробилась тонкая трава, ее яркие стрелки шевелились, касаясь мертвых развалин.
Я внезапно подумал о том, хотел ли по настоящему хозяин города жизни, раз он встретил смерть так покорно, без явного сопротивления? Может быть, сам город уже давно устал возвышаться своими величественными стенами над вересковой пустошью, устал глядеть с высоты своих башен на восход и закат, встречать день за днем приход утра и наступление ночи. Может быть, город устал от магов, вечно творящих свои собственные судьбы под защитой его стен; от людей, которые вечно снуют туда сюда. А может, он просто уже не мог противиться подступившему дыханию времени и сдался безропотно, но с горечью…
— Боюсь, ты не знаешь, что делать, — покачал головой зеленый. — Ты решил что-то сделать, но ошибся с выводами. Это решение лишь для тебя.
Я вздрогнул. Слова дракона заставили меня отвлечься от невеселых мыслей, и я резко повернулся.
— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросил я.
— Только то, что сказал, — дракон покивал увенчанной рогами головой и отвернулся.
— Я найду выход там, — отчаянно сказал я, надеясь, что дракон согласится со мной. Он был стар, дракон леса, он был умен и умел бороться. Он говорил, что знает суть магии времени, умеет заставлять крупицы его перетекать.
— Найдешь? Изменения для себя. И я не знаю, что лучше на самом деле. Маги хотят слить воедино миры, верно? Это то, что сделать необходимо. Смирись. Правильные решения не всегда самые лучшие.
Я стоял, как громом пораженный.
— И это говоришь мне ты?!
— Ты можешь попробовать что-нибудь сделать, я не буду тебе мешать, но от этого ровным счетом ничего не изменится. Есть события, которые уже давно предопределены. Я вижу, должно быть, забавные вещи, но понимаю, что тебе это не по силам теперь — ты слишком долго ждал… Твой постулат, что время можно победить только временем… Я не думаю, что ты прав…
— Я не верю! — выкрикнул я, стараясь убедить не дракона — себя, стараясь разбудить обиду, горечь, разочарование, все что угодно, лишь бы с этим пришла ярость. Та самая, которая сворачивала горы, сталкивая в беспощадном бою обстоятельства и поступки.
Я резко повернулся и побежал по руинам, перепрыгивая с камня на камень, стремясь пробраться вглубь развалин туда, где у безжизненного старого сада лежал под завалами вход в библиотеку. Со злостью я срывал с камней цепкие вьюны, обжигая ладони о их покрытые тончайшими колючками стебли, рвал их, давая камням свободу дышать, свободу глядеть в небо. Пытаясь найти вход, я старался в тончайших деталях представить себе, как выглядел город до разрушения.
— Здесь, где-то здесь, — сами шептали мои губы, но руки натыкались лишь на изломанный камень. — Призрак! Пусти меня, или я разобью эти камни! Я умру, но разобью их! — закричал я, но прежде, чем эхо затихло, земля под моими ногами обрушилась в пустую темноту.
Падение было коротким, оттолкнувшись от падающего обломка, я подался вперед и, перекатившись, встал. Рука коснулась стены, я тряхнул головой, избавляясь от каменной пыли, и шагнул вперед.
Хозяин города стоял там. Я заметил его и остановился, но призрак легким движением тонкой высохшей кисти поманил меня за собой. Как и Рене раньше, он зажег для меня свет, хоть я в этом уже не нуждался. Мы шли по гулким коридором в бесконечную глубину Святилища. Мне показалось, я слышу голоса, и от них волосы шевелились у меня на затылке. Скрипели ржавым железом неоднократно залитые кровью пыточные механизмы, до меня донесся далекий отчаянный крик и громкий гогот палачей, глядящих на боль человеческую, как на забаву. Носа моего коснулся запах разложения, застоявшийся запах темницы, в которой не одно десятилетие провел человек. Запах испражнений, гниения, болезни и смерти. Я невольно убрал руку от стены, но ничего не изменилось и перед моими глазами встали серые пролеты лестниц, ведущие в каменную глубину. Факелы, вставленные в крепления над каждым пролетом, казались неживыми, пламя застыло, словно боясь пошевелиться от ужаса, что пропитал воздух. Стены за факелами были покрыты неровными разводами черной сажи, будто прикосновения чьих-то ужасных рук оставили эти обугленные отпечатки.
