Киту она нравилась. Он хотел, чтобы они были друзьями. Чтобы Джонатан любил их так, будто они всегда были вместе, чтобы обещал им пиццу за какое-нибудь дело и поддерживал, если у них что-то не получалось.
Но Кит всё испортил. Он подвёл Джонатана, который вложил в него так много, лишив его племянницы, которую он по-настоящему любил.
Может, Кита Джонатан никогда и не любил. Может, он лишь заменял Лео, Пайпер и Эйса, с которыми не мог видеться часто, Китом. Может, поэтому он воспитал его, как родной отец.
Кит вот уже три дня сомневался в том, что Джонатан им дорожил.
Его лицо, когда он узнал, что Пайпер исчезла, Кит никогда не забудет. Боль, страх, отрицание, ненависть, гнев. Кит впитывал эти эмоции как губка, потому что знал — он заслужил такое отношение. За жизнь, которую ему подарил Джонатан, он расплатился таким жестоким предательством.
Кит с трудом подавил новую волну рыданий. Боги, как же ему было страшно. За Пайпер, за Эйса, за Джонатана. За себя. Он заперся в комнате изнутри, но любой мог совершенно спокойно взломать замок или выломать дверь, чтобы вытащить Кита наружу. Этого же сих пор не произошло. Почему — Кит не знал. Он боялся ответа на этот вопрос так же, как своей дальнейшей судьбы.
Кит не хотел терять мир, в котором вырос. Он был жестоким и опасным, но он был полон людей, которых Кит любил больше всего на свете. Джонатан, Соня с Алексом, Гилберт, Эрнандесы. Они были его семьёй, и Кит боялся, что теперь они от него отвернутся.
Кит был жалким и эгоистичным существом. Вместо того, чтобы переживать за судьбу Первого сальватора, он трясся из-за своей, будто она была так же ценна и необходима коалиции.
Он слышал, что Лука уже ушёл, но всё ещё старался сидеть тихо и неподвижно. Ему казалось, что за любое лишнее действие его ждёт осуждение, презрение, наказание. Кит не боялся телесной, он был готов к ним, — он же, всё-таки, прошёл неплохую выучку, — но даже не представлял, что произойдёт, если будут ломать не тело, а душу.
Кит сидел, надеясь, что в какой-нибудь момент просто не выдержит и либо уснёт, либо проиграет новой волне рыданий, но услышал тяжёлые шаги в коридоре и настойчивый стук. Будь он где-нибудь неподалёку, Кит бы просто замер и не шевелился, но стучали прямо в его дверь.
— Если ты сейчас же не откроешь дверь, — громким стальным голосом произнёс Джонатан, вновь ударив по двери кулаком, — я выбью её!
Кит подскочил, как ужаленный. Мысли заметались в воспалённом сознании, генерирующем самые ужасные идеи. Джонатан хочет лично убедиться, что Кит морит себя голодом? Он пришёл, чтобы проводить его в темницы под особняком? Или же он дошёл до точки невозврата и хочет выместить на нём свою злость?
Кит не знал и боялся узнать. Сердце стучало так громко и интенсивно, что могло без проблем пробить грудную клетку. Кит надеялся, что это случится раньше, чем, Джонатан действительно выбьет дверь.
— Кит, — вдруг устало выдохнул Джонатан, — пожалуйста, открой дверь. Я хочу увидеть тебя.
Кит зажмурился. Бесполезный, жалкий смертный, предавший всех.
Перед собой он видел только демона с крыльями, уносящего Пайпер вверх, а после — тьму, поглотившую её.
Дверь открылась, и Кит в ужасе распахнул глаза. Джонатан, сама невозмутимость, поигрывал тонким кинжалом, которым смог быстро и без лишнего шума взломать замок. Один вид кинжала сильно резанул по сердцу — его Кит купил сразу же, как сумел накопить нужную сумму, и подарил Джонатану.
— Ты совсем из ума выжил? — убирая кинжал в футляр на бедре, Джонатан начал наступление. — Ты хоть понимаешь, что творишь? Совсем мозги отшибло?
Кит весь сжался. Джонатан воплощал собой спокойствие, собранность и силу, с которой никто в Ордене не мог тягаться. Даже простая чёрная футболка, казалось, нарочно облепила его мышцы, лишь бы Кит в полной мере оценил разницу в массе, что была в между ними. Он — относительно невысокий и худой, а Джонатан — едва не скала.
Но разве во время сильного стресса Джонатан сбривал щетину? Его лицо было гладким, будто он только-только выше из ванной комнаты, а волосы — лишь немного растрёпаны. Джонатан выглядел свежим и готовым к новому дню, если, конечно, не учитывать злые карие глаза и сурово поджатые губы.
У Кита с самого начала на было никаких шансов.
— Прости меня, — порывисто выдохнул он, сжимая кулаки. — Прости меня, я… Я правда не хотел, чтобы её забрали, я думал, что смогу… — он остановился, с хрипом подавил рыдание и вновь забормотал: — Я знаю, что виноват, и знаю, что ты… Боги, я никогда в жизни…
Кит закрыл лицо руками и зарыдал. Он никогда не боялся слёз и не стеснялся их, хотя моменты, когда он плакал, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Кит был сильным, смелым и находчивым искателем, который всегда знал, как удержать себя от бессмысленного всплеска эмоций.
Кит был жалким, слабым и отвратительным смертным, не способным контролировать себя.
Джонатан приблизился и обнял его так быстро, словно хотел, как когда-то, защитить от когтей демонов. Кит замер и даже перестал дышать.
Он редко обнимался с Джонатаном. Почему-то у них это не было принято. Всегда возникала какая-то неловкость, или момент был неподходящий, или ещё что. Но Кит видел, как Джонатан обнимал Пайпер или Эйса — легко, непринуждённо. Втайне он хотел, чтобы и его когда-нибудь так обняли, чтобы он почувствовал, что на самом деле не один.
Джонатан держал его крепко, как будто Кит мог упасть.
— Ты совсем с головой не дружишь? — зло прошипел Джонатан над его макушкой. — Запираться в комнате и отказываться от еды — это, по-твоему, то, что успокоит меня?
Кит не верил своим ушам. Может быть, это какой-то новый способ наказания? Он слышал, что иногда демоны, проникая в сознание, использует образы, наиболее дорогие для человека.
— Слушай и не перебивай, — Джонатан отпустил его, отступил на полшага и крепко сжал его плечи, наклонился так, что теперь их глаза разного оттенка карего были на одном уровне. — Я люблю Пайпер. Ты даже не представляешь, насколько. Она — моя единственная племянница. Племянников-то у меня два, а вот племянница — только одна.
Кит хотел закрыть глаза, но не мог заставить себя. Он должен был смотреть в глаза Джонатана, полные любви и искренности, и внимательно его слушать.
— И ты даже не представляешь, как я люблю Эйса. А ещё ты, кажется, совсем не представляешь, даже самую малость, как сильно я люблю тебя, Кит.
Он хотел застонать от разочарования, поднявшегося из самых глубин, боли и отрицания. Кита не могли любить так же сильно, как Эйса или Пайпер.
Не могли же?..
— Я всегда считал себя никудышным родителем и просто отвратительным дядей, — железно продолжил Джонатан, сильнее сжав плечи Кита, — но я очень старался. Ради Лео, Пайпер и Эйса. Ради тебя. Я никогда не задумывался над тем, чтобы стать отцом, но если бы у меня был выбор, я бы хотел, чтобы ты был моим сыном.
Кит почти задыхался. Он не понимал, что с ним. Он ни разу не вёл задушевных бесед, он не успокаивал заказчиков, попавших в какую-то трудную ситуацию, переламывающую саму их сущность, и он не имел настоящего отца, чтобы понимать, какого-то — когда тебя любят.
— Но я-я же… — несмело выдавил он, заикаясь от волнения.
— Кит, я люблю тебя не меньше, чем своих племянников. Я никогда не сравнивал вас и никогда не буду делать этого. Вы для меня — весь мир. Ради вас я сделаю что угодно.
Но в нём было столько ярости и разочарования, когда Кит под непроницаемым взглядом Гилберта пересказывал свою версию событий. На него смотрели и Энцелад с Дионой, Шерая и Марселин, даже Нокс, но Кит видел только Джонатана, от невозможности сказать что-либо хватавшего воздух.
Кит отчётливо видел, как сердце Джонатана разбилось на тысячи крохотны кусочков.
— Прости меня, — дрожащим голосом произнёс Кит. — Прости… я…
— Я переживаю чуть меньше, чем мог бы, потому что ты не пострадал. — Джонатан выпрямился, демонстративно оглядел его с ног до головы (что сделал это буквально в первую минуту, когда они вернулись в особняк), и ободряюще, пусть и с неровной улыбкой добавил: — Да, ты не пострадал. Но ты моришь себя голодом, а это неправильно.
