её в дрожь не посеченные тела и не залитое алымподворье, а огненный кочет на щитах пришлых воинов.
Дверь в светелку распахнулась, Олеля отпрянула в ужасе от окна. На пороге стоял Горазд.
— Донюшка!
— Батюшка! Не снится ли мне? Неужто зареборская дружина в терему гавранов крошит?
— Она самая.
Опустилась княгиня на ложе, побелев и разом сил лишившись.
— Погибель моя…
— Нет, доня, нет, — обнял её Горазд. — Сговорено всё, не тронут нас. Запрись тут накрепко, не открывай, покуда сам я за тобой не приду.
— Марга где? — бесцветным голосом спросила Олеля.
— Не ведаю. Не поминай его более.
Выскочил воевода из светлицы, встал в коридоре с обнаженным мечом — защищать свою доню. Олеля же, найдя в себе силы, поднялась и задвинула засов. После, взяв в руки ножичек с резной рукоятью, стала ждать.
Вместе с дружиной вошла в Белоречье и Стояна. Бежала по улицам к княжьему терему, сторонясь сражающихся воев, хоронясь от гавранов. Пригодился не единожды и подаренный Малко лук — метко летели стрелы во врагов, не одного воя зареборского спасла Стояна от гибели. Когда добралась она до терема, с чужаками было покончено. Кого не насмерть уложили мечи дружинников, тех добивали жители белоречья кольями да рогатинами.
Обошел Малко с дружинниками терем, ища Маргу — живого ли, мертвого ли — да напрасно. Дошел и до светелки, где пряталась княгиня белореченская. Встретил его у дверей Горазд с окровавленным мечом, а вокруг — гавраны посеченные. Бросил воевода меч, склонился перед Малко.
— Светлый князь! Искупил я вину свою. Сдержи же слово своё.
— Моё слово крепко, — процедил сквозь зубы Малко. — Правду молвить — гадок ты мне, но марать меч свой о тебя, предателя окаянного, не стану ни я, ни дружина моя. Будя тут отец мой — псам свирепым бы тебя отдал. Будя тут Драгомил — лошадьми б разорвал.
— Свезло мне, что милостивый князь Малко пришел к Белоречью, — с явным облегчением вымолвил Горазд.
Малко усмехнулся той ухмылкою, коей усмехался в тереме своем Велеба, говоря о судьбе Горазда.
— Отдам тебя людям на суд.
Горазд вскинулся, затрясся, устремил вспыхнувшие страхом глаза на Малко.
— Помилуй, княже! Пощади!
— Не у меня пощады испрашивай, а у тех, пред кем повинен. Примут ли они искупление твоё? Берите его.
Схватили дружинники Горазда под руки, проволокли по терему, вытащили на крыльцо и скинули на землю. Следом вышел Малко, указал мечом на воеводу.
— Люд белореченский! На ваш суд предателя Горазда отдаю!
Взвыли рассерженные бабы, бросились к распластавшемуся воеводе, потрясая дрекольем да рогатинами.
Сурово сдвинув брови, смотрел Малко на людской суд. По ступеням поднялась Стояна, прошла в терем мимо него.
— Избор, — позвал княжич дружинника и указал взглядом вослед девушке. — Иди с ней, сделай, что скажет.
Притаившись у оконца и выглядывая в него краем глаза, охваченная ужасом, дрожала Олеля при виде расправы людской над воеводой. Вздрогнула, услышав тяжелые шаги в коридоре, стиснула непослушными руками нож, вжалась в стену. Толкнул кто-то дверь, ударил в неё. Чуть погодя загромыхали удары топоров по дубовым доскам, и подалась дверь, упала. Обмерев, ожидала Олеля свирепых воев с мечами. Но в покой вместо них вошла Стояна. Оглядела светлицу, остановила взгляд на Олеле.
— Стояна… — прислонилась Олеля к стене, вытянув вперед зажатый в обеих ладонях нож и приготовившись защищаться.
— Не чаяла свидеться, княгиня? Вижу, безмятежно и нарядно было житьё твоё при супостатах. Чем же Велизар тебе не угодил, что ты его под гавранов меч подвела?
— Смерть Велизара — твоя вина! — сделав шаг к Стояне, воскликнула княгиня.
— В твоей злобе моей вины нет, — покачала головой Стояна. — На твоих руках княжья кровь. И батюшки моего. И Ерша.
— Коли б не я — больше народу погибло бы! — крикнула Олеля. — Моей милостью, моей жертвой Белоречье в огне не сгинуло, люд его под мечами до последнего младенца не полег!
— Зло добра не родит. Лучше смерть принять, чем так… как ты… чужаков привечать, на родовых могилах с врагами здравицу пить.
Откинув епанчу, Стояна выхватила нож, прянула к Олеле. Вид её был столь грозен, что выпал нож из ослабевших рук княгини.
— Не убивай! — сжавшись и закрывшись руками, крикнула Олеля. — Дитя! Дитя у меня под сердцем!
Стояна отшатнулась от княгини, отступила на шаг. Перевела взгляд на нож в своей руке, отшвырнула его с омерзением. Вымолвила тихо, но твердо:
— Уходи. Иди… к своим.
Скользя спиной по стене и опираясь руками на бревна, Олеля нерешительно поднялась.
— Иди! — мотнула Стояна головой в сторону двери. — Да людям на глаза не попадись, в них к тебе жалости нет.
Стояна сорвала с плеч епанчу, бросила Олеле. Та быстро накинула её, укрывшись с головой, и вышмыгнула за дверь.
Осталась Стояна одна, прислонилась устало к бревенчатой стене. Покой и тихая печаль овладели ею. Звякнуло железо, в светлицу вошел Малко, держа наготове меч.
— Отпустила? — скользнул взглядом по светлице, задержав его на брошенном ноже, и уперся взглядом ей в лицо.
— Отпустила, — вздернула голову Стояна, впрямую глядя на княжича.
Малко усмехнулся, вкидывая меч в ножны.
— Почто?
Стояна потупилась, упрямство на лице сменилось смущением.
— Слаба я оказалась. Да и непраздна Олеля. А на дите вины нет.
Малко пытливо смотрел на бортникову дочь. Постояв немного, она повернулась направилась к выходу.
— Стояна! — остановил её голос князя.
Она обернулась. Малко глядел без насмешки, серьезно и ласково.
— Замуж за меня пойдешь?
Растерялась Стояна. Помолчав, опустила глаза долу.
— Не обессудь, княже, негоже над простой девицей так забавиться. Не боярского я роду, не белой кости. Без отца-матери, без приданого. Тебе не ровня.
— Сердце и душа у тебя княжеские. А более мне ничего не надобно.
Стояна мочала, и Малко, решив что она боится впрямую ему отказать, вымолвил тихо:
— Коли не лежит ко мне душа, понуждать не стану. Воля твоя. А я зарок даю — вовек тебя не обижу и никому другому в обиду не дам. Станешь ли мне женой любимой, а Белоречью — княгиней доброю?
Подняла Стояна глаза на Малко. Стоял пред ней смирно пригожий молодец, храбрый воин, справедливый князь.
— Стану.
В светелку просунулась голова Избора.
— Маргу видали! Уцелевшие гавраны лодию спустили, уплыть собираются! Баян остатние поджёг!
Малко улыбнулся Стояне и поспешил вслед за дружинником.
На берегу запылали чужеземные ладьи. Одна уцелевшая ладья, кою Марга с товарищами успели спустить на воду, уже отчалила от берега. Меж дымящихся, обдающих жаром горящих кораблей появилась женская фигура, забежала в реку, размахивая руками.
— Забери меня! Марга! — кричала Олеля, по самую грудь погрузившись в
