— Мне не нравится убивать животных, — заметил я, — но все же попробуй попасть в коня.
— Уже пробовал несколько раз, — он с отвращением швырнул разряженный пистолет на пол кабины и вынул другой. — Но либо я более плохой стрелок, чем предполагал, либо правда, когда говорят, что Моргенштерна можно убить только серебряной пулей.
Из оставшейся обоймы он убил шестерых псов, но их оставалось еще не менее двух дюжин. Я протянул ему один из своих пистолетов, и он уложил еще пятерых тварей.
— Последнюю обойму, — сказал он, — я оставлю для головы Джулиэна, если он подъедет поближе!
Сейчас они находились всего в пятидесяти футах от нас, и по-прежнему нагоняли. Я изо всех сил ударил по тормозам. Несколько собак не успели отскочить вовремя, но Джулиэн внезапно исчез, и над машиной пронеслась черная тень.
Моргенштерн перепрыгнул через машину! Он заржал, и в то мгновение, когда всадник развернул лошадь, я дал газ, и машина рванулась вперед.
Великолепным скачком Моргенштерн отпрыгнул в сторону. В зеркале я увидел как две собаки вцепились в задний бампер, оторвали его и вновь кинулись в погоню. Несколько собак валялись на дороге мертвыми, но штук шестнадцать-семнадцать все еще оставалось.
— Великолепно, — сказал Рэндом. — Но тебе повезло, что они не бросились на покрышки. Наверное, им раньше не приходилось загонять такую дичь, как автомобиль.
Я отдал ему свой последний пистолет, сказав:
— Постарайся убить как можно больше собак.
Он расстрелял обойму спокойно и с безупречной точностью, уложив шестерых.
А Джулиэн скакал уже рядом с машиной, и в руке у него был меч.
Я нажал на гудок, надеясь вспугнуть Моргенштерна, но не вышло. Я свернул в их сторону, но конь снова грациозно отпрыгнул. Рэндом скорчился на сиденье, положив пистолет на согнутый локоть левой руки и целясь в окно мимо меня.
— Не стреляй пока, — сказал я. — Постараюсь взять его так.
— Ты сумасшедший, — сказал он, когда я вновь ударил по тормозам.
Но пистолет опустил.
Машина остановилась, я распахнул дверцу и выскочил — все еще босиком! Проклятье!
Я нырнул под клинок, схватил братца за руку и выбросил его из седла. Он ударил меня по голове левым бронированным кулаком, и окрест вспыхнул фейерверк. Жутко больно.
Он лежал там, куда упал, в грогги, а вокруг меня прыгали собаки, пытаясь укусить, и Рэндом отпихивал их ногами. Я подобрал клинок Джулиэна, валявшийся рядом, и приставил острие к его горлу.
— Отзови их! — крикнул я. — Или прибью твою голову к земле!
Он выдохнул приказ собакам, те отошли в сторону. Рэндом ухватил Моргенштерна за уздечку и боролся с конем.
— Ну а теперь, дорогой брат, — спросил я. — что ты должен сказать в свое оправдание?
В его глазах зажегся холодный голубой огонь, но лицо оставалось бесстрастным.
— Если ты собираешься убить меня, так — валяй.
— Все в свое время, — заверил я его, невольно наслаждаясь комьями грязи, прилипшими к его белым доспехам. — А пока что скажи мне, как дорого ты ценишь свою жизнь?
— Все, что имею, конечно.
Я отступил на шаг.
— Вставай и садись в машину, на заднее сидение.
Он встал, и я отобрал у него кинжал, прежде чем он уселся. Рэндом уселся вперед, на свое место, но направил пистолет с последней обоймой в голову Джулиэна.
— Почему бы просто не убить его? — спросил он.
— Я думаю, он нам пригодится. Есть много вещей, которые я хотел бы узнать. Да к тому же нам предстоит еще долгий путь, — ответил я.
Я включил зажигание и тронулся с места.
Собаки дружно припустили рядом с машиной, а Моргенштерн скакал позади.
— Боюсь, что я как пленник стою немного, — заметил Джулиэн. — И даже если ты станешь меня пытать, я не смогу сказать тебе больше того, что знаю, а знаю я тоже немного.
— Вот с этого и начни, — сказал я.
— Когда начался весь этот ад, — рассказал он нам, — положение Эрика было самым сильным, ведь он был в Янтаре. По крайней мере, я считал именно так, потому и предложил ему свои услуги. Если бы это был один из вас, я, вероятно, поступил бы так же. Эрик поручил мне охрану Леса Ардена, ведь это — один из основных путей в Янтарь. Джерард стал контролировать южные моря, а Кэйн
— северные воды.
— А Бенедикт? — спросил Рэндом.
— Не знаю. Я ничего не слышал о нем. Может, он с Блейсом. А может, где-нибудь в Тени. И просто ничего еще не слышал о том, что произошло. Может быть, он даже мертв. Прошло много лет с тех пор, как мы слышали о нем хоть что-то.
— Сколько людей у тебя в Ардене? — спросил Рэндом.
— Больше тысячи. За вами наблюдают даже сейчас.
— И если они хотят, чтобы ты остался жить, пусть этим и ограничатся, — сказал Рэндом.
— Ты несомненно прав, — ответил Джулиэн. — Должен признаться, Кэвин, что ты поступил очень проницательно, взяв меня в плен, а не убив на месте. Может быть, теперь тебе и удастся проехать через лес.
— Ты говоришь так потому, что хочешь жить, — сказал Рэндом.
— Конечно, я хочу жить. Могу я надеяться?
— За что?
— За ту информацию, которую я вам дал.
Рэндом засмеялся.
— Ты дал нам слишком мало, и я уверен, что вырвать из тебя можно больше. Но это мы посмотрим, когда предоставится случай остановиться, а, Кэвин?
— Посмотрим, — сказал я. — Где Фиона?
— По-моему, где-то на юге.
— А Дейрдре?
— Не знаю.
— Лльюилл?
— В Ратн-Я.
— Хорошо, — сказал я. — По-моему, ты сказал все, что знаешь.
— Да.
Мы ехали в молчании, наконец лес начал редеть. Я давно потерял из виду Моргенштерна, хотя иногда видел джулиэновского ястреба, который парил над нами. Дорога свернула, и теперь мы направлялись к седловине меж двух пурпурных гор.
Бензобак был полон чуть больше, чем на четверть. Через час мы проехали между высокими каменными гребнями.
— Удобное место, чтобы перекрыть дорогу, — заметил Рэндом.
— Звучит правдоподобно, — ответил я. — Как считаешь, Джулиэн?
Он вздохнул.
— Да, — согласился он. — Скоро появится. Вы сообразите, как проехать.
Мы сообразили. Когда подкатили к воротам, и сторож в зеленом и коричневом подошел, вынув меч, я указал большим пальцем на заднее сидение и спросил:
— Улавливаешь сюжет?
Он уловил, да и нас узнал тоже.
Он поспешил открыть ворота и салютовал, когда мы проезжали.
Прежде чем мы пересекли перевал, перед нами открылось еще двое ворот, и где-то по пути мы потеряли ястреба. Мы поднялись в гору на несколько тысяч футов, и я остановил машину у пропасти. Справа не было ничего, кроме очень долгого пути вниз.
