Виллему сбросили на земляной пол, покрепче связали руки, хлопнули дверью.
Пошевелив пальцами, она немного высвободила их — и сорвала с глаз повязку, вытащила изо рта кляп. Отплевываясь и фыркая, она принялась озираться по сторонам.
В помещении было темно, но вверху, на стене, было два маленьких окошка, закрытых решеткой, через которую все-таки проникал свет.
Больше она ничего не увидела.
Единственной ее мыслью было то, что она доставила огорчения отцу и матери. И на этот раз она действительно была не виновата. Хотя это было слабым утешением.
Или все-таки в этом была ее вина? Разве не чувствовала она угрызения совести? Разве не чувствовала себя виноватой в том, что однажды наделала глупостей, за которые теперь приходится расплачиваться? Разве все то, что она пережила в последнее время, все эти нападения и необъяснимые несчастные случаи, разве они не имеют отношения к прошлому?
Внезапно она замерла: она была не одна! Кто-то дышал в темноте, в том углу, куда не падал свет.
Ее первоначальный страх сменился беспокойным сознанием того, что если кто-то здесь есть, то его постигла та же участь, что и ее.
Глаза ее пока еще не привыкли к темноте.
— Здесь кто-нибудь есть? — дрожащим голосом спросила она.
— Боже мой, женщина… — прошептал в ответ голос. Кто-то приблизился к ней.
— Бедняжка, что Вы делаете здесь? — спросил голос. — Вы же такая молодая. Совсем девочка!
— Вы видите меня? — удивленно спросила она. Она не испугалась этого голоса, он был дружелюбным и цивилизованным.
— Почти так же ясно, как днем. Скоро и Вы так будете видеть. Как Вы сюда попали?
— Собственно говоря, я не знаю. Меня долгое время преследовал кто-то, желая мне зла. А сегодня они схватили меня.
— Ваша одежда и Ваша речь свидетельствуют о том, что Вы из хорошей семьи. Но это меня не удивляет: наши враги совершенно неразборчивы.
Ее голос был по-прежнему неуверенным и дрожащим.
— Не знаю, должны ли мы представиться друг другу… Ситуация несколько необычна.
Его ответ показался ей шутливым:
— Вы правы, подождем пока с формальностями.
— Почему Вы говорите так тихо, так таинственно?
— Так надо. У этих стен есть уши. И более того.
— Да, — ответила она, непроизвольно переходя на шепот. — За нами могут наблюдать.
— Уже наблюдают. Те, кому нравятся чужие страдания.
— Буду иметь в виду.
Она невольно содрогнулась, хотя и пыталась держаться спокойно и мужественно. Этот человек представлялся ей исключительно в положительном свете.
— Вы здесь… уже давно? — спросила она, страшась услышать ответ.
— Можно ли сосчитать время? — с горечью ответил он. — Зима и весна… да, уже пошел второй год…
— Совершенно один?
— Нет, теперь нас здесь трое. Но тот, другой, спит.
Он произнес это с оттенком облегчения.
— Один из Ваших друзей?
— Вовсе нет. Это сумасшедший, которого они посадили сюда, чтобы помучить меня. Безумец, опасный для окружающих.
— Весьма прискорбно, — сухо ответила она.
— Да. Как он поведет себя теперь, я просто затрудняюсь сказать.
Некоторое время она молчала, тревожно глотая слюну. Но потом собралась с мыслями и сказала:
— Но Вашему голосу трудно понять, молодой Вы или старый.
Он усмехнулся.
— Мне сорок два года, и я не знаю, на каком месте возрастной шкалы это находится.
Она смущенно засмеялась и не стала расспрашивать об этом дальше.
— Я рада, что Вы здесь, — сказала она. — Мне теперь не так страшно.
— А у меня создалось впечатление, что Вы и не испугались. Но, скажите, мы не виделись раньше? Простите за нескромность.
Он осторожно взял ее за подбородок и приблизил ее лицо к свету.
— Да, мы встречались, — сказал он. — Но я не помню, где.
Она тоже пыталась рассмотреть его в темноте, но ей это пока не удавалось.
— Скажите мне, как Вас зовут, — прошептал он.
— Виллему дочь Калеба.
— Это имя мне знакомо! Но в связи с чем?..
— А Вас как зовут?
— Эйнар Скактавл.
— Это имя говорит мне только о том, что Вы — дворянин. Законный норвежский дворянин знатного рода.
— Теперь все это обесценилось, но род наш был могуч, это так.
Он принялся размышлять вслух:
— Виллему… тогда я ответил так: «Думаю, что это мужское имя». Было темно, шел дождь со снегом, когда я встретил Вас Виллему? Вы были больны и устали, но Вы были столь же привлекательны, что и теперь. У Вас был…
Он быстро вскинул голову.
— Конечно! Тубренн! Вы были Меретой. Я был точильщиком.
— Значит, Вы? — воскликнула Виллему. — Значит, мы друзья?
— Это в самом деле так! — ответил он, явно тронутый ее словами. — Дорогая Мерета, или я буду говорить, Виллему, как я рад снова увидеть Вас!
На глазах у него появились слезы радости. Они оба пережили мгновенье грустной радости. Потом она сказала:
— Но скажите: кто наши враги?
— Я знаю только своих. Это судья из Энга, а также его ближайший друг и защитник: они покрывают друг друга, живут в одном и том же округе и видятся ежедневно. У того и у другого нет больше друзей, так что они нуждаются друг в друге.
Виллему ответила шепотом:
— Это не Вы возглавляли бунт?
— Да, это я. Во всяком случае, меня выбрали королем Норвегии на случай, если Гюльденлеве скажет «нет». Во мне течет королевская кровь, я из старинного норвежского королевского рода. После неудавшегося бунта я намеревался уехать в Швецию. Но мне не удалось уехать далеко: я попался в сети этих фанатиков, и с тех пор им доставляет радость мучить меня. Но рано или поздно им это надоест, и тогда мне конец.
Виллему сочувственно вздохнула.
— Вы очень измучены?
— С одной стороны, да. Если раны мои кое-как зажили, то душевные пытки доставляют гораздо больше мучений: жить с сумасшедшим, который спит вон в том углу. Это отнимает столько душевных сил!
— Я смогу найти к нему подход.
— Я сделаю все, чтобы избавить вас от приближений этого скота, — сказал Скактавл. — Он видит в темноте так же хорошо, как и я, так что он Вас быстро обнаружит, но мы попробуем держать его на расстоянии.
Опустив голову, она спросила:
— Как Вы думаете, сколько они собираются продержать меня здесь?
— Это зависит от того, что Вы им сделали…
— Я встречала более глупых и жестоких людей, но я не понимаю, почему судья так возненавидел меня. Я понимаю, что сегодняшнее нападение на меня не было случайным: это по воле судьи меня доставили сюда и заперли здесь — он знал, что делает.
— Возможно, Вы сделали что-то такое, что не понравилось его другу?
— Кто же это такой, его друг?
Помедлив с ответом, Скактавл прошептал:
— Я никогда не видел его. Только слышал, как судья говорил: «Моему другу не нравится то или это». Судя по всему, это может быть какой-то местный зажиточный хозяин.
