Через полчаса Лена снова вошла в комнату. Глаза её были сухими и блестели, как два драгоценных камушка. Она села на стул возле кровати и сказала:
– Мы тут подумали и решили, что… чтобы тебе не было больно… делать двенадцать уколов в сутки. И ещё мы решили…
– Прости, Лена, – Пятый изо всех сил стиснул зубы, и, секунду помолчав, продолжил, – я сорвался…
– Это я поняла. Валентина сказала, да и ты повторил, на счёт ответственности за свои решения и поступки. Пятый! Я всегда была против того, что ты сделал… всегда, но раз уж ты взял на себя смелость поступить так, то я подумала, что у тебя могли быть для этого достаточно веские основания. Вот я и…
– Лена… друг ты мой единственный… спасибо… – на глаза навернулись слёзы, – я не знаю, как тебя…
– Сейчас больно? – каменное выражение на её лице таяло – Лена не умела злиться, просто по натуре своей она была такова. – Сделать?
– Пока терпимо… я могу пока так…
– Не надо. Зачем? Я хочу помочь тебе, и это единственное, что я смогла придумать.
Он не ответил. Всё, что можно, он уже сказал. И даже что нельзя было говорить – тоже.
* * *
Пули взрывали сухую землю у его ног, выстрелы не смолкали. Он бежал так быстро, как только умел, но они в секунду догнали его на “Жигулях”. Выскочив на проспект, он огляделся. Лина не было. Это был конец. Ему на секунду стало жарко, он вздрогнул. “Живым не дамся” – пронеслось в голове. Он хотел перебежать на другую сторону дороги, но проклятые “Жигули” в считанные секунды оказались возле него. Из них выскочило несколько человек; он хотел перескочить через капот, но они прижали его к машине, началась драка. Он дрался отчаянно, но силы его были на исходе. Неожиданно рядом с первой машиной затормозила вторая, из неё выскочил Лин… Последним усилием расшвыряв своих врагов, Пятый отскочил в сторону и крикнул, задыхаясь:
– Думаете, возьмёте? Не выйдет!
…Автобус он заметил уже давно. Обыкновенный жёлтый “Икарус”. Первой мыслью его было: “Бедный рыжий…” а затем – множество мыслей, в одно мгновенье – что Арти не простит ему этой смерти, что сейчас будет очень больно, и что иначе произойти уже не может.
Автобус надвигался неимоверно быстро и был уже совсем близко. Пятый разглядел искажённое ужасом, бледное лицо шофёра, а за его спиной, на стенке кабины – фотографию молодой красивой женщины с печальными глазами и неразборчивую надпись внизу.
Удар был страшен. Последнее, что Пятый услышал, был хруст ломающихся костей, его костей. Он почувствовал жуткую боль, рванувшуюся из его существа – и мир провалился в темноту. Потом мир на секунду всплыл и Пятый, сквозь заливающую глаза кровь, увидел Лина. Пятый попытался сказать ему, что уходит, что просит прощения, не замечая, что говорит не по-русски. А потом…
Он не помнил, что было потом. Ему не рассказали. Дни, проведённые в больнице, он помнил смутно, но вот время, пока он жил, или существовал, дома у Лены… Они отпечатались в памяти, словно выжженные раскалённым железом и он мог сказать, что было в тот или иной день, и не ошибиться ни на йоту. Это было страшно – так, с такой предельной ясностью, помнить свои последние дни. Реальность и сон смешались в какой-то непередаваемый, непрерывный кошмар и он временами не мог понять – спит ли он сейчас? Или нет?… Боль, укол, сон… до бесконечности…
Жить оставалось совсем немного. Он это знал и раньше. Теперь это поняли те, кто, не совсем по своей воле, правда, находились рядом с ним. Смерти он не боялся. Единственным стимулом к жизни был материал, который необходимо было переправить на Окист. Он ждал. Просто ждал.
* * *
Беспокойство не оставляло его весь долгий день. Он на автомате перетаскивал ящики, ставил на тормоз тележку, руководил погрузкой – а сам всё время прислушивался к тому, что происходило в коридоре. Беспокойство. Нет, не страх, а тревога и ощущение того, что сегодня что-то может произойти. И даже не только может, а уже происходит. Во время получасового отдыха Пятый успел спросить Лина – не чувствует ли тот такой же тревоги, но Лин в ответ лишь устало пожал плечами.
На исходе пятнадцатого часа он услышал в коридоре какую-то возню, потом – вскрикнула Лена, и он понял. С размаху швырнув свой ящик под ноги Коле, он рванул в коридор. Пятому показалось, что он уже заранее знал, что там можно будет увидеть.
Трое надсмотрщиков зажали Ленку в угол, один уже начал срывать с неё одежду. Лена больше не кричала, она старалась как-то оттолкнуть от себя пьяного Сергея, но это было тщетно – силы оказались слишком уж неравными. У Пятого всё на секунду помутилось перед глазами. Он бегом бросился к надсмотрщикам, сбил с ног Кирилла, со всей силы рубанул ладонью по шее Диме. Схватил Сергея за воротник рубашки, развернул к себе лицом.
– Ты что делаешь, сволочь?! – крикнул тот, но тут же получил удар по лицу, да такой, что отлетел к противоположной стене.
Лена стояла очень прямо, приживая к груди порванную рубашку. Лицо её испуганно вытянулось, глаза налились слезами, губы дрожали.
– Беги! – крикнул ей Пятый. Он уже слышал, как открываются двери залов, и надсмотрщики, заинтересовавшиеся шумом и криками в коридоре, идут к ним. – Вон отсюда, скорее!
– Но…
– Вон! Быстро, Лена! Там, наверху, есть такая красная кнопка, блокиратор. Её нужно нажать, поняла! Да беги же ты, дура!…
– Пятый, а ты…
– Скорее!
В коридор выскочил Лин. Он мгновенно сообразил, что произошло, подбежал к Лене, схватил её за руку, потянул за собой.
– Рыжий, выведи её, быстро! Они сейчас все тут будут! Я задержу…
И Лена послушалась. Она побежала вслед за Лином вверх по лестнице. Когда они поднялись, Лена подскочила к щиту, что был на стене, и со всей силы надавила на большую красную кнопку. Внизу дружно лязгнули автоматические замки.
– Ты что сделала? – омертвевшими губами спросил Лин, подходя к ней вплотную. – Зачем?
– Он сказал… – всхлипнула Лена.
– О, Боже… Теперь мы три часа не сможем попасть вниз, пока не сработает отбой… Ой, Лена, что же ты наделала!… – Лин подошёл к закрывшейся двери и с размаху стукнул по ней кулаком. – Надеюсь, его за эти три часа убить не успеют… Пойдём, скажем Валентине.
* * *
Валентина отреагировала на происшедшее так, как и следовало ожидать.
– Я так и знала, что этим кончится. Лена, нельзя слушать всё, что тебе говорят, но что уж теперь… Лин, он со сколькими там успел поссориться?
– Положил троих. Да, по-моему, он и дальше собирался драться… чтобы дать нам время выйти.
– Андрей, естественно, там. Лучше некуда. Ладно, ждём. Лин, как смена?
– Так себе, – подумав, ответил тот.
