— К нам? Чтоб проклясть, да? — тем временем, спросил кто-то из мальчишек. Раздались смешки, появились ухмылки, и Амарель решил, что всё хорошо. Раз они шутят…
— Нет! Я… играть, — вырвалось у него. — А проклинать я не умею и…
Он собирался сказать, что учитель тоже никого не проклинает, только благословляет и учит, но тут его дёрнули сзади за косичку. Младшим ученикам полагалось заплетать коротенькую. Если вдруг умрут в ученичестве и нечаянно попадут в Лабиринт Ужаса, то Кальфандра спасёт их, вытянув за косичку.
— Ага! — мальчишка, который дёрнул, оскалил неровные передние зубы и ждал, что сделает Амарель. А он не понимал, в чём дело. Может, это тоже шутка такая?
— А давайте мы его… в жертву? — выкрикнул другой мальчишка, и теперь все захохотали. Кроме Амареля. Он сердито сжал кулаки:
— Я ученик! Меня в жертву нельзя!
— А мы принесём, — мальчишки стали сжимать круг, у кого-то в руках мелькнул ножик с треснувшей деревянной рукояткой. Амарель что есть силы толкнул двоих, которые были перед ним, и попытался вырваться из круга. Не тут-то было…
Потом Фаресар нашёл ученика глотающим слёзы в переулке. Косичку Амарелю отрезали, и в храм Фаресар повёл его за ухо. По дороге учитель объяснял злым голосом, почему Амарель обязательно попадёт в Лабиринт Ужаса, а вытаскивать его будет не за что, и пусть он там останется навеки, раз посмел ослушаться своего наставника! Амарель давился слезами и плёлся в пыли, а с ладоней его текли струйки крови. Пока он отбивался от мальчишек, упал на землю и, как помнил, ободрал себе руки. Фаресар нарвал свежих листьев исцеляй-травы, наложил на кровоточащие ладони Амареля и замотал тряпицей. И всё говорил и говорил. Книжными словами, скучными и длинными, но глаза учителя горели самым настоящим гневом, и Амарель пообещал себе — больше не ослушается.
С тех пор он боялся не только рассердить учителя, но и пораниться. А вдруг кровь не остановится? Так и будет сочиться, пока её вовсе не останется, и Амарель умрёт, а поскольку он грешник — то очутится в Лабиринте Ужаса. Не всегда ведь под рукой есть исцеляй-трава. И пораниться можно так, что от неё толку не будет…
— Стоять! — Человек с топором резко ткнул Амареля кулаком в спину, и тот чуть не упал.
Они стояли перед пещерой — трое поодаль, Амарель и его спутник почти у входа, — и медлили. Ветер зашумел листвой деревьев, росших у самой пещеры, солнце зашло за облака — и в этом потускневшем дне охотники за сокровищами оробели.
Амарель вспомнил, как они уверяли его, что и приблизиться к пещере боятся. Видать, жадность всё пересилит, даже страх. Убогие людишки.
— Пойдёмте, пойдёмте, — как ни в чём не бывало, протянул Амарель. — Золото… Оно, знаете, как на солнце блестит, а в городе на это золото можно купить всё, что захочешь, богатым господином стать… Целый сундук золота, волшебством запечатанный, но я его быстро открою. Сам забрать хотел, да поделим уж...
Как складно ему удалось всё это сказать на бей-ялинском языке! Обрёл внезапное красноречие, что называется. Впрочем, человек с топором не дал Амарелю закончить свою речь:
— Ты уверял, что всё нам отдашь.
— А… верно, — «спохватился» Амарель. Он прекрасно помнил, что говорил раньше, но вдруг ярлинцы колебались, заподозрив, что никакого золота нет? А он якобы попытался перехитрить их, сказав: «Поделим» — как если бы речь шла о реально существующих сокровищах.
— Раз верно, то пошли, — буркнул человек с топором, но первым зашёл не он, а те трое, что всё это время держались вместе. Амарель оглянулся на человека с топором:
— Ну, что же ты? Бояться нечего!
Тот шагнул к пещере, и Амарель уже готовился поджечь верёвки, но ярлинец вдруг повернулся к нему, взвесил топор в руке и нехорошо улыбнулся.
— Елмауз, ты сказал, усмирён. Значит, и без тебя справимся. И с сундуком как-нибудь… без тебя…
А затем — взмах топора. Амарель рванулся в сторону и побежал со всех ног, забыв о волшебстве, но тут же споткнулся о камень и упал. Сзади послышался шелест травы и звук шагов, и Амарель ясно представил, как топор опускается на его многострадальную голову. Тут уж исцеляй-трава и вправду не поможет. Он дёрнул руками, наплевав на боль, с отчаянием и злостью пытаясь вызвать своё волшебство, мысленно видя горящего, как сухое полено, врага…
Время, кажется, остановилось. А из пещеры раздался вопль, за ним второй и третий. Явственно потянуло запахом горелой плоти.
Амарель рывком перевернулся на спину — ярлинец замер с занесённым топором. И смотрел туда, откуда раздались тяжёлые шаги, а затем — скрип чешуи. Амарель и сам не мог глаз оторвать от пещерной темноты, из которой медленно проступало что-то большое, тёмно-зелёное… с горящими глазами.
— А-а-а! — человек с топором едва не оглушил Амареля своим воплем. Пока он поднимался на ноги, ярлинец бросил свой топор и скрылся в лесу, не переставая орать. Амарель с удовольствием заткнул бы ему гнусную пасть огненным шаром, но увы — не успел.
Только он вздохнул с облегчением, как холодок пробежал по спине. Елмауз. Он вылез из пещеры и смотрел на Амареля, и что означал этот взгляд — непонятно. Возможно, елмауз собирался откусить Амарелю голову. Тем временем, ему наконец-то удалось поджечь верёвки.
— Я… это я. Ты меня не узнаёшь? — Амарель поймал себя на том, что заговорил на родном языке, но какая разница — елмауз всё равно не понимал по-человечьи.
Он расправил огромные крылья, не сводя глаз с Амареля. Дескать, кто это — ты?
— Я тебя… травой лечил, — Амарель сбросил с рук остатки горящей верёвки и потёр окровавленные запястья, кривясь от боли. Елмауз вдруг развернулся и исчез в пещере.
— И правильно, — пробормотал Амарель вслух. — Чего бы ему… запоминать всяких.
Но он ошибся. Елмауз вылез обратно, и в лапе у него был зажат последний пучок исцеляй-травы, которую он и протянул Амарелю.
Обугленные кости — вот и всё, что осталось от охотников за сокровищами. И мощный же столб огня, должно быть, вырвался из пасти елмауза! С этой мыслью Амарель покинул пещеру, чтобы больше туда не возвращаться. Ему вдруг пришло на ум, что он тоже повинен в гибели тех троих. Он сам привёл их в логово чудовища. Но ведь и они, здраво напомнил себе Амарель, наверняка хотели прикончить его, верно? Отпустить на волю колдуна, у которого ты отобрал золото — на такую несусветную глупость не способен никто! А уж если золота не оказалось, и колдун — обманщик, тем более!
Елмауз всё порывался взлететь. В третий раз ему это удалось, и он описал победный круг над верхушками деревьев. Амарель, задрав голову, улыбался и щурил глаза — солнце снова вышло из-за облаков. Правда, улыбка начала исчезать с лица Амареля, когда он увидел, как елмауз медленно улетает прочь. На время он зелёной тучей загородил солнце.
— Эй! Вернись! — завопил Амарель, от досады чуть не подпрыгивая на месте и потрясая кулаками. — Ты не можешь бросить меня! Я же тебе помог! Куда ты?!
Бесполезно. Сквернословя и поминая двурогих духов — врагов Несравненной, Амарель опустился на землю. Схватил сорванные листья исцеляй-травы и приложил к голове, к руке. Обвязал запястья стеблями, удерживая на месте листья, размятые так, чтобы выделилось как можно больше сока.
Опять его бросили. Амарелю было не так плохо, как там, у каменного обвала, но у него появилось знакомое желание отыграться хоть на ком-то, и оно буквально распирало изнутри. Амарель встал и двинулся по лесной тропинке — найти бы того жадного труса, который бросил топор и сбежал, ища спасения в своей деревушке, за спинами сородичей. От злости у Амареля стучало в ушах, кончики пальцев то и дело теплели — на них вспыхивали огоньки.
На человека-без-топора Амарель, естественно, не наткнулся. Зато вдалеке стояла толпа людей во главе с заимом, все они кричали и размахивали руками. А затем кто-то увидел Амареля, указал на него пальцем, после чего остальные ярлинцы обернулись и замолчали.
