Де Кревкёр знал об этом — ведь разведчики, уже дважды замечавшие подозрительных всадников неподалёку от военного лагеря Мондави, были его собственными рейтарами. Они первым делом докладывали обо всём ему, и уже после граф решал, что стоит знать Мондави и Лангемантелю, а о чём пока лучше умолчать.
Чёрные полоски или Банда Нере, как их чаще называли на салентинский манер, ведь именно там они прославили себя. Первая наёмная рота, а после бригада, полностью состоящая из одних только всадников — сначала вооружённых аркебузами, а потом современными облегчёнными мушкетами и пистолетами. Де Кревкёр во многом ориентировался на их командира Джованни делла Банда Нере и втайне лелеял мечту однажды сойтись с ним на поле боя, чтобы решить, кто лучший всадник и стратег кавалерийской войны. И сейчас ему вполне могла представиться такая возможность.
— На кого они могут работать? — спросил Мондави, ни к кому конкретно не обращаясь. — Или мне стоит ждать, что тут Сконья завтра появится со своими солдатами? А может, и сам Вестини?
— Ничего исключать нельзя, — покачал головой Лангемантель, — но я думаю, Чёрные полоски наняты салентинцами. В Водачче прибывают титулованные особы и клирики высокого ранга из Феррары, а у них достаточно врагов, которые могут устроить засаду по пути в город.
— Наш лагерь они не видели и с моими рейтарами не встретились, так что опасности пока нет. Но если они расширят зону поисков, придётся думать о новом месте.
— Мне есть куда отойти, — заверил его Лангемантель, — даже несколько запасных мест для лагеря имеется. А ваши рейтары, граф, и вправду справляются отлично. Уверен, они сумеют вовремя предупредить нас об опасности.
— Тем лучше, — кивнул Мондави. — Завтра мы покидаем лагерь, чтобы встретить тех самых титулованных особ и клириков высокого ранга и вместе с ними войти в Водачче.
Торговый князь всё продумал заранее — он якобы ехал из своего поместья на первую годовщину присоединения Водачче к Салентинской унии. Ничего удивительного и подозрительного — его земли расположены близко к владениям Водачче, и для встречи и переговоров с дожем имеется вполне благовидный предлог.
Рамиро да Коста — приор ордена рыцарей Веры обладал невероятно аристократической внешностью. Никто не знал, отчего он избрал для себя такую стезю — рыцаря-монаха, отрекшегося от всего мирского в пользу Веры и Господа. Он коротко стриг свои светлые волосы, доставшиеся в наследство от череды предков-аристократов, чей род уходил в века, восходя к прежнему рыцарству Ниинского полуострова. Тех самых светловолосых воинов Каролуса Властителя, что были почти полностью истреблены вторгшимися с севера Чёрного континента амагизами после того, как Энеанская империя рухнула после Войны Огня и Праха, и графы Валендийской марки с королями Астурии остались одни против них. Он носил старомодные доспехи, как и все сопровождавшие его рыцари, кирасу каждого украшал искусно вычеканенный символ Господа. Правда, от тяжёлых мечей и длинных пик рыцари Веры отказались в пользу современных шпаг и пистолетов с колесцовыми замками. Да и доспехи они нацепили лишь для того, чтобы произвести впечатление на стражников в воротах Водачче. Рамиро совсем не нужно было, чтобы их тщательно проверяли — ведь один из облачённых в кирасу воинов не имел никакого отношения к ордену.
Официально Рамиро ехал в Водачче с миссией от короля и кардинала Валендии. Он должен был вручить дожу грамоту, скреплённую большой печатью, в которой его величество милостью Господа король Валендии Карлос IV признавал Водачче частью Салентинской унии. Не то чтобы это было так уж нужно дожу и самой Салентине, однако отказать рыцарям Веры никто не посмел — оскорблять один из последних орденов воинствующих монахов, прославивших себя в многочисленных войнах Реконкисты, было бы слишком опрометчиво. Для всех в Святых землях внутрицерковные дрязги должны оставаться тайной — Церковь Господа обязана быть монолитом, и то, что валендийский кардинал фактически не подчиняется Святому престолу, а Роджер IV издал эдикт о том, что кандидатуру на роль страндарского кардинала утверждают король и парламент, никогда не станет достоянием широкой общественности. Авторитет Церкви и без того был расшатан в недавние годы после провальных Походов за Веру против виистанских еретиков, и лишь благодаря усилиям Симона VIII начал хотя бы немного восстанавливаться.
Удивительно, как меняет человека униформа — достаточно надеть кирасу с символом Веры, чтобы тебя переставали узнавать те, кто, не прошло и года, как сгибали перед тобой спину. Никто не узнал торгового князя Джованни Вилланову, когда тот въехал в Водачче вместе с отрядом рыцарей Веры, возглавляемым Рамиро да Костой.
Графу Строззи стоило больших усилий уговорить приора рыцарей Веры взять Вилланову с собой. Конечно, способ маскировки был просто идеальный — никто не заподозрит, что беглый торговый князь вернётся в Водачче в образе воинствующего монаха. Вот только устав ордена рыцарей Веры очень строг, и в нём есть прямой запрет использования их одеяния, доспехов и символов людьми, не состоящими в ордене. Строззи удалось убедить несгибаемого приора, сославшись на оговорки времён Походов за Веру, когда после поражений от последователей пророка Мегбера рыцари были вынуждены бежать из Рассветных земель, которые навсегда отошли к Халинскому халифату. Оговорки эти смягчали строгий запрет в том случае, если некой весьма важной особе грозит смертельная опасность. Вилланова был особой, как ни крути, более чем важной, и опасность ему в Водачче грозила воистину смертельная. За его голову нынешний дож назначил весьма внушительную награду — торговый князь обвинялся в торговых махинациях, контрабанде и измене Вере в Господа. Обычная, впрочем, триада для Салентины, ведь за первые два преступления состоятельный человек мог отделаться внушительным штрафом, а вот третье сулило ему лишь одно — смерть.
Переодетый лишь в часе верховой езды от стен Водачче в доспехи рыцаря Веры Вилланова въехал в город. Самым большим испытанием для него было держать на лице всю дорогу такую постную мину, как у остальных рыцарей, и лишь когда они проезжали под аркой ворот, и никто не видел его, торговый князь позволил себе на мгновение скривить губы в привычной ухмылке. Всё складывалось как нельзя лучше.
Мануэль де Муньос герцог Бардорба в юности был настоящим атлетом и грозой придворных красавиц. Однако возраст, привычка никак не ограничивать себя в еде, вине, и, конечно же, женщинах наложили на него свой отпечаток. Он никогда не видел короля Страндара, но, как и многие мужчины определённого склада характера, прошёл тот же путь, что и Роджер IV. Теперь Бардорба обрюзг, лицо его с тяжёлыми брылами не вызывало восторга у дам, а из-за лысины, лишившей волос всю макушку, герцог стал похож на монаха. Из-за кустистых бровей и тяжёлых надбровных дуг казалось, будто Бардорба всё время дремлет, как старый дед, проводящий больше времени во сне, нежели наяву.
Однако Алессандро де Сантос граф Строззи слишком хорошо знал этого человека, чтобы поддаться на его отлично продуманные и разыгранные уловки. Ум герцога Бардорбы был остёр, и он мог дать фору многим политикам куда моложе него. Строззи недолюбливал герцога, хотя и признавал его роль в прекращении гражданской войны между королём и аристократией, терзавший Валендию долгие годы. Вот только способ, которым Бардорба заставил лидеров оппозиции и короля сесть за стол переговоров, был не слишком привлекателен. Бардорба пригрозил всем вторжением виистанцев, которые легко могли миновать перевалы и ударить по восточным провинциям Валендии, расквитавшись за все поражения и обиды, нанесённые во время не такой уж давней войны. Строззи понимал такое давление на обе стороны, но не мог принять его.
Нынешнего решения герцога он даже не понимал. Главу рисколомов не посмели задержать в приёмной герцога, сославшись на важные дела. Если быть честным, в тот момент граф Строззи готов был ворваться в кабинет, даже если Бардорба там находился вместе с королём и кардиналом. Он должен узнать, почему проклятый герцог отдал свой проклятый приказ, и он узнает, чего бы это ни стоило.
