Герцог был в кабинете один, он стоял у окна и смотрел на расцветающую под ранним летним солнцем Альдекку. Погода в столице Валендии стояла прекрасная, и жители от мала до велика наслаждались ею, пока приятное тепло не превратилось в обжигающую жару, из-за которой мало кто будет выбираться из дому днём.
— Лучшее время для начала войны, граф, верно?
Герцог отвернулся от окна и подошёл к столу, тяжело опустившись в приставленное к нему кресло. Строззи в несколько широких шагов пересёк кабинет и упёрся руками в столешницу, обитую синим сукном, украшенным вышитыми золотом звёздами.
— Самое лучшее, герцог, и поэтому я полон недоумения. Вы запретили транспортам выходить из гавани Брессионе, и более того, велели вернуть полки, готовые взойти на борт, в казармы. Мои люди докладывают, что Медина-Сидония готов был разорвать ваш приказ в клочья. Он кричал, что вы ему не указ, что он, как и вы, гранд королевства первого класса, и поносил вас по-всякому.
Последние слова Строззи произнёс не без некоего внутреннего удовольствия. Ему доставляло радость цеплять Бардорбу в надежде вызвать у вечно напоказ сонного герцога хотя бы тень эмоции. Пускай даже и раздражения.
— Мне докладывали об этом, — кивнул тяжёлой головой Бардорба, у которого, конечно, были свои шпионы, мало уступающие рыцарям мира. — Я велел даже изготовить подробный список всех поношений в мой адрес, высказанных герцогом Медина-Сидония. Надо сказать, он весьма изобретателен по части ругательств — парочка заставила меня улыбнуться.
— Рад, что это доставило вам удовольствие, герцог, но может быть, вы потрудитесь объяснить мне причины этих приказов? Вы же знаете, не можете не знать, какую операцию срываете. В неё вложены более чем серьёзные силы и средства.
— И они себя оправдают до некоторой степени. Вы так увлеклись своей затеей в Водачче, что совсем перестали смотреть по сторонам, граф, и пропустили одну очень важную новость. Третьего дня его величество Жуан Второй Совершенный покинул юдоль скорби и отправился к Господу. Хотя вряд ли кто-либо из властей предержащих может на самом деле попасть к нему — наше место в Долине мук, исповедуйся мы даже по семь раз на неделе, как Антуан Восьмой.
Это меняло всё — абсолютно всё. И было весьма неприятной новостью для графа Строззи — ведь она означала, что либо он, на самом деле, слишком сосредоточился на Водачче, либо шпионы герцога при дворе покойного Жуана Второго превзошли его рыцарей мира. И то и другое значило одно — он теряет хватку, а это всегда прескверная новость для человека его профессии.
Выходит, Водачче отставляется на задний план, и теперь главной целью становится Коибра. Строззи готов был душу прозакладывать за то, что в самом скором времени генерал Медина-Сидония перестанет проклинать герцога Бардорбу, запретившего кораблям плыть в Водачче и снявшего с них солдат. Ведь эти полки, наверное, уже готовятся шагать по пыльным летним дорогам на запад — к границе с Коиброй. Королевством, оставшимся без короля, и, что самое страшное для государства, без прямого либо объявленного почившим монархом наследника. Внутренние свары, грызня аристократических родов, и, конечно же, приглашение короля из-за границы, которым вполне может стать, к примеру, Карлос IV, милостью Господа король Валендии. Вот на чём теперь стоит сосредоточиться в первую очередь, оставив Водачче в далёких планах.
— А как быть с теми, кто уже отправился в Водачче? — спросил Строззи, хотя на самом деле ответ был ему известен. Вот только услышать его он хотел от Бардорбы.
— Они сыграют свою роль до конца, — кивнул в ответ своей тяжёлой головой герцог. — Государству не нужно столько профессиональных солдат, совершенно не подготовленных к мирной жизни. Вряд ли в скором времени грянет большая война, а для того, чтобы разобраться со всеми недовольными в Коибре, хватит и регулярной армии. Эти люди не знают ничего, кроме как владеть оружием, они опасны для государства, а значит, от них нужно избавиться. Фиаско в Водачче — это наилучший выход.
— Вы называете их опасными, но разве не государство сделало их такими? — зло спросил Строззи. — Они дрались за Родину в Адранде и Виисте, осаждали неприступные замки, гибли сотнями под ядрами и пулями, их убивали монстры, призванные еретиками. Но что они получили от Родины за свою кровь? Жалование им задерживали и выплатили далеко не всем, а уж о пенсии, положенной солдатам короля, и вовсе говорить не стоит.
— Увы, это так. Вы тратите огромные суммы из казны на свои операции, но явно не знаете, что если бы король расплатился со своими солдатами — и я говорю только о долге по жалованию — казна бы опустела. — Бардорба сделал короткую паузу и добавил: — Дважды. У нас было слишком много солдат, а сейчас слишком мало денег.
— И вы решили избавиться от них.
— Вы такой же государственный деятель, как и я, граф. Вы должны понимать, что человеческая жизнь в делах королевства ничего не стоит. В том числе моя или ваша. Число бывших солдат, болтающихся без дела, надо существенно сократить. Они и без того сослужили дурную службу во время недавних волнений.
— Конечно, ведь у взбунтовавшихся аристократов были деньги, а у короля — нет.
— По этой причине — тоже. Теперь же давайте закончим разговор и перейдём к более насущным делам, а именно к Коибре. Без помощи рыцарей мира нам там не справиться.
Граф Строззи, как назло, вспомнил об Эшли де Соузе, который сейчас, наверное, уже подходит к стенам Водачче вместе с теми из бывших солдат, кто отправился туда пешком. Ему было жаль преданного и очень умелого рисколома, вот только прошлое отказывалось отпускать Эшли, из-за чего тот иногда терял контроль над собой. Это было серьёзным недостатком для рисколома, так что, выходит, серьёзной потерей его гибель не станет. Бесчеловечная мысль, однако герцог преподал Строззи жёсткий урок, и как бы ни хорохорился граф, вспоминая о тяготах жизни отставных королевских солдат, он этот урок усвоил. Точнее, усвоил-то он его давным-давно, сейчас Бардорба ему просто напомнил кое-какие истины, о которых не стоило забывать.
— А как же Рамиро да Коста? — вспомнил об ещё одном участнике будущих событий в Водачче Строззи.
— Несгибаемый приор рыцарей Веры, — будто бы самому себе произнёс герцог. — От этого человека так просто не избавиться. Но хорошо, что сейчас он будет далеко от Коибры. Без него я сумею убедить кардинала держать рыцарей Веры подальше оттуда. Они склонны слишком уж рьяно наводить порядок, а вот как угроза для сомневающихся аристократов Коибры подойдут идеально.
— И всё же вы ничего не знаете о том, почему в Водачче отправился сам приор, ведь для такой миссии хватило бы просто лейтенанта.
— Это тайна и для меня, — развёл руками герцог Бардорба, и на лице его отразилось искреннее сожаление. — Мне ведомо лишь, что перед отъездом у Рамиро состоялась долгая беседа с кардиналом. Быть может, благодаря ей вам и удалось уговорить приора взять в отряд одну весьма сомнительную, но нужную в Водачче особу.
Строззи подумал, что и опальный торговый князь Вилланова в некотором роде является человеком, от которого лучше избавиться. И вернуть его в Водачче было самым разумным выходом.
Кардинал Серхио Филиппе де Рио-Оливарес никогда не претендовал на лавры Красного паука Рильера, совмещавшего мирской пост первого министра Адранды с духовным. Политикой, по мнению Рио-Оливареса, должны заниматься люди вроде герцога Бардорбы — у них это хорошо получается. Сам же кардинал сосредоточился исключительно на духовном наставничестве его величества и грандов королевства, не давая угаснуть их религиозному пылу. Он вёл активную переписку с Феррарой и личную — с Отцом Церкви. Симон VIII не раз просил кардинала повлиять на политику короля в отношениях с Родиной Отца Церкви — Коиброй. Однако всякий раз Рио-Оливарес отговаривался тем, что влияния на короля в этих вопросах не имеет никакого. Конечно же, кардинал лгал Отцу Церкви, и тот, конечно же, не верил ни единому слову, но переписка продолжалась. Она доставляла некое удовольствие обоим, ведь в прошлом оба они претендовали на Святой престол, но Хитрый коибриец, как звали тогда нынешнего Отца Церкви, сумел опередить Рио-Оливареса.
