В ответ на мои слова она презрительно фыркнула.
— Любовная? — спросил Лайтвуд, отряхивая от ила белоснежные когда-то брюки.
— Смертельная.
Я отошла подальше от берега, собрала несколько сухих веток и развела костер, усевшись на какую-то старую корягу. От усталости ломило кости — но они, хотя бы, были целы. Почти все, не считая ребер.
Хотелось улыбаться. Костер потрескивал.
В руку меня кусал комар — это он зря.
Кровь темных исключительно ядовита.
— Даже не пытаетесь сбежать? — спросил подошедший Лайтвуд.
Я отмахнулась.
Чтобы бежать — нужно было двигаться, а для этого у меня не было сил.
Лайдвуд сел напротив костра, протянул к огню руки. Я вздрогнула и только в этот момент вспомнила, что я вообще-то не простая смертая, а темный маг. Высушив одежду, вздохнула с облегчением. Лайтвуд последовал моему примеру.
Он ничего не говорил, только тяжело и внимательно на меня смотрел.
Любопытная Лихорадка подобралась к костру, понюхала огонь и фыркнула: что, мол, вам тут может нравиться, костер ведь — теплый.
— Будешь дерзить — скормлю тебе стряпню Ренфилда, — пригрозила я.
Фыркнув еще громче, лошадь вернулась к реке, и я почувствовала, как новая, только крепнущая, магическая связь между нами натянулась сильнее.
В голове крутилась какая-то мысль, которую я никак не могла поймать за хвост.
Что-то о приручении темных существ и о том, что с ними нужно вести себя по их правилам.
Уже когда я почти сообразила, что же не дает мне покоя, неподалеку от нас зазвучал шорох, как будто кто-то идет сквозь окружающую реку рощу.
Я вскочила, прищурилась, и тут услышала женский шепот:
— Готфрид, тише! Здесь кто-то есть!
Из-за деревьев я не видела идущих к реке людей, зато отлично их слышала: спасибо кошачьему слуху, доставшемуся мне от прапрабабушки по материнской линии.
Лайтвуд, должно быть, тоже что-то услышал, потому что посмотрел в ту же сторону, что и я.
— Кто здесь может быть, моя барабулечка! — громко ответил мужской голос.
— Я видела костер! — прошептала женщина. — Нас застанут!
— Ты просто меня не любишь!
— Люблю! Но мой отец…
Я улыбнулась.
Вот оно что. Парочка влюбленных решила скоротать предрассветные часы за ласками, оба крайне боятся быть застигнутыми.
Мы с Лихорадкой переглянулись.
Лошадь беззвучно встала и вдоль реки двинулась вперед. Я могла бы поклясться, что вижу на ее морде злорадство, даже уши прядали как-то воинственно.
Моя девочка. Наверняка хочет с ними "поиграть". Утопить, например. Кто захлебнулся — проиграл.
Крадучись, я направилась в ту же сторону.
Что может быть лучше, чем испортить двум влюбленным свидание?
Только вот как?
Устроить пожар? Наслать морок?
Притвориться русалкой и соблазнить мужчину?
— Медея? — мне в ухо угрожающе проговорил Лайтвуд. — Вы же не собираетесь им помешать?
Я обернулась и понадеялась, что мои глаза в ночной темноте угрожающе блеснули.
Разумеется, я собираюсь!
Глава 16
Отвернувшись, я сделала пару шагов вперед, но Лайтвуд удержал меня за плечо.
— Медея.
Из моего горла вырвалось шипение, я сбросила его руку и снова двинулась по направлению к парочке влюбленных. Тихо, как кошка. Лайтвуд, к моему удвилению, тоже шагал беззвучно, вслед за мной.
— Что вы собираетесь делать?
В голосе звучало… любопытство?
Я раздраженно отмахнулась.
Пока не придумала.
Но как же приятно перебирать варианты!
Я шла на звук тихого шепота, который быстро сменился звуками поцелуев и шорохом, с которым одежда соскальзывает с объятых страстью тел.
М-м-м, как интересно… Самый подходящий момент, чтобы…
— Медея! — шикнул Лайтвуд и схватил меня за локоть.
Как раз вовремя, потому что я едва не ступила на поляну, где притались влюбленные, и не испортила все развлечение.
Только бы светлый не помешал.
— Лорд Лайтвуд, — тихо пропела я, подавшись к нему ближе.
Мы почти соприкоснулись телами, и Лайтвуд вдруг как-то беззащитно вздрогнул, его глаза расширились, дыхание сбилось. Почему? Ладно.
— Медея?
Его голос звучал хрипло.
— Зажмурьтесь, — шепотом скомандовала я и отвернулась.
Услышала тихое хмыканье.
Я аккуратно отвела в сторону ветку тополя и осмотрела залитую скудным лунным светом поляну.
Парочка устроилась на траве, переплетясь конечностями так плотно, как будто у них в родне были осьминоги.
Я смотрела на обнаженную мужскую спину и думала, что послать в нее файерболл — будет как-то мелко и предсказуемо.
Нужно придумать что-то поизящнее.
Но что?
— Готфрид… — выдохнула женщина.
Как ей пришло в голову встречаться с кем-то, носящим такое дурацкое имя? Гот-фрид. Звучит как название одного из блюд Ренфилда, которые он готовит в редкие минуты вдохновения и есть которые совершенно невозможно.
— Да, моя барабулька…
— Ты ведь на мне женишься? Мой отец…
— Конечно, дорогая.
Ответ прозвучал уж очень поспешно.
Еще более поспешно хитрый Готфрид потянул вверх юбку “дорогой”.
Я прищурилась. Так-так-так…
— Давай подождем до свадьбы? — выдохнула женщина, и Готфрид замер. — Ты поговоришь с моим отцом, он благословит нас, и мы поженимся.
— Зачем ждать, если мы любим друг друга?
Исподняя сорочка женщины задралась, обнажая стройные ноги.
А Готфрид не промах!
Интересно, скольких еще женщин он водит к реке?
Кажется, мое вмешательство здесь не требуется, все и так идет как нельзя лучше. Коварный соблазнитель, невинная обманутая женщина…
Тут вмешиваться — только все портить.
Я наклонила голову. Мы находились в той части столицы, которая принадлежала темным магам. Светлые почему-то считали, что мы портим жизнь обычным людям, которые живут здесь.
Но секрет состоял в том, что по большей части мы были слишком ленивы, чтобы вмешиваться в дела обычных людей.
Они и сами неплохо справлялись.
Вот как сейчас.
И все-таки именно сейчас хотелось бы как-то вмешаться.
И совсем не потому, что внутри вдруг кольнуло острым чувством несправедливости.
Просто… почему бы и нет?
Я обернулась к Лайтвуду, но не успела даже рта открыть, потому что он как раз в этот момент щелкнул пальцами, и белая искра, отделившись от его руки, ударилась прямо в спину Готфрида.
Это еще что?
— А ты и так на все согласна, — вдруг сказал мужчина.
Влюбленные замерли.
— Готфрид? — переспросила женщина дрогнувшим голосом.
— Зачем ждать, если ты и так на все согласна. — Готфрид зажал себе рот, но слова все равно сыпались из его рта: — А жениться я вообще не собираюсь, зачем, если в реке еще столько рыбы. Ты даже не самая хорошенькая.
— Что?
Повисшую тишину разрезал звук пощечины.
Лайтвуд хмыкнул, скрестив руки на груди.
Женщина, оттолкнув беднягу Готфрида, вскочила, одернула платье резким наполненным гневом жестом.
— Подлец!
Новая пощечина. Ауч! Больно, должно быть.
Я довольно улыбнулась.
— Но барабулька…
Женщина уже не слушала. Поправив одежду, она зашагала по тропинке прочь от реки, а Готфрид так и остался стоять, изо всех сил зажимая руками рот.
Вид у него был жалким.
В этот момент Лихорадка, должно быть, решила, что события развиваются как-то медленно и идут не в ту сторону — все до сих пор живы и целы, а это неправильно.
Она с задорным ржанием выскочила из-за деревьев и направилась к растерянному Готфриду, улыбаясь во все свои острые, как бритва, зубы.
Закричав, Готфрид бросился бежать, придерживая брюки.
Лихорадка, радостная, — за ним.
— Только не ешь кости! — крикнула я. — Живот будет болеть!
В ответ раздалось презрительное ржание — сама, мол, лучше знаю.
Тишину разрезал новый крик Готфрида.
Все еще жив, надо же. Быстро бегает.
Ну ничего, Лихорадка все равно быстрее.
