Я повернулась к Лайтвуду.
— Лорд Лайтвуд! И вы ничего не сделаете? Вы ведь светлый!
В голос невольно прорвались нотки восхищения: какая фантазия! Я бы не догадалась испортить все так точно и изящно, хотя в самом деле: что может убить страсть быстрее правды?.. Только правда, сказанная не вовремя.
Одновременно с этим я почувствовала небольшой укол сожаления: как ни крути, а правы были темные. Эта любовь, выдуманная светлыми, сплошная фикция и обман, которая рушится одним щелчком пальцев.
— Светлее некуда, — подтвердил он, ладонью отбрасывая с лица светлые волосы.
— Готфрид мог бы с вами поспорить.
— Он слегка занят.
Вид у Лайтвуда был крайне довольный.
Ночную тишину разрезал еще один крик.
— Как жаль, — уронил Лайтвуд, оглядывая опустевшую поляну и поправляя пиджак. — Как жаль, что Лихорадка решила поиграть с едой, прежде чем перекусить.
Он точно светлый? В который раз я поняла, что поведение Лайтвуда ставит меня в тупик. Может... здесь дело в другом?
— Думаете о том, что было бы, окажись в такой ситуации Лили? — предположила я.
Лайтвуд повернулся ко мне. На лице его было написано возмущение.
— Она еще ребенок! И ни один мужчина к ней не притронется до свадьбы! Это невозможно, как вам такое в голову пришло?
Я закашлялась, пытаясь скрыть ядовитый смех.
Неужели?
Ребенок? Ей семнадцать! И дети не носят в томике стихов вещи неизвестных темных. Интересно, что за этим стоит?
Ладно.
С этой новостью пока повременим.
Нужно подумать, как половчее обратить ее в свою пользу.
Пока важнее другое.
— Так в чем я просчиталась?
— Что? — Лайтвуд поднял брови.
Взгляд у него был задумчивым.
— Вы дожили до конца свидания, несмотря на все мои усилия. Пора выполнять обещание, — поторопила я. — В чем я просчиталась? Почему моя порча не сработала?
— Ах, вы об этом.
Лайтвуд наклонился, опустил руку в траву, и по предплечью тут же скользнула черная в скудном свете змея. Улеглась Лайтвуду на плечо и уставилась на меня. Тихонько, почти мирно, зашипела, высунув тонкий раздвоенный язык.
— Ни в чем, Медея. Ваша порча была выполнена филигранно. Не хотите преподавать в АТиС?
Я заморгала.
— Что?
— Темным, разумеется, — он ухмыльнулся. — К светлым я вас не подпущу, они мне дороги. Разве только кто-то проштрафится, да и то… вряд ли они способны будут проштрафится настолько сильно, чтобы я отдал вам их на растерзание.
— Лайтвуд… — угрожающе начала я.
— От укуса черной мамбы погибла моя жена восемь лет назад.
Я моргнула.
Он пошутил?
Порча на отцовском волосе, которую я сплела в тот день, когда Лайтвуд заявился… свататься, должна было воплотить в его самый большой страх. Собственно, волос превратился в черную мамбу — смертельно опасную змею.
Я надеялась, что Лайтвуд как минимум испугается, но тот неожиданно решил ее приручить.
“Какой чудесный свадебный подарок, мисс Медея! Я бесконечно тронут!”
От одних воспоминаний об этих словах и его довольном лице хотелось рвать и метать.
Все это время я полагала, что ошиблась с формулой в тот раз. Как он мог бояться змеи, если все животные буквально его обожали?
Выходит, я все-таки не ошиблась?
— О чем вы говорите?
Лайтвуд вытянул руку, и змея скользнула по ней вниз, запутываясь в пальцах. На твердых губах Лайтвуда появилась улыбка.
— Амели, моя жена, была ученой, — тихо проговорил он. — Горела изучением растений и того, как ими можно лечить. Возможно, ты слышала о микстуре “Сьеррата” от кашля — ее создала Амели. На основе вытяжки из корня растения сьеррата — оно долгое время росло только на юге, пока Амели не привезла семена в столицу и не отдала их лаборатории, где работала. Теперь его выращивают везде и вовсю используют.
Я нахмурилась. Не слышала, конечно. У темных были свои методы лечения и свои лекарства. К тому же… не то чтобы мы так уж увлекались медициной.
Больше по душе нам был естественный отбор.
— В южных лесах она проводила больше времени, чем в нашей гостиной, — хмыкнул Лайтвуд.
— Сбегала? — предположила я.
— Что? — он нахмурился.
— От вас. Сбегала?
— Нет, зачем? — в его голосе сквозило недоумение.
А как иначе она могла бы одна гулять по лесу? Лайтвуд Верховный светлых! Ему нельзя иметь жену, которая одна занимается исследованиями Проклятый знает где вместо того, чтобы сидеть дома и вышивать крестиком, или чем там прилежные жены должны заниматься. Он же светлый! Его жена должна быть кроткой, как овечка, и уважать мужа. По крайней мере, все светлые, с которыми я имела сомнительную честь сталкиваться, считали именно так.
“Ты собрался ухаживать за Салли Андерсон? Но она же все дни проводит в библиотеке и уже дважды выезжала на практику из столицы, оба раза — без сопровождения дуэньи. Вряд ли это разумный выбор невесты. Ты должен думать о чести семьи”, — услышала я как-то, проходя мимо двух светлых.
“Пожалуй… ты прав. Мисс Хилл выглядит благонадежнее. Я приглашу на прогулку ее. Благодарю за совет!” — такой милый разговор я подслушала как-то в АТаС.
Подбросить этой парочке пауков за шиворот спустя пару дней было так здорово! Ядовитых, конечно. Иначе какое веселье?
Впрочем, они быстро оклемались.
Всего-то через месяц.
— Спустя полтора года после рождения Бенджамина она снова собралась в комнадировку. На этот раз — в соседнюю империю, на самый юг, в леса, где рос болицвет — по слухам, местные лечили им воспаления. Амели собиралась его исследовать и привезти сюда. — Лайтвуд замолчал, глядя на змею, которая вилась вокруг его руки и шипела — как будто даже успокаивающе. — Южные леса — опасное место. Амели это знала. И я это знал.
Я сглотнула.
— И, несмотря на это, отпустил ее?
— Я был ее мужем, а не тюремщиком.
То есть, его женушка сунулась в южные леса, а одна из змей, там обитавших, решила, что чужакам здесь не место.
Естественный отбор, ничего не поделаешь.
И все-таки — разве светлые так себя ведут? Насколько я знала, их женщины и шагу не могут одни ступить без позволения и сопровождения мужа или родителей. За крайне редким исключением, которое само по себе считалось вопиющим.
Повисшую тишину разрезал звучащий издалека истеричный крик Готфрида и радостное ржание Лихорадки.
— Как бы то ни было, — вдруг заявил Лайтвуд, — ваш подарок пришелся весьма кстати и лучше всего напомнил мне, что прошлое стоит отпустить. Я воспринял это как знак судьбы и благословение Триединого.
— Нет! — я похолодела.
— Боюсь, что да, — ухмыльнулся он, кончиком пальцев, поглаживая змею по голове.
Секунду назад у меня внутри в ответ на его рассказ шевельнулось что-то, чему я не могла подобрать название. Сейчас на смену этому пришло возмущение.
— Это не благословение. И я не буду вашей женой, сколько раз говорить?
Не дожидаясь ответа, я рванула прочь от Лайтвуда в ту сторону, откуда доносился треск кустов и фырканье Лихорадки.
— Но вы носите мое кольцо.
— Потому что не могу его снять.
— И не сможете, пока я сам этого не сделаю.
Еще посмотрим.
Споткнувшись, я ругнулась и топнула ногой от злости.
— Лихорадка, мы идем домой! — объявила я, увидев впереди силуэт лошади.
Она обернулась и возмущенно заржала.
У ног ее валялся Готфрид, смотрел на нее с ужасом и явно пытался отползти подальше.
— С-с-спа… с-с-спа… — захрипел он, уставившись на меня.
Лихорадка фыркнула, мотнув в его сторону мордой.
Только, мол, разыгралась.
— Домой, — непреклонно заявила я. — Он от тебя никуда не денется.
Лихорадка наклонила голову, в позе появилось упрямство.
— Он здесь часто бывает, — продолжила уговаривать я. — Легко сможешь найти. Растянуть охоту — намного интереснее, чем просто его съесть.
Готфрид захрипел.
Лихорадка всхрапнула и после небольшой паузы потрусила ко мне, махнув в сторону Готфрида хвостом.
