– Убей его! – раздался чей‑то раздраженный голос.
Ага! Вот и Бьерг нарисовался.
Но часовые, находящиеся ближе всех ко мне, даже не пошевелились.
– Ты отказываешься от хольмганга, Бьерг? – громко спросил я.
Бьерг не ответил, лишь кивнул в мою сторону головой, и тут же троица воинов, стоящая возле своего ярла, двинулась вперед.
Похоже, эти трое были «преторианцами» Бьерга, кем‑то вроде личных телохранителей. Но даже за ними я не заметил особого желания выполнять приказ ярла.
Все трое перли на меня, однако ни один из них даже не достал оружие.
Я не стал входить в режим берсерка, не стал их убивать. К чему это?
Оказавшегося самым рьяным воина, я попросту оттолкнул ногой, второй схлопотал кулаком по морде, ну а от третьего я просто увернулся.
– Так значит, вот как ты чтишь законы и традиции нашего народа, Бьерг? – крикнул я, как только между мной и преследователем оказалось несколько метров дистанции. – Ты получил вызов на хольмганг и струсил, побоялся его принять!
– Я не обязан драться со всякой швалью, – усмехнувшись, ответил Бьерг, – тем более с каким‑то нодом.
– Этот нод – ярл, как и ты. Мы равны! – ответил я, вновь увернувшись от преследователя.
– Ты мне не ровня, – Бьерг недовольно скривил лицо. – Убейте его! Чего стоите?
Но никто из окружающих его воинов даже не пошевелился.
Лишь один отважился ответить.
– Но ярл…он вызвал тебя…
Последний из троицы, продолжавший настырно преследовать меня, наконец, получил по заслугам – я пнул его по ноге, а затем врезал в лоб со всех сил, отправив бедолагу в глубокий нокаут.
Забавно, все остальные так и стояли на своих местах, никто не поспешил на помощь той троице, никто больше не пытался ловить меня или тем более пытаться убить, как того требовал Бьерг.
Наконец, избавившись от преследователей, я вновь заговорил:
– Ты трус, Бьерг! Если ты не примешь вызов, клянусь, я не позволю тебе умереть легко. Ты будешь умирать долго и мучительно, а когда все же подохнешь, твой труп будет обезглавлен и брошен собакам. Ты никогда не попадешь в Вальхаллу!
Но он лишь пренебрежительно усмехался.
– Твои слова ‒ лишь лай, что носит ветер, – сказал, наконец, он.
– А вы, – я повернулся к воинам, наблюдавшим за развернувшейся сценой, – как вы можете терпеть над собой этого труса? Будь я на вашем месте, давно бы собрал тинг и сменил ярла. Тот, кто боится драться сам, не может приказывать воинам!
Многие к неудовольствию Бьерга закивали головами, соглашаясь с моими словами. Ну, на то и расчет.
– Сегодня ты умрешь, нод! – крикнул Бьерг, вытащил свой меч из‑за пояса и двинулся ко мне.
Ну, наконец‑то, я уж думал, что этого никогда не случится.
Памятуя о том, как я чуть было не погиб в прошлый раз, в этот рисковать я не стал и сразу вошел в «боевой режим».
Пусть Бьерг и не особо опасный противник, тем более я его уже побеждал и убивал (будь проклят откат серверов, который это достижение перечеркнул), но все же он был опытным воином, и не хотелось бы из‑за собственной бравады, из‑за чувства превосходства, чрезмерной уверенности в своих силах, бесславно слиться. Это будет эпический фэйл. Так что не буду чудить. Сделаем все как по учебнику.
Пока разозленный Бьерг шел ко мне, я уже был в режиме «берсерка». Теперь противник двигался так, будто бы находился под водой: его движения были медленными, плавными, будто смотришь кино в замедленной съемке.
Вот он начинает размахиваться своим мечом…
Неужели Бьерг действительно считает, что можно убить меня вот так, с ходу, просто размахнувшись посильнее? Он даже не понимает, или не хочет понимать, что он открылся, дал мне возможность атаковать самому.
Почему человек, зная, что я как‑то умудрился пережить бой с четырьмя ульфхеднарами, может вести себя столь неосмотрительно и глупо?
Это совершенно не похоже на Гукова. Хотя, учитывая то, как он попытался «кинуть» Холодова, решая его деньгами собственные задачи и проблемы, при этом, как понимаю, большую часть денег «приныкав»…
Я не стал ждать, пока Бьерг ударит.
Наоборот, я двинулся вперед, навстречу ему.
Меч противника начал падать на меня сверху. Разрубить он, что ли, меня собрался?
Ну‑ну.
Я просто сделал шаг в сторону и уже сам махнул топором. Лезвие тут же распороло кожаную куртку Бьерга, а вместе с ней и его бок. Он тут же вскрикнул, отступил назад, зажимая рану, из которой обильно лилась кровь.
Бьерг с перекошенным от злобы лицом вновь попытался замахнуться, но я не позволил: двинулся вперед, со всей силы толкнув его плечом в грудь.
Противник явно не ожидал подобного хода, потерял равновесие, рухнул на землю.
Я спокойно и молча стоял, ожидая, пока он поднимется на ноги. Мне хочется измотать его, измельчить на кусочки, хочется, чтобы он выл от боли и собственного бессилия, понимая, что ничего не может сделать, что вынужден сражаться и жить ровно до тех пор, пока этого хочу я.
Он, наконец, поднялся и тут же бросился вперед, выставив свой меч вперед. Я ухожу в сторону, а он проносится мимо, не задев меня, не коснувшись.
Однако просто так проскочить я ему не позволю – мой топор вновь свистит, рассекает воздух, и в этот раз разрез появляется на его спине. Бьерг изгибается дугой от боли, однако быстро приходит в себя, разворачивается и с перекошенным от злобы лицом начинает размахивать мечом, словно мельница своими лопастями.
Он взбешен до предела, он пока еще уверен, что может меня достать, уверен, что у него есть шанс меня убить.
Я вновь дожидаюсь его удара сверху вниз. Когда меч касается земли, я наношу ответный удар, метя по руке, а точнее по пальцам.
– А‑а‑а! – крик Бьерга, как может показаться, разносится по всему острову и намного дальше его.
Он трясет своей правой кистью, на которой не хватает двух пальцев. Кровь из обрубков заливает изувеченную руку, а он сжимает ее, вперив взгляд на раны, словно бы надеясь, что это все наваждение, что вот прямо сейчас его пальцы вернутся на место.
Я возвращаю его в реальность мощным пинком в живот, отправив на землю. Тут же бью своим топором ему в ногу, чуть выше колена. Не сильно, просто чтобы оставить очередную рану.
Видимо я расслабился, посчитал, что полностью владею ситуацией, решил, что противник уже деморализован, не в состоянии сопротивляться.
И это чуть меня не сгубило.
Бьерг извернулся и махнул своим мечом, распоров мне куртку и оставив серьезную рану на животе. Вот ведь, черт, раны после сражения с ульфхеднарами только‑только заживать начали, и вот тебе, пожалуйста – опять!
Второй раз махнуть мечом я ему не позволил, ударил по окровавленной руке обухом топора. Кость хрустнула, Бьерг заорал, я же наступил ему на руку, придавив ее к земле, чем, видимо, вызвал еще больший приступ боли – Бьерг орал, как резанный.
Впрочем, он все же попытался было дотянуться второй рукой до своего скрамасакса, но тут же получил по башке обухом топора и затих.
Я не сразу сообразил, что случилось. Спустя пару секунд, до меня дошло, что противник просто отключился, но вовсе даже и не убит.
Ну что же, значит, ему повезло.
«Впрочем, – подумал я, усмехнувшись, – повезло ли?»
Желание убить его прямо здесь улетучилось.
Нет уж. Слишком много он из меня крови попил, чтобы позволять ему умереть так легко и так быстро.
Тем и закончился этот хольмганг.
* * *
В собственный лагерь я возвращался не один. Позади меня шли двое агдирцев, которые тащили все еще не пришедшего в себя Бьерга. Его на всякий случай связали, чтобы не попытался чего выкинуть или сбежать, когда он придет в сознание.
Моя победа в хольмганге агдирцами была принята с нескрываемым восторгом. Похоже, правление Бьерга их уже так достало, что они были рады любому исходу, благодаря которому им удастся избавиться от такого ярла.
