Силайо вбежал в королевские покои, чуть отдышался и начал говорить:
— И куда же ты пойдёшь в атаку с этой крылатой хреновиной?
— Как куда? — слегка улыбнулся король. — На Кобру.
— Что? Зачем атаковать и без того разгромленный город? Там хаос посеять ты уж точно не забыл. Или у тебя с памятью плохо?
— Скажи, брат, неужели ты действительно думаешь, что если я захватил Кобру, то вражеское войско не будет её отвоёвывать? Да и к тому же, короля Белого Волка-то я не убил. Пока что не убил…
Тем временем в военном лагере…
Саша вместе с друзьями успешно провели армию в лагерь. Солдаты поскидывали все свои вещи в шатры и стали заниматься своими делами. Большинство из них понимало, что обстановка всё больше и больше накалялась, поэтому усердно готовились к битве. Лишь часть, наплевав на всё, сели играть в карты или болтать попусту, однако Рина быстро их разогнала.
— Поскорее бы Фёдор Валерьевич вернулся… — серьёзно говорила она.
— Это потому, что воины будут больше подчиняться ему, а не тебе? — улыбнулся Костя. Островская ответила суровым взглядом и скрестила руки на груди. — Да ладно, ладно, шучу. Мы не знаем, когда Де-Марк может прибыть в Кобру. Наша цель, помимо освобождения города, — он. Мне кажется, что король Святой Авроры и все его военные отряды прекрасно знают, что мы здесь прячемся. Они могут как напасть первыми, так и дожидаться нашей атаки.
— Наша цель — он, а его цель — мы. — подчеркнул Климент, пришедший из своего шатра. Амос сопровождал его. — Мы все.
— Так и есть. — произнесла Рина. — Климент, нужна твоя помощь. Доставь письмо мэру Кобры, чтобы он эвакуировал оттуда жителей до начала военных действий.
— Когда это я успел стать посыльным голубем?
— Совсем недавно голубей, доставляющих письма, начали перехватывать. — говорила Островская, затем отвела взгляд и увидела обнимающихся и целующихся Леонова с Гронской. Попыталась сделать вид, что не обратила внимания, хотя внутри играла самая настоящая ревность. — М-многие могут погибнуть лишь от того, что не получили обычной бумаги, исписанной чернилами. Всё гораздо серьёзнее, чем кажется.
— Хорошо. Завтра утром выдвинусь в путь.
— Только будь аккуратен. — Рина протянула Агееву письмо. Тот удивился. Не мог даже предположить, когда она успела его написать. — Мы же невдалеке от завоёванного города, по близости могут бродить вражеские солдаты.
— Я всё понял.
— Э-э-эй! — в разговор вмешался Амос. — Я хочу поехать с ним!
— Ну… — Островская совсем незаметно улыбнулась. — Езжай. В лагере для тебя дел особо нет. Только ещё раз повторяю — будьте осторожны. При выезде из леса не заболтайтесь!
— Да поняли, поняли.
— Мы, наверное, пойдём… — улыбаясь произнёс Костя. Одной рукой он обнимал Сашу за талию, в то время как она прижала голову к его груди. — У нас есть кое-какие дела…
Пара ушла. Рина всё таким же суровым взглядом смотрела им вслед.
На следующий день Климент с Амосом выдвинулись в путь. Расстояние от лагеря до города не такое уж и длинное, сложность заключалась в другом. За всё время поездки на пути они встречали около пяти вражеских отрядов, которые приходилось объезжать стороной.
Когда друзья заехали через пробитую камнем из катапульты стену, не узнали собственный город. Он практически весь был разрушенный и сожжённый. Его жители, совсем недавно радовавшиеся каждому новому дню и ходившие в ярких одеждах, сейчас прятались от стражи в подворотнях и подвалах каких-нибудь кабаков, донашивая грязные и рванные тряпки. Они уже потеряли какую-либо надежду в светлое будущее. Потеряли веру в то, что их кто-то спасёт. Амос, прислушавшись к разговору двух истощённых, бледных как бумага мужчин, понял, что городские жители уже подумывают, что король Белого Волка мёртв. Бородачу так и хотелось слезть с коня, подойти к ним и сказать, что это не так, и что спасение близко, но те сейчас вряд ли поверили бы даже самому честному в мире человеку.
Агеев посмотрел на товарища, увидел его грустноватое, сожалеющее лицо, затем отвёл взгляд. Он держал все свои чувства в себе, не считал нужным кому-то о них рассказывать. После пройденного за всю свою жизнь он мало кому доверял, даже Амосу редко показывал какие-либо эмоции помимо смеха и улыбок. Единственный человек, с которым Климент мог поделиться всем, чем угодно, погиб у него на руках девять лет назад. Охотник считал, что терять ему уже мало чего, поэтому не страшился гибели в бою. Но и под клинок специально не подставлялся.
Друзьям приходилась ехать по подворотням, чтобы не нарваться на стражу. Амос сжалился ещё больше, однако желание убить Де-Марка разгоралось в нём всё больше и больше.
Мэр города, Вальтер Головин, отсиживался в мэрии. Если б он мог помочь жителям хоть чем-то, то не прятался бы как трусливый заяц, крепко сжимая в руках ружьё и вечно оглядываясь по сторонам. Сделать он ничего не мог. Сам искал всякие объедки для пропитания и рванные тряпки для хоть какого-то сохранения тепла на ночь.
Агеев и Амос, подъезжая к мэрии, услышали грохот. Громкие крики и стуки, судя по всему, являющиеся ударами. Оставив коней на улице и ни к чему не привязав, друзья тихо и аккуратно подошли к первому, уже разбитому окну, чтобы посмотреть, что происходит. Они увидели, как компания из шести вражеских солдат, находящихся в комнате с разломанной мебелью, кучей мусора и ободранными стенами, избивала мэра. Тот, уже никак не сопротивляясь, молил о пощаде.
Климент невероятно резко достал пистолет из кобуры и выстрелил одному из воинов в голову. Тот, не успев схватиться за простреленный шлем, повалился на землю. Движения Агеева заставили Амоса вздрогнуть. Друзья вынули мечи из ножен и по очереди запрыгнули в окно. Двое солдат сразу же подбежали к ним и начали атаковать, благо охотники успевали вовремя защищаться. Остальные трое продолжали избивать мэра и надсмехаться над ним. Не прекращали утверждать, что его никто не спасёт, и что «этим поганцам из Белого Волка тоже скоро кранты».
Бородач снова дразнил и провоцировал противников. Клименту нравилась его тактика, но применять её он не собирался. Считал, что у каждого бойца должна быть своя тактика, своя изюминка. Свою изюминку за шестнадцать лет оттачивания навыков он до сих пор не определил, но прекрасно понимал то, что дерётся не хуже многих мастеров и наставников, однако не говорил это каждому встречному. Просто понимал и, опять же, держал в себе.
Амос убил солдата, в конце концов пронзив мечом шею. Быстро достал пистолет и выстрелил в того, что замахивался алебардой на захлёбывающегося собственной кровью мэра. Воин выронил оружие, закачался, но так и не упал. Он оказался довольно стойким. Медленно побежал на бородача, однако тот быстро достал маленький метательный ножик из ножен, висящих на поясе за спиной, и кинул. Попал прямо в сердце. Солдат, бряцая доспехами, упал. Сначала на колени, затем полностью.
Следующий оказался гораздо хитрее. Нападая на Климента, он сделал вид, что собирался нападать с правой стороны, а затем сразу повернулся в левую. Агеев получил кулаком в висок. Закачался со стороны в сторону, а его глаза внезапно налились кровью. Благо, в подходящий момент Амос подбежал со спины и вонзил врагу меч в ногу в области икры. Тот застонал от боли и через мгновение получил пулю в шею.
Пятый, на удивление друзьям, быстро достал свой пистолет, засунул дуло в рот и нажал на спусковой крючок. Его органы и большие куски черепа, которые будет проще назвать кровавой кашей, разлетелись по всем углам и одновременно поспособствовали падению стального шлема.
В последнего выстрелил бородач.
Отдышавшись, Климент подошёл к запуганному мэру, помог ему встать и протянул письмо:
— Вот, это вам.
— Ч-что это? — промолвил тот, всё ещё трясясь от страха и медленно вытирая кровь, ручьём текущую из носа.
— Не бойтесь, мы — королевские охотники. Вреда не причиним. — спокойно говорил Агеев. Мэр вопросительно посмотрел на письмо, крепко сжатое в своей морщинистой руке, взглянул на охотника. — Вы должны эвакуировать людей. Вывести их из города до начала военных действий.
