там, говорят, жил древний и сильный бог, которого надлежало порешить быстро и желательно – демонстративно.
– И что я мог поделать? – позже говорил он Таммузу и Нергалу. Они сидели на каменных плитах залитой солнцем террасы у самого края парящего над облаками острова. Это был остров Нергала, с которым Эрра сошелся ближе, чем с остальными. Быть может потому, что Нергал тоже не появлялся в обществе богов без бокала кровавого вина в руке? Или потому, что в его матово-голубых глазах, напоминавших кабошоны из звездчатого сапфира, нашлось место страсти, но едва ли там могла приютится верность?
– Так уже было, не раз, и все вы отлично знаете об этом, – продолжал Эрра, в буквальном смысле изливая душу своим божественным друзьям. – Это как битва, понимаете? Смысл в том, чтобы выиграть! Я захватываю крепости и города, но я не восстанавливаю их после, не правлю ими. Я – воин, а не правитель.
– Едва ли кто-то сомневается в этом, – с двусмысленной полуулыбкой уронил Таммуз. Романтик по своей сути он был полной противоположностью бога войны. Тем не менее, они отлично сдружились. Да и Таммуз нередко делился своими переживаниями с Эррой, и неизменно эти переживания касались Инанны. К Инанне, кстати, Эрра даже не приближался, ибо узы мужской дружбы считал нерушимыми.
– Да и дело-то в другом! – подхватил Нергал с обреченным вздохом. Эрра отлично знал (все знали), что Нергал многие столетия беззаветно влюблен в Эрешкигаль, но чувство это, каким бы сильным и искренним оно не было, никогда не могло стать взаимным. Эрра вообще оказался первым, кого богиня подземного мира впустила в чертоги Ир-каллы. Она тогда ему так и сказала: «А ты ведь первый, кто сюда проник». На что бог войны высокомерно заметил: «Надеюсь сегодня еще не раз услышать эти слова». А потом они соскользнули с мягкого, но слишком узкого ложа и улеглись на каменном полу, раскидав по нему шкуры…
– Дело в том, – продолжил Нергал. – Что в этот раз ты обидел богиню, которую обижать не стоило. Ты тронул ее сердце, понимаешь? Отчего так вышло – не ответит никто, но она действительно открылась тебе. И что ты сделал дальше? То же, что делал со всеми другими. Ты просто ушел.
– Что, в принципе, закономерно, – вновь улыбнулся Таммуз. Эрра взглянул на него и поднял свой бокал. Таммуз кивнул и они выпили.
– Я понимаю, – задумчиво протянул Эрра. – Энлиль прислушивается к ней. Ее чтут не только здесь, но и далеко на западе, в землях халдеев. Самый неблагоприятный исход?
– Ты больше не сможешь покровительствовать Хаммурапи и его воинам, – без запинки ответил Таммуз. – Это несправедливо, но Эрешкигаль добьется такого приговора. Просто из мести. Рано или поздно мой отец уступит, это вопрос времени.
– Воистину, – вздохнул Эрра, допивая небесное вино из бокала, который мгновением позже вновь наполнился. – Боги что люди… Что смертная, что богиня – лучше не злить…
Однако у него в голове уже родился план, как исправить ситуацию. План был не самый честный и гарантировал грандиозный скандал в небесных реалиях, в результате которого многое могло поменяться, но главное – Эрешкигаль отстала бы от него. Эрру здесь знали как могучего и неистового воина, а потому – часто недооценивали. Ведь никто из этих неженок не ведал настоящей войны и не понимал, что его главным оружием всегда оставалась хитрость, ибо обречен тот воин, что полагается лишь на свою силу.
Эрра, Нергал и Таммуз покинули террасу и вернулись во дворец, где присутствовали едва ли все боги шумеро-аккадского пантеона. Было много смеха, божественных развлечений и небесного вина, даже чуть кровавого – для ценителей, но нигде не было Эрешкигаль. Эрра решил, что это добрый знак и стал методично спаивать Нергала, потихоньку распаляя его ревность. Он понимал, что рискует, но был уверен, что достаточно хорошо знает тех, с кем собирался сыграть в смертельную игру.
В итоге, Нергал без всякого стеснения начал во всеуслышание называть Эрешкигаль распутной девкой (хотя, пожалуй, это был самый безобидный из озвученных им эпитетов). В груди юного бога переплетались и рвали друг друга на части злость, ревность и столетьями подавляемая страсть. Он обвинял Подземную госпожу в том, что она тысячу лет отвечала холодом на его попытки разжечь в ее сердце пламя истиной любви, но тут же растаяла «как смертная бабенка», едва появился «этот недалекий гордец». Эрра лишь улыбался, не в силах обижаться на друга. Тем более, что фактически он сам вынудил Нергала ко всем этим высказываниям.
Вскоре явилась Эрешкигаль. Разумеется, она все отлично слышала, но едва ли понимала, кто на самом деле стоит за этим отнюдь не благородным порывом Нергала.
– Твои обвинения слишком жестоки, чтобы я могла списать их на твое состояние, Хозяин Лабиринта, – медленно проговорила она звенящим металлическим голосом, выйдя на середину зала. – Посему я вижу лишь один выход – поединок. И если я одержу верх над тобой, ты не просто извинишься. Ты покинешь эти земли. Навсегда.
По залу, утопленному во внезапной тишине, прокатилась волна удивленных перешептываний. Лишь Эрра задумчиво елозил пятерней по лицу, скрывая удовлетворенную улыбку. Пока все шло точно по плану.
– Я принимаю твой вызов! – выкрикнул опьяненный бог и на миг его мутный взор прояснился. Он сам вдруг абсолютно четко осознал, что готов проиграть и уйти, лишь бы больше не терзать свою душу несбыточными надеждами. Тем более, что все отлично понимали – он не противник Эрешкигаль, тягаться с ней могут разве что Эрра да Мардук.
– Но у меня есть встречное условие, – прошипел Нергал, хищно сузив глаза.
Эрешкигаль рассмеялась. Эрре ее смех напомнил звон разбитых хрустальных бокалов. Тогда это был звон страсти, но у страсти есть сестра-близнец, ее темное жуткое отражение. И сейчас смеялось именно оно.
– Условие? – с деланным интересом переспросила богиня. – Либо ты действительно слишком пьян, либо твоему мужеству может позавидовать сам Мадрук! – она осознанно поставила в пример Мардука, а не Эрру, даже не взглянув на последнего. – Что ж, говори! Любое условие я приму.
– Если выиграю я, – недобро усмехнулся Нергал. – Ты станешь моей женой.
Это был удар ниже пояса. Но Эрешкигаль не могла взять свои слова обратно. На мгновение в ее глазах мелькнуло непонимание, всего на один удар смертного сердца заявление Нергала вывело ее из равновесия.
