— Так вы говорите, сэр Фердинанд, что урожай пшеницы в южных графствах ожидается на треть меньше обычного?
— Эпидемия хлебной ржавчины, — кивнул министр погоды и земледелия. — Цены на зерно уже взлетели в четыре раза, и я опасаюсь голодных бунтов к зиме. Местные бароны скупают всё, до чего дотянутся их руки, а граф Лектор смотрит на это со снисхождением.
— Я не собираюсь мешать свободной торговле, сэр! — подскочил упомянутый граф. — Моё дело следить за соблюдением законов, а не подсчитывать будущие прибыли благородных лордов. Законы нашего королевства…
— Если люди начнут дохнуть с голодухи, я тебе свод законов знаешь куда затолкаю? — взорвался министр земледелия. Родной племянник герцога мог себе позволить и более крепкие выражения. — Совсем зажрались, да? Сколько можно просить у вашего сраного университета увеличить приём на погодный факультет? Нет же, учат только лекарей для переделки коровьих задниц в женские морды! Красота спасёт мир, мать вашу?
— Позвольте, сэр! — возмутился ректор Королевского Университета. — Студенты платят за обучение немалые деньги, и вправе сами выбирать подходящий им факультет.
— Увеличьте количество бесплатных мест.
— Вы с ума сошли, сэр Фердинанд!
— Что ты сказал, жаба учёная? — племянник герцога потянул из ножен меч. — Распустились тут без меня?
Стоит заметить, что граф Фердинанд Форбарра получил свою вполне мирную должность всего три года назад, а до этого всю сознательную жизнь отдал пограничной страже, пройдя путь от простого десятника до командующего. Лишь потерянная в стычке нога вынудила сэра Фердинанда передать маршальский жезл заместителю, и сменить седло боевого коня на мягкое кресло министра. Но и на протезе он до сих пор оставался серьёзным мечником, способным противостоять если не троим, то уж двоим противникам точно.
Первый советник Его Величества положил племяннику руку на плечо:
— Успокойся! Ведь здесь собрались не враги, и каждый болеет душой за наш славный Грумант.
Герцог говорил правду — и он сам, и министры, действительно хотели видеть свою страну сильной и богатой. И опять же вопреки всеобщему мнению, сэр Джеронимо не стремился спихнуть с трона больного короля, ибо в этом случае возможны бунты и междоусобицы. Пусть только теоретически, но всё же… Смена династии всегда разлагающе действует на дворянство.
Нет, пусть Его Величество живёт долго, не вмешиваясь в управление королевством, а у герцога и без того забот хватает.
— Я так думаю, что поставки зерна в южные графства нужно поручить армии.
Так как сэр Джеронимо по совместительству являлся главнокомандующим, то предложение приняли единогласно. И самим спокойнее, и даже если армейские каптенармусы поимеют с того дополнительную прибыль — ничего страшного, всяко лучше, чем разбогатевшие на спекуляциях бароны.
— Теперь следующий вопрос, — продолжил герцог. — Маркизат Рамбуйе остался без сеньора, и нам нужно назначить наследника, потому что покойный сэр Гийом так и не озаботился его появлением на свет. Мою кандидатуру не предлагать!
Смысл известия, произнесённого будничным тоном, дошёл до министров не сразу, но уж когда поняли, то восклицания и вопросы хлынули одновременно:
— Что с ним случилось, сэр Джеронимо?
— Его убили?
— Мои владения как раз неподалёку, так что я мог бы…
— Немедленно послать гвардию, дабы воспрепятствовать разграблению имущества!
— По предварительным подсчётам, казна маркиза де Рамбуйе составляет…
Герцог стукнул кулаком по столу:
— Тихо, господа! Маркиз убит при попытке захвата замка Оклендхайм. Гонец с известием об этом печальном событии прибыл в столицу сегодня утром.
Министр земледелия тяжело вздохнул — опять вылез этот проклятый граф! Вот же неугомонный человек… Мало того, что за последние двадцать пять лет умудрился трижды объявить о независимости графства от королевства Грумант, так ещё смог наделать огромные долги, фактически заложив деревни и пахотные земли братству ордена Маммоны. А тем лишь бы лихву содрать, и плевать, что плодороднейшая земля не распахивается и зарастает лесами, что поголовье коров сократилось в три раза, а свиней вообще в восемь. Оно и понятно — какой смысл крестьянину откармливать хрюшку, если ему самому от неё достанутся в лучшем случае только копыта, хвост, и уши?
— Но печалит не смерть маркиза, — продолжил Ланца. — В том же сообщении говорится, что в нападении на Оклендхайм принимали участие эльфы во главе с одним из князей.
— Которым из них? — уточнил граф Форбарра.
— Имя неизвестно, так как все степняки уничтожены сэром Людвигом. Но сам факт…
Да, есть о чём задуматься. Это в нынешние просвещённые времена эльфиек даже в жёны берут, но ещё сто лет назад за любую связь с кочующими по степям отродьями нечистого отправляли на костёр. Слишком дорого обходились Груманту прорывы ушастых ублюдков через пограничные перевалы, и к тому же не забылись события третьей войны с империей, когда союзные императору эльфы вырезали чуть ли не половину населения королевства. У сэра Гийома короткая память? Тогда жаль, что подох — очистительный огонь есть лучшее средство от рассеянности и забывчивости. Родство с всесильным первым советником не помогло бы — светлейший герцог Джеронимо Ланца терпеть не может пятен на репутации.
— Что же тогда получается? — глубокомысленно заметил граф Форбарра. — Сэр Людвиг оказал королевству неоценимую услугу, уничтожив предателя, и достоин награды?
— Серебряные рудники я ему не верну, — предупредил Ланца. — А с наградой… Вот когда сам обратится с какой‑нибудь просьбой, тогда и подумаем над этим вопросом. А сейчас попрошу всех вернуться к обсуждению кандидатуры наследника маркизата.
Лицо первого советника Его Величества приобрело суровое выражение, и министры не решились спорить. Да что та суровость, если есть возможность поделить лакомый кусочек? И никто не услышал тяжёлого вздоха сэр Джеронимо, и его же тихого шёпота:
— Ой вэй, товарищи бояре. Чтоб я так жил, как вы жадные…
Когда Иван в первый раз услышал название столицы королевства Грумант, то долго смеялся, а потом объяснил недоумевающим товарищам:
— Так Лютеция же!
— Ну и что? — не разделил энтузиазма демон. — Вот если бы был Санкт — Петербург или Нижний Тагил, тогда и мы бы посмеялись. Нормальное название для столицы, не хуже прочих.
— Не понимаете, огорчился Джонни. — Это имя когда‑то носил Париж. Не помню, почему его переименовали, но это точно он.
