— В храм Маат, — скучающим тоном говорю одному из них. — Только быстрее, меня ждут.
Не сомневаюсь, что о том, куда я поеду, доложат. Я уже заготовил, как причину, ночное дежурство в храме. Если кто-то спросит.
Вряд ли деда станут беспокоить среди ночи, а к утру у меня либо будут доказательства, либо… Утром и буду решать эту проблему.
Ночные дороги пусты и мы доносимся за пятнадцать минут. Словно вымерли все — настолько непривычно мне видеть спящий город. В агломерации ночью на улицах оживленнее, чем днем. Там жизнь после заката только начиналась.
Меня это немного смущает. Затеряться среди толпы было бы проще. Придется быть еще осторожнее.
Сообщаю водителю, что пробуду в храме до утра и отправляю домой. Выжидаю пять минут, опять проверяю Поиском местоположение — движение продолжается.
Натягиваю капюшон, скрывая волосы и половину лица. Взываю к богам, прося немного удачи. Сутулюсь, опускаю плечи, расслабляю ноги и пружинистой походкой отправляюсь в путь.
Хочется ускориться, но так я точно привлеку ненужное внимание. Идти всего десять минут, но для меня они кажутся часом.
Главное — не сагрить местных. Реальную угрозу, с моей росписью и защитой, они не представляют. Аристократы же вряд ли шляются в такое время и в таком месте. Но меня могут задержать, а времени нет.
Понятно, что Илену наверняка стерегут. Не заметил никого, пока наблюдал, значит охраны немного. И вряд ли она «официальная», в таких местах легальными делами не занимаются.
А наемники, может, и опаснее, но больше за свою жизнь беспокоятся, чем за государственные интересы. Отвлеку, подожгу тут хоть все, с легко воспламеняющимся хламом тут проблем не будет.
Ряды Апраксиного двора встречают меня темнотой и тишиной. Только кто-то шаркает вдалеке и из сваленной горы мусора слышно шуршание крыс.
Выдыхаю, прижимаюсь к стене и медленно продвигаюсь по проездам, ища граффити. Раз приходится затаиться за мусорными баками, мимо проходит человек. Сгорбленный старик, может сторож, не спеша обходит территорию. По сторонам он даже не смотрит.
— Ну а придут, так у нас все готово. Все готово, кхе-кхе… — слышу его дребезжащий голос.
Начинаю нервничать, нужное место не найти, сила истощается, хоть я и запускаю Поиск реже. Безопасник достаточно далеко, у меня есть запас в полчаса точно.
Я нахожу даже не граффити, знак богини Мафдет светится на стене в тупике и привлекает мое внимание. За хлипкой деревянной дверью тихо.
Берусь за дверную ручку, концентрируюсь и последний раз кидаю поиск — Панаевский уже за чертой города. Действуем…
— Нда, волчонок, мозгов у тебя еще меньше, чем я думал, — прямо за спиной звучит его голос и последнее, что я чувствую — удар по затылку.
Глава 19
Демоны меня забери, ну я и дебил…
Голова раскалывается, в затылке беспрерывно свербит. С трудом разлепляю горящие веки.
Выпрямляюсь. Мои руки связаны за спиной, стянуты сильно и уже затекли. Сгибаю и разгибаю пальцы, разгоняя кровь.
Тесная комнатушка без окон, два на два. Облупленные серые стены с бурыми разводами. Загаженный пол, на котором еле угадывается линолеум. В углу нагромождение ведер и табуретка. На ней — все содержимое моих карманов.
Напротив Панаевский. Бледный, уставший и торжествующе ухмыляющийся.
Стоит, прислонившись к стене. И не боится же запачкать дорогой костюм…
Хтоническим елдаком по твоей кривой роже! Как это вообще возможно? Я же видел, он был далеко. И как он смог меня вырубить с одного удара? Защита должна отражать именно самый опасный, первый. Зря меня расписывали под хохлому?
Либо все, что я узнал — ложь, либо… Либо род Панаевских умеет вещи пострашнее кромсания внутренних органов.
Боги, как же хочется орать. Аж щеки сводит и я скриплю зубами.
Понимаю, что тщетно, но пытаюсь связаться с братом, дедом, жрицами. Глухо, как в запечатанном аквариуме. До амулета связи мне не дотянуться, но дело уже не в нем.
Молчу и тяну время, не пойми для чего. Хотя бы подумать. В нападении чистой силой смысла нет, с ее остатками и его мощью, исход предсказуем.
Смотрю на разложенные на табуретке предметы. Ну вот кто мне не давал обзавестись хоть один полезным артефактом, раз с силой такая хрень…
— Серьезно думаешь, что это тебе поможет? — он замечает мой взгляд. — Среди этих безделушек только одна фонит проклятьем. Но род Панаевских невозможно проклясть. С такой-то работой… Как думаешь, сколько людей хотели бы это сделать?
Кривая усмешка блуждает по его лицу. Панаевский вдруг расслабляется, опускает плечи, крутит шеей. У него биполярка что ли? Меня эти резкие смены настроения сбивают с толку.
То, что он психопат, я уже понял. А таких практически невозможно перехитрить, слишком непредсказуемы. Считывать их эмоции бесполезно. Они одержимы идеей и сделают все, чтобы получить желаемое.
А значит, надо понять чего он хочет.
— Что же, теперь мы наконец-то поговорим и нам никто не помешает. Не думал, что это будет так просто, — безопасник улыбается добродушно, до жути. — Ты расскажешь мне все свои тайны, волчонок. И тогда я дарую тебе быструю смерть. Поверь, тебе не понравится подыхать, пока когти Мафдет полосуют внутренности.
Нда, понятно, чего он хочет.
— И как ты объяснишь мою смерть?
— Объясню? — он искренне удивляется. — Правосудие богини не нуждается в объяснениях. Кто же будет сомневаться в указаниях богов?
Что-то он слишком озадачен таким простым вопросом. Не похоже, что придуривается. Вообще в голову не приходит, что кто-то будет возражать?
— Требую проведения ритуала истины Маат, — уверенно заявляю.
Вероятно, этот ритуал ничуть не безопаснее прожарки мозгов памятью предков. Возможно, меня на нем спалят. Но это, похоже, единственный способ избавиться от этого психа.
— Требуешь? Поздно, я же предупреждал, что больше не стану предлагать. И своим отказом ты уже доказал, что я был прав. Мне было жаль тебя. И я дал тебе шанс, рискуя благословением Мафдет. Рискуя безопасностью империи.
Ох, хтонь меня забери! Какой, к демонам, шанс, благословения и империя? Ну не могут же меня убить за потерю памяти и несдержанность. Да вот кто узнает, если я дам ему повод…
— И что теперь, будешь пытать? — усмехаюсь и собираю все остатки силы.
С доспехом или без, но сдаваться я не намерен. Ставки сделаны, ставок больше нет.
Слабая надежда лишь на то, что, не получив признания, он не сможет меня убить даром богини. И вот тогда к нему будут вопросы. Значит, время у меня есть.
— Уверен, ты сможешь продержаться долго. Молодой, наглый и уверенный в своей правоте. Но мне не нужно пытать тебя, волчонок. Это не доставляет мне удовольствия.
По этому голосу, спокойному и равнодушному, ясно, что мне конец. Психи, обожающие причинять боль, выдыхаются от получаемого кайфа. Психи, для которых это всего лишь инструмент — нет.
— Я делаю то, что должен, — он идет к двери. — Веришь ты мне или нет, все равно. Тебя я пока не трону, а вот девчонке придется пережить несколько неприятных моментов. Или не пережить, — Панаевский пожимает плечами.
— Стой! — я ору, а меня окатывает волной ужаса. — Отпусти ее. Илена тут не при чем, она всего лишь ребенок. Не опускайся…
— Хватит, — он раздраженно отмахивается. — У тебя будет время подумать, что мне сказать.
— Я все расскажу! Что захочешь, — я уже не думаю, мне просто надо его остановить.
Безопасник замедляется, но даже не оборачивается:
— Это я знаю, — безразлично бросает он и уходит, запирая дверь.
Меня прошибает холодный пот. Дергаюсь, пытаясь освободиться, но без толку. Скачу и падаю вместе со стулом. Этот гребанный стул из металла и все, чего я добиваюсь — утыкаюсь рожей в грязный пол.
Ползу к двери, долблю в нее обеими ногами, ору до хрипа. Крою всю его родню женского пола. Надо переключить внимание этой твари на себя, разозлить.
