Но те, кто остервенело рубил и кромсал, всаживая холодные, незнающие жалости стальные лезвия орудий в шеи, ноги, животы и сердца врагов – уже просто не обращали на этот цвет, заливавший их глаза с одеждой, никакого внимания. Они орали и рычали, с безрассудством таращась на противостоящих им. А когда в бою теряли оружие, то голыми руками впивались в горло врагу, чтобы выжить, получить трофей и дальше биться. В этом установившемся безумии уже никто не разбирал течение времени, для всех существовала лишь одна данность, убить как можно больше противников, прежде чем тебя уложат самого. Поэтому рубились светоносцы с бутарами гневно, бешено, беспощадно размахивая мечами во все стороны. Поэтому трава под их ногами уже давно принявшая красно-бурую окраску была усеяна смертными, искалеченными, израненными телами их воинов и их врагов. Пир для воронья со стервятниками готовился не на одну неделю… А это торжество смерти, всё продолжалось и продолжалось, сопровождаемое бесконечным звоном стали о сталь.
Музыка железа, рассекавшая кости с треском проламывающая рёбра, со скрежетом влетающая в животы, с хрустом пробивающая черепа, заставляла глохнуть это ревущее и стонущее людское море. Уже не было ясно, кто рухнул, подкошенный топором, кого затоптали кони, а кто упал, поскользнувшись на мокрой траве, задавленный самой толпой. Сначала битвы у обеих армий имелось различимая одежда, после многочасового побоища – кровь уравняла всех. Её было как грязи после бурного дождя, так что бело-синие накидки светоносцев и горчичные у защитников Минеи стали одного цвета. За которым не просматривалось, нарисованных и нашитых солнц у светоносцев. Вопли ужаса, агонии, страдания, вырывались из бившихся людей на всех языках, эти мучительные крики звучали равно, потому что боль от разрубленных на части рук, ног и грудных клеток, все чувствовали одинаково.
Погибших, изувеченных тел было столько, что сбитые с ног в них падали. Пешие рыцари спотыкались о своих мёртвых союзниках, наступая на воинов Бутаристана.
Только к вечеру, после многочасовой резни, бутарская армия была полностью разбита и в Минею ворвалось полчище защитников веры Света, неся впереди себя флаги с солнцами, с которыми всё закончилось. А с мирного вечернего неба ливнем хлынул дождь, омывая и оплакивая тела тех, кто уже никогда не поднимется и не уйдёт с этой земли. С тех же, кто остался жив, его тугие хлёсткие струи уже не смогли смыть всю кровь, которой обильно пропиталась их налатная одежда.
Победители, оказавшись в павшем городе, принялись безжалостно истреблять всех, кто казался им хоть сколько-нибудь опасным. В Минее начался истинный жесточайший произвол. Рыцарские ордена под командованием своих магистров с криками "Во имя Света!" врывались в дома мирных жителей, занимаясь там откровенным бесстыдным разбоем, не гнушаясь убийством беззащитных людей. Это делали все. Все – кроме человека, давшего распоряжение подвластному войску занять все подступы к захваченному городу, чтобы не один вражеский воин не смог покинуть его незамеченным. Снегин Шустский в разбитом шлеме, наверху которого блистала золотая корона. В бурой от крови кольчуге, поверх которой на синим сюрко проглядывал заляпанный засохшей кровью большой вовсю широкую грудь золотое солнце. Он обещал лично наказать каждого, кто ослушается его приказа. А тот гласил: стоять на месте, охраняя территорию Минеи по всему периметру, по улицам не шастать, жителей не убивать, в бой вступать только при появлении выживших бутарских защитников и прочих вооружённых людей. В остальном же царил полный хаос, ведь даже среди сенийских рыцарей нашлось немало тех, кто выслушав приказания магистра тут же его нарушал, мчась на грабёж ближних домов, стоило только Снегиану скрыться, ускакав вглубь города.
Спустя сутки в разграбленном и растоптанном городе начались инквизиторские казни иноверцев. Толпа монахов в компании со светоносцами хватали каждого попавшегося под горячую руку горожанина и безжалостно отправляли на костёр. По их воле, все имевшиеся в Минее молитвенные дома были стёрты с лица земли и разгромлены до основания. Разрушение и сожжение во имя господня стали тем орудием, каким церковь считала служить господу выполняя волю свою.
После этого запах дыма, гари и пепла, не мог выветриться из измученного города долгое время, настолько сильно огонь овладел им.
За этим пристально и неустанно следил личный представитель папы, которому подчинялись все монахи, какие только имелись в войске светоносцев. Высокий, худой мужчина лет пятидесяти, наблюдал затем, как рыцари связывали руки десяти человекам, среди которых находились старики с детьми. Другие сносили дрова к установленному деревянному столбу, то были гермийские светоносцы, на их накидках и щитах кроме солнц присутствовало ещё изображение красного орла с раскинутыми крыльями. Они отвлеклись от дела, при виде приближающего на лошади статного незнакомца с ясными голубыми глазами и короткой русой бородкой на худом лице.
Лишь немного позже, когда всадник подъехал совсем близко, в нём узнали предводителя сенийских светоносцев. Он давно сменил окровавленную кольчугу с налатной накидкой на чистую, не забыв о новом шлеме, скрывавшем лицо. Теперь ни что не напоминало в его облике о прошедшей недавно бойне.
– Что тебе надобно, сын мой? – обратился к Снегиану аббат, чья малиновая мантия с широкой золотой линией по краям, едва колыхалась на слабом ветру.
– Давно хотел познакомиться с вами, святой отец, тем более, что остановились вы в моём лагере, – ответил герцог.
– Я думаю, сейчас не самое подходящее время для знакомства, – возразил аббат Барез.
– Почему это? – не понял полководец и, обратив внимание на связанных дрожащих людей, спросил. – А чем это вы тут заняты?
Вид тощего лица священника принял недовольный оттенок.
– Я что, обязан отчитываться перед вами? – проговорил он надменно.
– Вы со всеми святыми братьями живёте под моей крышей и едите мой хлеб. Вы обязаны отвечать мне на все вопросы, если хотите и дальше оставаться у меня, – спокойно заявил Снегиан, не слезая с коня.
Отцу Барезу это очень не понравилось, но взвесив все доводы молодого герцога и стараясь не выдавать вспыхнувшего гнева, он как можно миролюбивее произнёс:
– Тебе ли, сын мой, не знать чем всегда занимается святая церковь? Мы её хранители, непреклонно боролись и будем бороться со всеми слугами и пособниками дьявола огнём неугасимым. Вот эти нечестивцы стали его пособниками, предав истинную веру, – аббат указал на связанных. – Их ждёт огонь очищающий.
– Да ладно? – воскликнул Снегиан с усмешкой. – В городе таких тысячи, а провинились только эти? Что-то не похожи они на прислужников сатаны!
