— Ты… Ты — Смерть, так, черт тебя подери со всеми потрохами, почему бы тебе не попытаться что-нибудь предпринять, а?
— Ты пьян, Джон Мун. Это никуда не годная идея.
— Это точно, так и есть, — согласился я и склонил свое лицо почти вплотную к Пруди, — в конце концов, если она выйдет из дракона, то тут же всех поубивает и…
— Джон. Мне не выйти из дракона.
— Это очень печально, — сказал я задумчиво.
— Ты должен нам помочь, Джон.
— Нам?
— Мне и моим сестрам.
Я снова встал и, покачиваясь, подошел к окну. Эй! Все это просто великолепно, не так ли? Туман над рекой. Церкви, холмы, башни, дымки из труб, огоньки на фоне серого пейзажа, дремлющие монстры, трудолюбивая жизнь; этот скот, подземные существа; этот сложный механизм, огромная машина, движущая жизнь.
— Я Джон Мун, — мои слова были произнесены таким тоном, словно ими сказано все, — и меня просят, именно меня просят, подготовить Огров Челси, освободить Смерть! Ого! Тип, который хочет умереть и не может этого сделать. Впрочем, это мелочь и даже несколько смешно, — вздохнул я и прижался лбом к холодному стеклу, бум.
— Мсье Мун, — умоляюще потянула меня за пиджак Пруди. — Ваши друзья, может быть, испытывают великую опасность.
Я посмотрел на нее и попытался улыбнуться:
— Ну, ну. Моя маленькая влюбленная Пруди, а?
Должно быть, мой вид был ужасен.
— И… ик… знаю, но остановите меня, если я вас обману, хорошо? Потому что, в конце концов, все и без меня будет очень хорошо и… ну… во всяком случае, мы… ик… возмущены, помните это? Возмущены до смерти! — закричал я и вскинул руки к небу.
Дракон что-то проворчал, но его никто не слушал. За окном, на другом берегу реки, возвышался огромный и импозантный Музей легенд. Мне надо было немного проветриться, подышать свежим воздухом. Наступил вполне подходящий для этого момент. Я неуверенным шагом направился к двери.
— Пойду посмотреть, что там они натворили, — заявил я, — а вы оставайтесь здесь, так как, сами знаете, ситуация очень… гмм… э-э-э… очень серьезная, ну, тяжелая. И главное, ни о чем не беспокойтесь. Потому что, вы меня слышите? Все, кроме вас, настолько… ик… да… ага… с вами пока… ик… все нормально. Скоро вернусь.
Когда уже далеко за полдень в дверь квартиры постучали, Глоин Мак-Коугх не мог услышать ничего, кроме собственного стесненного дыхания. Он оказался в густом лесу. Его квартира превратилась в настоящие дебри. Деревья расположились в гостиной, их тяжелые корни обхватили потрескавшийся комод. Мхи и папоротники покрыли ванну; живой плющ украсил стены кухни. Прихожая была заполнена кустарником, в то время как сам этаж занимали ели, их там была целая дюжина. Кровати больше не существовало, ее разорвало на кусочки. Большая часть мебели потерпела поражение в битве с растительностью: она развалилась на мелкие кусочки под не воображаемым напором жизни, под напором соков, протекавших во всех этих растениях и деревьях, которые росли так быстро, что это было заметно невооруженным глазом. Везде, где Глоин прикоснулся рукой, появлялось новое растение. Пол оказался застлан гумусом и опавшими листьями, а семенам просто не терпелось прорасти.
Карлик приподнял ветви небольшого дубка, которые в поисках света поднялись уже до самого потолка, и проскользнул под ними, как змея под водами озера. Он приложил руку к уху. Стук раздался вновь.
— Черт вас подери, — пробормотал Глоин и вытер испачканные землей руки о свое пальто.
В голове всплыло утреннее происшествие. Пережитое им за последние несколько часов было так необычно, что время потеряло для него всякое значение. Сколько часов прошло, пока он сажал цветы и смотрел, как они распускаются, прыгал от радости на одном месте и катался по свежевскопанной земле? Может быть, все дело в том черноземе, который он заказал и который ему привезли в больших мешках. Но самым чудесным является то, что растениям, похоже, вообще не требуется земля, они пускают свои корни в пол или, наконец, под пол, и он уж теперь совсем ничего не понимает. Перешагнув через гигантский корень, раздвинув кусты, которые загораживали ему дорогу, Глоин направился в прихожую, где снова раздался стук.
— Да, да, иду, иду!
Святая Троица, думал он, а если это семья того бедняги стекольщика, которого я случайно убил?
Очередная загадка — карлик, который должен был умереть, но вместо этого выпил с ним две кружки пива в баре на углу. Они там очень хорошо провели время, словно два старых приятеля, и там же с интересом рассматривали объявление.
Требуются уверенные в себе гоблины или огры для выполнения трудной миссии, оплата высокая.
Рекомендации обязательны.
Обращаться к служителю прилавка
— Хе, хе, — сказал Болдур, чудом избежавший смерти, у него все еще немного текла из раны кровь.
— Ты о чем?
— Еще один бедняга, которого ждут удовольствия.
— Бедняга?
— «Трудная миссия» — скорее всего, насчет какого-то должника, который не заплатил свой долг. Но теперь, поверь мне, он по-другому посмотрит на этот вопрос. И переживет посещение очень забавных мыслей, когда его голова окажется в мешке. Сумасшедшие.
— Хе, хе, — подтвердил Глоин в свою очередь.
— Хе, хе, — подтвердил он и сейчас, когда открывал дверь. — Добрый день.
Перед ним стоял огр, сопровождаемый угрожающего вида гоблином. Он был одет в длиннющее черное пальто, которое доходило ему до щиколоток, и в подкованные сапоги, к которым прицепился пучок корешков. Руки посетитель держал за спиной. Лицо Глоина озарилось радостью.
— А я вас знаю, — сказал он.
— Да?
— Вы — Гораций Плум. Вы играете за команду Огры Челси.
— Играл, — поправил его огр.
— О черт возьми! Знаете что?
Вместо ответа громила достал из-за спины джутовый мешок и спокойно натянул его на карлика. Глоин пытался что-то сказать, но никто его не слушал. Гоблин с прыщавым лицом и нервными манерами, протянул Горацию Плуму веревку, которой тот быстренько завязал джутовый мешок, чтобы показать, что не склонен к каким-либо дебатам.
— Хумм, бумм, пумм, — попытался что-то объяснить карлик, трепыхаясь в мешке.
— Заткнись, — сказал огр и нанес сильный удар кулаком в то место, где по его расчетам должна была быть голова пленника.
Для Глоина Мак-Коугха ситуация изменилась с головокружительной скоростью. Еще несколько мгновений до этого он был самым талантливым садоводом в Ньюдоне, а сейчас, вместо безумного радостного потока событий, он испытывает всего лишь презрение.
