— Ну хватит! Уже достаточно разговоров! — наконец проорал горец, окончательно потеряв терпение. — Надо не шутки шутить, а думать над планом, который выведет нас отсюда. Еще немного — и долинцев будет уже не спасти! Итак, что нам делать?
— А ширина ущелья? — рассеянно спросил Балинор, не переставая ходить взад-вперед.
— Там, где собрались гномы, — более двух сотен ярдов, — ответил Даел, пытаясь отбиться от наседающего на него Мениона. Он подумал минуту, потом прищелкнул пальцами, припомнив еще одно важное обстоятельство. — Правая сторона ущелья абсолютно голая, но на левой, прямо вдоль скалы, — небольшая рощица. Хоть какое-то прикрытие!
— Недостаточное прикрытие, — оборвал его Гендель. — Через ущелье Ведьм может спокойно пройти целое войско… Но переходить его под жалким прикрытием чахлой рощи — самоубийство. Я знаю, о чем ты говоришь: любой гном, у кого есть глаза, тут же заметит нас.
— Значит, они должны смотреть в другую сторону, — пробормотал Балинор; смутный план уже начал вырисовываться в его голове.
Высокий воин внезапно остановился, опустился на колени и принялся чертить на земле карту — вход в ущелье, — поглядывая то на Даела, то на Генделя, чтобы они при необходимости подправили его грубый набросок. Менион, наконец, прекратил причитания и вопли и присоединился к своим товарищам.
— Что получается: мы будем под прикрытием деревьев, вне досягаемости света костров, пока не выйдем сюда. — Балинор ткнул пальцем в точку на линии, обозначающей левую стену ущелья. — Склон там достаточно пологий, мы пройдем под прикрытием рощи прямо над гномами. Но потом идет совершенно открытое место, ярдов двадцать пять — тридцать, а дальше уже начинается лес на крутом склоне скалы. Именно здесь нам надо отвлечь их внимание, иначе нас сразу заметят — это пространство достаточно освещено. Когда мы будем пересекать открытое место, гномы должны смотреть в другую сторону.
Он замолчал и поглядел на встревоженные лица своих товарищей. Конечно, это — не самый удачный план, но у них просто нет времени, чтобы придумать что-то получше. На карту было поставлено все, но сейчас самое важное — жизнь юного долинца — последнего наследника силы Меча Шаннары. У народов Четырех Земель остался единственный шанс предотвратить войну, которая уничтожит их всех. И сейчас эта последняя оставшаяся надежда дороже всего, даже их собственных жизней.
— Здесь может помочь только лучший лучник Южной Земли, — тихо говорил Балинор. — И он у нас есть — Менион Лия.
Горец с изумлением поглядел на него, не в силах скрыть гордость и радость, охватившие его от этих слов высокого воина.
— Только один выстрел, — продолжал принц Каллахорна. — Он должен попасть точно в цель, иначе мы пропали.
— Что ты задумал? — с нетерпением спросил Дарин.
— Когда мы выйдем из рощи к открытому месту, Менион выстрелит в одного из вождей гномов на дальней стороне ущелья. Повторяю: только один выстрел. Когда тот упадет замертво, все бросятся к нему, и в этой суматохе мы проскользнем.
— Ничего не получится, — проворчал Гендель. — Как только они увидят, что их вождь поражен стрелой, они тут же перекроют вход в ущелье. И через пару минут нас обнаружат.
Балинор покачал головой и нерешительно улыбнулся.
— Нет, не обнаружат — они погонятся за кем-то другим. Как только вождь упадет, кто-то из нас покажется гномам на другой стороне ущелья. Взбешенные гномы устремятся за ним в погоню. Этим мы и воспользуемся.
В гнетущей тишине все обменялись тревожными взглядами. Они думали об одном.
— Вообще неплохая мысль. Для всех, кроме того, кто покажется гномам, — проговорил Менион, не веря своим ушам. — И кто же пойдет на это самоубийство?
— Это — мой план, — объявил Балинор. — Значит, останусь я. Я уведу гномов подальше в Вольфстааг, а потом вернусь в обход и найду вас на краю Анара.
— И ты думаешь, я позволю тебе сорвать все лавры… — вдруг объявил Менион. — Раз уж стрелять буду я, я и останусь получить заслуженные аплодисменты. Если же я промахнусь…
Он замолчал и улыбнулся, небрежно пожав плечами, и при этом зачем-то похлопал Дарина по спине. Все ошеломленно и недоверчиво переглянулись. Балинор не успел открыть рта, как вперед выступил Гендель, неодобрительно тряся головой.
— Ничего не скажешь, план неплох. Но все мы понимаем, что ждет того, кто останется: несколько тысяч гномов будут его преследовать или, по крайней мере, дожидаться, пока он не выйдет из запретной для них земли. Тот, кто останется, должен очень хорошо знать гномов и их повадки, знать, как сражаться с ними и уцелеть самому. Значит, это должен быть опытный дварф, всю жизнь сражавшийся с этой мерзостью. То есть я. К тому же, — мрачно добавил он, помолчав, — я уже говорил, что они спят и видят, как поймают меня. А уж после такого оскорбления постараются не упустить этот шанс.
— Я тоже уже говорил, — настаивал Менион, — что мое…
— Гендель прав, — резко оборвал его Балинор. Все остальные с изумлением уставились на него. И только угрюмый Гендель понял: это было совсем непростое решение, но на месте Балинора он сам поступил бы так же. — Выбор сделан, и мы одобряем его. Только у Генделя есть реальный шанс выжить.
Он повернулся к воину-дварфу и протянул широкую руку. Тот крепко пожал ее, задержав на мгновение в своей, потом отвернулся и, не сказав никому ни слова, легко побежал вверх по тропе. Все остальные смотрели ему вслед, но он пропал из виду уже через несколько секунд. Бой барабанов и пение далеко разносились по черному небу.
— Завяжите долинцам рты, чтобы они случайно не крикнули, — приказал Балинор.
Трое оставшихся вздрогнули — таким резким был его голос. Менион не мог даже двинуться с места; он как будто прирос к земле и не сводил растерянного взгляда с тропы, по которой ушел Гендель. Балинор ободряюще положил руку на плечо застывшего горца.
— Постарайся, принц Лии, чтобы твой выстрел стоил его жертвы.
Долинцев крепко привязали ремнями к носилкам и заткнули им рты мягкими тряпичными кляпами: случайные крики раненых могли оказаться роковыми для всего отряда. Четверо друзей взвалили на плечи свое снаряжение, взялись за носилки и молча направились под прикрытием деревьев ко входу в ущелье Ведьм. Костры гномов озаряли ночное небо яркими желтыми и оранжевыми всполохами. Монотонный ритм барабанов заглушал шаги маленького отряда, заунывное пение становилось громче. Все это вместе создавало какое-то нереальное, жуткое впечатление, как будто бы путешественники случайно забрели в первобытный мир полугрезы-полуяви, где и смертные, и призрачные существа справляли свои странные ритуалы, дикие, буйные и бестолковые. Громоздящиеся утесы впивались, как острые зубы, в черную плоть ночи — равнодушные и зловещие чужаки, незваные гости на унылом празднике заклятия. Красные, желтые, оранжевые отблески пламени плясали на стенах скал, растворяясь во всепоглощающем темно-зеленом свечении ночи. Мечась и дрожа, свет бился о скалы, скользил по лицам четырех путешественников, подчеркивая выражение страха, которое те безуспешно пытались скрыть.
