Дарину и Даелу удалось частично ослепить чудовище, одна из стрел попала в его правый глаз. Тварь истекала кровью от множества серьезных ран и начала понимать, что битву она уже проиграла, а если немедленно не сбежит, то потеряет и жизнь. Она рявкнула на ближайшего противника, резко развернулась и с удивительным проворством понеслась к своему лесному убежищу. Менион бросился было в погоню, но чудище стремительно скрылось в густых зарослях. Пятеро спасателей тут же обратили свое внимание на бездыханных долинцев, неподвижно застывших на утоптанной земле. За много лет, проведенных в жестоких боях, Гендель приобрел некоторый опыт по части врачевания ран, и теперь дварф заботливо склонился над юношами: несколько синяков и порезов, но кости как будто целы. Невозможно было определить так сразу, нет ли каких-либо внутренних повреждений. Тварь успела ужалить обоих: Флика — в шею, Шиа — в плечо; на коже остались зловещие темно-малиновые отметины. Яд! Гендель настойчиво тряс долинцев, но они не приходили в сознание. Слабое дыхание то и дело судорожно прерывалось, кожа начала приобретать серый оттенок.
— Мне их не вылечить, озабоченно объявил дварф. — Их надо показать Алланону. Он кое-что понимает в этом. Возможно, он сможет помочь.
— Они что, умирают? — спросил Менион едва слышным шепотом.
Нависла тревожная тишина. Гендель угрюмо кивнул. Балинор немедленно сориентировался и приказал Дарину и Мениону срубить жерди для носилок. Сам он вместе с Генделем принялся плести гамаки. Даела поставили на страже на тот случай, если чудовище вздумает возвратиться. Через пятнадцать минут носилки были готовы, долинцев осторожно уложили на них и укрыли теплыми пледами — уже становилось прохладно, приближался вечер. Гендель пошел впереди, остальные четверо взялись за носилки. Они быстро прошли через руины мертвого города, дварф тут же отыскал тропу, ведущую прочь из долины. Прежде чем уйти окончательно, они в бессильном гневе оглянулись на железный каркас, мрачно возвышающийся над живым лесом. Горькое чувство беспомощности отразилось на угрюмых лицах. Они вошли в эту долину решительным сильным отрядом, полные веры в себя и в то дело, которое собрало их вместе. А что теперь? — измученные, обескураженные жертвы жестокой судьбы…
Они быстро зашагали вверх по пологому склону окружающего долину кряжа. Высокие молчаливые деревья подступали к самой тропе. Все думали только о своих раненых товарищах. Вернулись знакомые звуки леса — зловещая тишина долины осталась позади. Но никто не заметил этого, только Гендель, чей натренированный ум машинально отмечал малейшее изменение в состоянии леса, который был его домом. Дварф с горечью размышлял о жестокой ошибке, что привела их в долину мертвого города. И все же, что могло случиться с Алланоном и с обещанными метками? Не долго думая, Гендель пришел к выводу, что Алланон ушел по верхней дороге, предварительно оставив знаки на развилке, а потом кто-то, может быть, даже та тварь из развалин, сообразил, для чего оставлены эти отметки, и просто снял их. Дварф поразился собственной глупости: все так просто, почему же он не сообразил раньше? Но теперь ничего не поделаешь. Гендель тяжело ступал по земле, перемалывая в душе свою бессильную ярость.
Они выбрались из долины и, не задерживаясь, пошли дальше через лес, растянувшийся в беспросветном нагромождении стволов и тяжелых ветвей, скрюченных и переплетенных, будто нарочно закрывающих небо. Тропа снова сузилась, путешественникам пришлось идти друг за другом. Вечер окрасил синеву неба в малиновый с алым цвета — прошел еще один день. До заката оставалось не больше часа. Путешественники не знали, далеко ли еще до ущелья Ведьм, но Гендель был твердо уверен, что оно уже близко. Все понимали, что этой ночью им не придется спать. Дорога была каждая минута. Надо поторопиться, иначе долинцев уже не спасти. Надо как можно скорее найти Алланона, пока яд не добрался до сердца. Никто не сказал ни слова, впрочем, не было никакой необходимости обсуждать это. У них только один выход.
Через час солнце скрылось за острым хребтом. Руки тех, кто нес носилки, затекли и онемели. Еще немного — и силы их иссякнут. Балинор объявил привал, и все буквально рухнули на землю, хрип тяжелого дыхания далеко разносился в тихом вечернем воздухе. Когда отряд возобновил свой путь, Гендель сменил Даела у носилок Флика, предоставив юному эльфу вести их. Долинцы так и не пришли в себя, их тела покрыла испарина. Гендель попробовал нащупать пульс и не без труда нашел слабенькое биение жизни в безвольных руках. Менион разбушевался, проклиная на чем свет стоит все, что только приходило на ум. Его лицо горело от неостывшего жара недавней битвы и неистового стремления отыскать что-нибудь, на чем можно выместить свой бессильный гнев.
Отдохнув минут десять, они снова отправились в путь. Солнце скрылось — осталась, лишь чернота, пронзенная бледным светом звезд и робким сиянием новой луны. Тропа петляла, в темноте идти стало трудно, а иногда и опасно. Теперь их вел Даел, он шел, сосредоточенно перепроверяя каждый шаг, чтобы ненароком не сбиться с тропы. Гендель с сожалением думал о том, что они не вернулись обратно к развилке и не пошли вслед за Алланоном: теперь, как никогда раньше, им были нужны оставленные им знаки, отмечающие правильный путь. Они так нужны двум долинцам, чья жизнь зависит теперь только от скорости передвижения отряда. Занятый своими мыслями, дварф не сразу осознал, что смотрит прямо на две высокие вершины, вспарывающие черную гладь ночного неба. Лишь через несколько минут Гендель сообразил, что видит вход в ущелье Ведьм.
В тот же миг Даел объявил о разветвлении дороги. Гендель решил, что надо идти по левой тропинке. Не останавливаясь, они свернули туда. Уверенные в том, что конец пути уже совсем близко, путешественники зашагали быстрее. Надежда, что Алланон ждет у ущелья, придала им новые силы. Шиа и Флик начали ворочаться под плотными одеялами. Неистовое желание жить боролось в отравленных телах со все теснее сжимающимися объятиями смерти. Гендель подумал, что это — хороший знак. Организм его товарищей еще не отказался от борьбы. Дварф повернулся к своим спутникам и увидел, что те напряженно вглядываются во что-то впереди: на черном горизонте между двумя вершинами ярко вспыхивал странный свет. Буквально через несколько шагов послышался отдаленный глухой гул и приглушенное жужжание голосов. Кто-то был там, у света.
— Что это может быть? — с любопытством спросил Менион.
— С такого расстояния не определишь, — отозвался Дарин. — Похоже на звук барабанов. И еще люди — что-то вопят или поют.
