У меня никогда не было серьезных отношений после Нираэль, я тогда уяснила, как больно они могут ранить. Любовь — страшное оружие, а женщина — определенно орудие Дьявола, вздыхаю я, заваривая кофе. Были многие, в Аду особого различия, с кем спать, не делают, но я никогда не боялась за свою судьбу рядом со случайными любовницами. Если их захватят в плен, плакать не буду, забирайте, не подавитесь, но рисковать жизнью ради них я не захочу. Ради Ишим я сделаю все, что угодно, и это наталкивает на странные мысли.
Люблю ли я ее? Этот вопрос сложнее, над ним долго думать надо, и на трезвую голову это не выйдет. А весь алкоголь Ишим убрала, будто назло. Порой кажется, что любовь и дружба не для меня совсем, я устала уже от постоянных предательств и вывертов судьбы, избирательно ударяющей с каждым разом все больней. Те слова Нираэль в зале суда безжалостно растоптали во мне намеки на какие-то светлые чувства, снова попадаться на слепой вере в любовь я не хочу.
Залпом прикончив кофе, я решаю, что разберусь со всем позже, а пока у меня есть работа и парочка дел, не терпящих отлагательств. Никто не умрет, если мы с Ишим поговорим позже, тем более будить ее сейчас не хочется. Бросив кружку в раковину и пообещав себе обязательно ее вымыть вечером, я незаметно прокрадываюсь в комнату за оружием, ненадолго задерживаюсь у зеркала, поправляя волосы.
— Куда-то собралась? — спрашивает Ишим. Я вздрагиваю от неожиданности, едва не хватаясь за меч, но усилием воли успокаивая себя.
— Есть дело, — лаконично говорю я. — Когда вернусь, будет поздно.
Она грустно кивает, улыбаясь уголками губ: понимает, что в самом деле там не «когда», а «если», а вернусь я непременно на рассвете, но молчит, понимая, что привычкам я не изменяю. Я не могу без наглых вылазок в мир людей, где непременно наведу переполох, я живу только ими, ловя кайф в расправах с ангелами и их слугами. Ей, домашней, по сути, демонице, этого не понять.
Я задумчиво киваю: не ту Падшую ты выбрала. Различия между нами столь же явны, как между тьмой и светом. И все же мы необходимы друг другу. Даже если забыть проведенную вместе ночь, мы всегда держались вместе, словно пытаясь согреться.
— Бывай! — я решительно надеваю кожаную куртку, высвобождаю отросшие волосы из-под ворота, встряхиваю головой. — Не скучай, мелкая.
— Мне уже давно восемнадцать! — рассерженный крик настигает у двери.
Усмехаясь, я понимаю, что нашла больную тему Ишим: ее маленький рост и детскую кое-где наивность. Почти сразу же я одергиваюсь; мне не нужно это знать, просто привычка запоминать слабости врага, совершенно не нужная здесь. Ишим — не враг, напоминаю я. Какая-то особо дикая и неприрученная часть души зло скалится и просит только подождать.
Габриэль ждет меня в условленном вчера вечером месте и, судя по недовольному выражению лица, ждет уже довольно долго. Архангел мрачнеет, заметив вспышку перехода, хватается за меч, но, увидев меня, облегченно вздыхает. Как же она боится, что ее предательство раскроют.
— Могла выбрать место получше? — недовольно спрашиваю я.
Ветер стоит ужасный, притом идет снег. Осмотревшись, я разнообразия пейзажа не обнаруживаю: нас окружают горы, закрывающие половину обзора темными грядами, но не спасающие от плохой погоды. Небо посерело от туч, не видно ни единого проблеска света, отчего и все остальное кажется слишком темным, даже белый снег. Пахнет гарью и мокрым камнем, я неприятно морщусь. Похоже, Габриэль слишком буквально поняла просьбу встретиться подальше от чужих глаз; тут не было ничего живого на километры вокруг.
— Где это мы? — обернувшись кругом, спрашиваю я.
— Чечня, — кратко информирует архангел. — Здесь, в горах, довольно красиво в другое время, нам просто не повезло.
— Разве? По-моему, вполне привычный пейзаж — это как ваш поддельный Рай, холодный, бездушный. Тебе не нравится, Джибрил?
Осматриваясь, она качает головой. Ей Небеса видятся другими в своем великолепии и сиянии, и ей не понять такого сравнения. Я глубже вдыхаю режущий грудь воздух, щурясь, вглядываюсь в пелену облаков. Рай — и моя родина, если так подумать, от его части я не смогу отделаться никогда, как ни пытаюсь. Но родина моей души, моего сознания — несомненно, Преисподняя.
— От тебя пахнет кофе, куревом и сексом, — недовольно морщится Габриэль. — Даже спрашивать не хочу, что творится в твоей жизни.
— И не спрашивай. Лучше рассказывай про меч Люцифера.
До сих пор трудно осознать, как подобный артефакт мог быть утерян. А вот ангелы знают все: она протягивает мне свернутый небольшой листок, на котором, вероятно, координаты написаны, но я не разворачиваю его, просто убираю в карман. Благодарности архангел тоже не дожидается, если не считать сухой кивок. Мне только интересно, отчего они сами не забрали меч? Не могут?..
Мне бы нужно возвращаться или сразу отправиться за мечом, но я почему-то остаюсь ненадолго, разглядывая в подробностях скалы. Красиво — темная твердь, на которой выбоины и царапины складываются в узор. Невероятным способом это место вызывает симпатию, оставляет осадок на душе.
— На твоих плечах судьба мира, — тихо говорит Габриэль.
Ветер выбивает из меня злую усмешку, глаза блестят.
— Мне безразлична судьба мира. Я устала от всего этого, я беспросветно одна в борьбе против всех. Скорей бы уже все закончилось.
Сейчас меня не видит никто из друзей, рядом безучастная и до ужаса правильная Габриэль, больше никого нет, а горы надежно скрывают от остального мира. Ненадолго, на краткую минуту, я могу показать душу. Хотя бы холодным камням.
— Ты бежишь, — мудро замечает Габриэль. — Среди битв ты ищешь успокоение, но находишь собственную слабость. Оставь это, посиди на месте, обдумай. Нельзя прожить всю жизнь сиюминутными решениями.
Вот ведь тоже — пытается учить жизни. Сама-то заплутала, обратилась к Дьяволу, светлый архангел. Меня вышвырнули с Неба, как провинившегося ребенка, как ненужную деталь, мешающую работе всего механизма, но я открыто призналась, а Габриэль скрывает предательство до последнего. Ее проступок куда страшней, но жизнь ее ничуть не изменилась, она не проходит пылающий Ад, как проходила я.
— Так что? — настаивает она. — Не хочешь ненадолго…
— Нет.
Я открываю портал широким взмахом руки, зло сжимаю амулет.
— И это, Габриэль. — Архангел заинтересованно кивает, я небрежно смотрю поверх плеча, даже не поворачиваясь к ней лицом. — Приставай с проповедями к кому-нибудь другому. Мне ими и так весь мозг проебали.
Ступая в межмировой разлом, я думаю, как все, оказывается, пытаются перекроить меня на свой лад, улучшить. Собственно, так же и я пыталась исправить мир когда-то, но в итоге все свелось к желанию расцарапать мироздание изнутри. Не такая плохая цель.
Координаты Габриэль отправляют меня в маленький городок где-то в районе Ньюкасла. Снова Англия, что ж меня все время сюда заносит, это судьба? Но жаловаться не приходится: всего-то и нужно, что забрать меч. Большая часть силы тянется с севера, там несколько заброшенных домов. Неблагоприятный какой-то райончик.
При попытке приблизиться меня шибает так, что аж в глазах темнеет. Но магия знакомая, демонская, вытащенная из нутра Преисподней: значит, Самаэль не обманул насчет заговора Высших. Попытавшись прорваться еще несколько раз и только добившись ноющей боли по всему телу, я возвращаюсь в Ад.
***
— Ты понимаешь, что от меня требуешь? — ругается Самаэль. — У меня куча дел, некогда таскаться с тобой…
— Меч твоего отца, — холодно напоминаю я. — Задача первостепенной важности, помнишь? Для наступления все готово, не хватает артефакта. Если мы заполучим его…
— Вот именно, что «если»! Нет никаких гарантий, что затея принесет хоть что-нибудь, а просто так тратить время ради призрачного шанса найти меч… Кара, мы смирились с тем, что он утерян, теперь надо быть начеку и готовиться к войне с ангелами и с собственными аристократами! — Самаэль выдыхает, объясняет чуточку спокойнее: — Отец запретил мне уходить в человеческий мир, время больно неспокойное. На меня объявлена охота, на тебя, кстати, тоже. Твой приятель Войцек уже пострадал из-за этого.
