дни пал учитель котла, именем Агрым Полночный Ветер, ныне чтимый верными Правосудной как новый святой, котёл же возглавил достойнейший муж, именем Лихарь».
Ознобиша слушал молча, невозмутимо.
– «Тогда же, – продолжал Тейрин, – доблестным подвигом четвёртого наследника, праведного царевича Гайдияра, в столицу был возвращён царский райца, именем Мартхе, похищенный нечестивцами. Так Андархайна вновь обратилась к мирным трудам…»
– О коих, смею надеяться, мы напишем в свой срок, более не смущаясь известиями о неустройствах и крови, – подхватил Ваан. – Итак, не посоветуешь ли, правдивый Мартхе, что-нибудь уточнить или поправить? Не обессудь моего внука на том, что привёл твоё имя в самом конце. Ты знаешь лучше других: дееписцам подобает чтить очерёдность деяний; когда же подвиг вершится многими сразу, первыми упоминают знатнейших…
Ознобиша кивнул:
– Эта запись поистине достойна книг, составляемых тобой для потомков, почтенный Ваан. Если будет позволено, я бы отважился посоветовать благородному Тейрину лишь одно.
Ваан зримо насторожился, внук приготовил писало.
– Что же?
– Он написал «взрастили семя», чем слегка погрешил против точности. Взращивают не семя, а то, что проклюнется из него.
– Вот острота юного ума, не притуплённого усталостью многолетних трудов! – восхитился Ваан. – Учись, внук мой! Видишь теперь, сколь рано было посягать на сан райцы, едва тебе не предложенный? Какое счастье, правдивый Мартхе, что ты к нам вернулся!
– Незримо бдящий… новый святой… достойнейший муж! – яростно прошептал Ознобиша, когда срединный чертог остался далеко за спиной. – Вот так составляются летописания. Вот поэтому, друже Ардван, ты ничего не читал ни о лицедействе, ни о верованиях скоморохов.
«И ещё о многом, что видится летописцам злыми складками на шёлковых простынях. На что завтрашним людям подробности смут и правда, за которую умирали смутьяны? Потомки должны прочесть лишь правильное и должное. И о царствовании Эрелиса так будут писать?..»
Он ждал – ребята одолеют расспросами. Ошибся. Даже Ардван словно забыл, как в Невдахе они кидались снежками. Снизу вверх смотрел на прежнего друга. Ознобиша-Мартхе касался головой неба. Знался с царевичами… самому Ваану указывал…
Он недооценил навыки мирского пути. Ардван вдруг встряхнулся, деловито спросил:
– Ты куда теперь нас ведёшь? Туда, где сокровенные летописания спрятаны? Которые не для простецов?
Ознобиша с облегчением улыбнулся:
– Нет. Сперва хочу Тадге кое-что показать, скуку его развеять.
– Мне?.. – Приунывший счислитель с детской надеждой вскинул глаза.
– Тебе. – Ознобиша отдёрнул реднину, первым ступил в боковой неприметный проход.
Хоромина за порогом оказалась на удивление просторной – целый отнорок, тянувшийся в непроглядную темноту. Грубые полки занимали все стены до потолка, а на них!.. Ряды плоских деревянных ларцов, скреплённых ржавыми полосами. Полки не могли вместить всех богатств. Ларцы шаткими сто́пами громоздились посередине прохода: чихни – рухнут! Широкие и поменьше, целые и побитые. Каждый – при висячем замке. Ознобиша поднял крышку единственного незапертого сундучка. Внутри, сваленные в беспорядке, лежали ключи.
– Ну, если это не сокровенные писания… – пробормотал Ардван.
Тадга, догадываясь и боясь, спросил шёпотом:
– Что здесь?..
– Лакомство ума, преданного счислению, – сказал Ознобиша. – Здесь собраны суждения о вековых путях звёзд и о том, как пытливому взгляду отличить волю Богов, начертанную в небесах.
– Звёзды!.. – выдохнул Ардван, жалея уже не о воинских навыках, а о счётных.
Тадга ожил, глаза начали разгораться.
– Почему нам в Невдахе… ни единого разу? Пути звёзд… я не задумывался…
Ознобиша смотрел на друга, любуясь отсветами столь знакомого ему вдохновения. Разум Тадги уже рвался вперёд, к тайнам и чудесам, упрятанным под замок.
– Досточтимый Ваан ограждает потомков от колючей правды нынешних дел, – сказал Ознобиша. – Его друзья, учителя Невдахи, ограждали нас от неприветствуемых наук.
– Это как?
– Перед Бедой в Кругу Мудрецов взяли силу ревнители. Святой Краснопев изгнал из храмов праздник и смех, а из мирского познания – стремление осмыслять небесный закон. Когда небо скрылось за тучами, ревнители узрели в том подтверждение своей правоты. Разыскания о звёздах были упразднены как бессмысленные. Книги, ставшие отрече́нными, с тех пор лежат запертые… те, до которых не успели добраться с огнём.
Тадга молчал и смотрел. Он не знал себе занятия в Выскиреге, и вот! Неведомый мир, таящийся в скорлупах сундуков!
– Мы верим Владычице, – осторожно заметил Ардван. – Пристойно ли нам… поди, не зря ограждали…
– Да. Я забыл ещё помянуть, – кивнул Ознобиша, – на звездословие косо поглядывали со времён Первоцаря, ведь оно унаследовано от Прежних.
– От Прежних? От дикарей в шкурах?..
– Да. Так нас учили.
– И здешних книг половина – от них же, – вставил мезонька.
В чертоге не было посторонних, поэтому Нерыжень лишь показала кулак.
– И книг половина, – подтвердил Ознобиша.
– А ты… сам-то читал?..
– Очень немного, а понял ещё меньше. Там слова, чей смысл от меня ускользает, да знаки, посрамляющие мой ум.
Тадга уже не слушал, не слышал. Сын рыбака подбирался к коробке с ключами, этак бочком, хищно, как голодный босяк – к столу доброго Аодха, заваленному доедками.
– Друг мой! – окликнул Ознобиша. – Если надо, порядчики приведут тебе в помощь вора с отмычками…
– Домой один доберёшься? – хмыкнул Ардван.
Тадга что-то промычал, даже не оглянувшись.
Когда поднимались наружу, Ардван спросил ревниво и алчно:
– А для меня книги найдутся? Со всякими буквицами завитьеватыми?
– С чертами дописьменными, – подсказал неугомонный мезонька.
– Найдутся, – заверил Ознобиша. – И ты будешь свободен вникать в них, но главное твоё дело иное. Ты же скоропись не забыл?
Ардван приосанился:
– Мне завидовали в учельне. Дыр водил нас на письменное ристание в Подхолмянку. Там была торговка грибами, умевшая быстрее всех тараторить. Я один поспел записать и за ней, и за бабой, с которой они взялись браниться.
– Ругались, поди, картинками красными? – возгорелся мезонька. – Похвастать не привёз?
Нерыжень фыркнула, но сама навострила уши. Ардван не выдержал:
– Ты, Мартхе, слишком снисходителен к служке, испытывающему предел твоей доброты…
Ознобиша ответил ровным голосом, точно таким, каким сулил кару за «евнушка»:
– Этот служка вкупе со смелой Нерыженью дал бой отерёбышам Выскирега. И кого не прибил, тех привёл на допрос. С того допроса сделалось понятно, куда праведному Гайдияру скакать мне на выручку.
Ардван помолчал, глядя в сторону. Потом сказал:
– Красные слова остались на цере, изглаженной после ристания, но я вспомню…
– Твоя скоропись невдолге нам пригодится, – продолжал Ознобиша. – Государь Эрелис желает, отбывая на правление в Шегардай, взять с собой сестру, милую царевну Эльбиз.
– Зачем? – удивился Ардван. – Ей великого жениха ждать, а какие на севере женихи?
– Дикари в шкурах, – смешливо поддакнула Нерыжень.
– А здесь какие? – подал голос немногословный Сибир.
– Вона весь почёт одни старые да сопливые, толку с них, – хихикнул мезонька.
Заспорили все разом. От слуги и охранника до высокостепенного райцы. Ардван понял: растревожил болячку.
– Молодой господин
