Между тем я съездила в Лондон и повидалась с тетушкой Мэдж, которая по-прежнему жила одна в доме рядом с Вестминстерским собором.
— А вы не боитесь грабителей? — поинтересовалась я.
Тетушка ответила, что даже не задумывалась над этим вопросом. Меня подобное легкомыслие поразило.
— Тогда самое время принять меры, — посоветовала я. — От сообщений в газетах можно потерять дар речи, столько там ужасов. Обычно нападениям подвергаются большие дома в старомодном стиле, где обитают одинокие пожилые женщины. Надеюсь, на двери имеется цепочка, и вы не отвечаете на звонки, когда стемнеет.
Тетушка призналась, что на соседней улице преступники вломились в один из домов.
— Вот видите, бандиты орудуют в вашем районе. Но если возьмете квартирантов и в доме появится мужчина, бояться нечего. Кроме того, оставаться одной небезопасно и по другим причинам. Вдруг упадете и сломаете ногу, а никто об этом не узнает в течение нескольких дней.
Потребовалось около трех месяцев, чтобы убедить милых старичков, маму, отца и тетушку Мэдж, насколько всем станет лучше, если мы съедемся и славно заживем вместе в огромном особняке в районе «Виктории». А для папы лучшего и желать нельзя: на случай если здоровье пошатнется, все самые хорошие больницы под рукой. И ведь на следующий год так оно и случилось, после того как меня взяли дублершей в один из театров в Вест-Энде.
Не скрою, я мечтала стать актрисой. Помните Вернона Майлза, красавца актера, за которым до войны бегала толпа поклонниц? В то время он был кумиром для людей моего поколения, как поп-звезды для современных подростков. Ну и я, разумеется, вместе со всеми сходила с ума по Майлзу. Мое семейство как раз обосновывалось в доме тети Мэдж, где мне выделили две комнаты наверху. Можно сказать, целую квартиру. Каждый вечер я бегала к служебному входу в театр и поджидала Вернона Майлза, пока в конце концов он меня не заметил. Тогда я была очень хорошенькой, хоть и неловко так о себе говорить. С пышными белокурыми волосами, натуральными, а не крашеными, как сейчас. В любую погоду я стояла в урочный час перед служебным входом, и постепенно он привык к моему присутствию и начал подшучивать. Сначала Майлз расписывался в моей книжке для автографов, потом стал здороваться и приветливо махал рукой, а в один прекрасный день пригласил в гримерную, где мы выпили вместе с другими членами труппы.
— Знакомьтесь — мой «Верный старик»,[1] — представил он меня друзьям.
Вернон Майлз обладал замечательным чувством юмора. Все присутствующие встретили его слова смехом и принялись пожимать мне руку. Ну, тут я и намекнула, что ищу работу.
— То есть вы хотите играть на сцене? — уточнил он.
— Все равно чем заниматься, лишь бы работать в театре. Если пожелаете, могу поднимать и опускать занавес.
Такой смелый ответ и весь мой вид, говоривший о том, что отказ не принимается, помогли добиться цели, и Вернон Майлз действительно устроил меня на работу второй помощницей помощника режиссера. Несмотря на громкое название должности, на самом деле я выполняла функции курьера, но все равно первый шаг по лестнице, ведущей к успеху, был сделан. А чего стоило прийти в дом тетушки и сообщить всему семейству, что я работаю на сцене с самим Верноном Майлзом!
Помимо основных обязанностей, я подменяла заболевших дублерш. Счастливое, беззаботное время! Но самое главное — теперь мы с Верноном Майлзом виделись каждый день. Я всегда уходила из театра одной из последних, подгадывая время, чтобы встретиться с ним на выходе.
Майлз перестал называть меня «Верным стариком» и придумал другое имя — Фиделити,[2] что звучало гораздо приятнее. Я же взяла на себя обязанность отгонять от служебного входа всех его назойливых поклонников. Такую же услугу я оказывала и остальным членам труппы, и некоторых стала грызть зависть. В закулисном мире таится много злобы, которая проявляется по-разному, хотя сами «звезды» этого не замечают.
— Не хотела бы я оказаться на вашем месте, — призналась я как-то вечером Вернону Майлзу.
— Что так? — удивился он.
— Вы бы сильно удивились, если бы услышали сплетни, что передаются шепотом за спиной, — сообщила я. — В лицо все льстят, но стоит отвернуться, и злым языкам нет удержу.
По-моему, предупредив его, я поступила порядочно. Такой славный, благородный человек! Как можно равнодушно выслушивать нападки в его адрес? К тому ж он был в меня немного влюблен. Так, ерунда, ничего серьезного. Однажды поцеловал под омелой на рождественской вечеринке, и, должно быть, самому стало стыдно, потому что на следующий вечер выскользнул из театра тайком, даже не попрощавшись.
Всю неделю я ждала в коридоре, но Вернон ни разу не вышел один. А в субботу постучала в дверь гримерной, точно зная, что там нет посторонних. Увидев меня, он, похоже, испугался.
— Привет, Фидо! — Теперь Майлз звал меня именно так. — Я думал, ты ушла домой.
— Нет. Хотела узнать, не надо ли чего.
— Очень мило с твоей стороны. Нет, все в порядке.
Я стояла и ждала. Если вдруг захочет поцеловать, возражать не стану. Кроме того, может и до дома подвезти, ведь сам живет в Челси, а это по пути. Потоптавшись на месте, я об этом намекнула, но Вернон Майлз как-то натянуто улыбнулся и заявил, что, к сожалению, едет ужинать в отель «Савой», а он находится совсем в другой стороне.
А потом вдруг закашлялся и стал хвататься за сердце. Испугался очередного приступа астмы, которой давно страдал. Умолял позвать костюмера, дескать, тот знает, как надо действовать. Я не на шутку встревожилась и, разумеется, исполнила просьбу. Костюмер не замедлил явиться и тут же выставил меня за дверь, пояснив, что мистер Майлз должен минут двадцать отдохнуть, а иначе сорвется ужин в отеле «Савой». Думаю, он просто завидовал нашей дружбе, потому что с того самого вечера неотлучно караулил дверь в гримерную и, стоило мне появиться, вел себя прямо-таки оскорбительно. Как недостойно и глупо! Да и обстановка в театре в корне изменилась. Актеры из труппы взяли манеру перешептываться по углам, не желали разговаривать и, заметив меня, отворачивались.
Короче говоря, сценическая карьера рухнула, не успев начаться. А тут еще добавилась смерть отца. Ему сделали диагностическую операцию по поводу болей в желудке. Правда, ничего представляющего угрозу для жизни не обнаружили, он просто не проснулся после наркоза. Мама страшно горевала, ведь она любила отца, несмотря на бесконечные придирки и нытье. А мне теперь на некоторое время пришлось осесть дома и поддерживать мир между мамой и тетей Мэдж.
Правительство обязано позаботиться о стариках. Ситуация просто ужасная! Я твердила обеим об отсутствии какой-либо поддержки людям, у которых с возрастом сдает здоровье. Предупреждала, что в любой момент их может постигнуть участь отца, и тогда они долгие недели будут валяться в больнице, хотя никаких серьезных болезней нет. По-моему, необходимо открывать дома для престарелых с горячей и холодной водой в каждой комнате, рестораном и штатом медсестер и сиделок, чтобы пожилые люди спокойно отдыхали, не тревожась о завтрашнем дне. Разумеется, я не сетовала, что пришлось забыть о карьере актрисы и присматривать за старушками, но где взять денег на содержание матери, когда не станет тети Мэдж?
