— Не зарекайся, — ответил я. — Сяду на трон, может, и в Аарте нормальную корреру построим. А может, и нет. Поглядим по обстоятельствам.
Тумил сдержался и промолчал, но, судя по его восторженно-обожающему взгляду, обстоятельствам лучше на пути парня не вставать.
— Ты мне лучше скажи, сможешь ты быка помурыжить подольше? Нам время выиграть надо, причем тем лучше, чем больше, и чужое внимание отвлечь.
— Ну, четверть часа продержусь точно, — кивнул мой стремянный. — А от чего или от кого надо отвлекать внимание?
— От моей персоны. — Я сам хотел постучать в ворота старейшиного дома, к которым мы как раз подошли, но один из дружинников меня опередил. — Потом объясню все.
Зверюгу для завтрашнего действа Тумил выбирал долго и вдумчиво, больше часа, наконец определился, и мы распрощались с хозяйкой, нагло проигнорировав ее намеки на то, что неплохо бы и задаток оставить.
На улице, а если быть более точным, у коновязи, обнаружился давешний мальчишка-лирник, сидящий на краю лошадиной поилки и с довольным видом уплетающий здоровенный бутерброд, запивая его чем-то из кружки настолько «сиротских» размеров, что не каждому взрослому-то в пору.
— Что, концерт окончен? — удивился я.
— Угу, — промычал парень и энергично кивнул белобрысой башкой.
Менестрели, артисты, факиры там разные и прочие служители муз, представленные в ашшорском пантеоне в единственном числе, причем вообще бесполом, тоже под «бородатое законодательство» попадают. Сами они обычно родом из горожан, но, в отличие от своих отцов, им голой как коленка башкой щеголять не приходится — наоборот, волосы они отращивают едва не до попы, выбривая лишь один висок, а шевелюру схватывают в хвост за ухом, с противоположной стороны. Некоторые еще косичку на виске заплетают, как джедайский падаван, но это уже у них за какие-то там особые заслуги, я не в курсе, если честно.
Конкретно этот брил правый висок, а недлинный пока еще хвост, в отличие от старших коллег, через плечо на грудь не перекидывал — длины волосам не хватало.
— Они там упились уже, лыка не вяжут, — добавил лирник, прожевав еду. — Хозяйка, та тоже мегера злая, но не дура совсем, выпроводила меня, а то ейный, говорит, во хмелю буен бывает, а повод вдарить и в трезвом уме не особо ищет. Пожевать хоть дала, и то слава Солнцу.
Он вновь вцепился в бутерброд зубами и принялся с аппетитом работать челюстями.
— Что, может, к нам тогда? — спросил я, отвязывая Репку. — Солдаты-то не обидят, поди, а если им у костра чего исполнишь, так еще и подзаработаешь.
— Не-не-не, дедушка, — замотал головой парень. — За монетку поклон тебе огромный, но я ж не за просто так перед этими баранами вислоухими глотку рвал. Мне теперь в трактире ужин положен, завтрак — сколько съем, так все мое, — и ночлег. В отдельной комнате. На матрасе с простыней. Под одеялом…
Он мечтательно прикрыл глаза и блаженно вздохнул. Помотало его, видать, по голоду да по холоду.
— Не, сейчас эти расползутся, трактирщица своего быка в комнату уведет, я и обратно, отъедаться да отдыхать. Ох и посплю ж я сегодня!
— Ну, смотри, — хмыкнул я, забираясь в седло (Тумил-таки палит — за уздцы лошадь подержал, Антиштирлиц). — Тогда хоть завтра заглядывай, народу будет много, авось чего скалымишь.
— А разве можно? — удивился бард. — Нас на пиры-то не приглашают. Ну, в Дадешке и Куруле с Гелаванью — точно, а здесь не знаю, меня первый раз так далеко от родных мест занесло.
— На пиры нигде в Ашшории не зовут, так ты к княжескому столу и не суйся. А так будет же гуляние, нешто они песен послушать не захотят?
— Спасибо тебе за науку, дедушка, — улыбнулся паренек. — Буду теперь знать. Да и как ты этого бугая-то заболтал, тоже запомню. Эх, додумайся я до этого месяц назад, какая бы драка в том трактире приключиться могла…
На лице певца вновь появилось мечтательное выражение, и он сделал изрядный глоток из своей кружки, перемазав физиономию в чем-то жирном. Не иначе бульоном пробавляется.
На выезде из деревни нас встретили четверо Блистательных. Ну… как — встретили: появились с двух сторон, словно из ниоткуда, да взяли меня в «Коробочку». Ой перестраховывается Касец, ой перестраховывается…
Спасибо ему, конечно, за это огромное.
Сам первый десятник обнаружился у коробки с Князем Мышкиным. Котенок, у которого уже окончательно открылись глаза, лежал на спине и отмахивался лапками от щекочущего пальцами его брюшко командира Блистательных.
— Ваше высочество. — Касец поднялся при моем приближении.
Кот по инерции пару раз махнул лапами в воздухе и начал оглядываться, недоумевая, куда это его игрушка ушла.
— Быка мы выбрали, завтра с рассветом доставят, — сказал я, слезая с Репки и попутно отгоняя желающих мне в этом благородном деле помочь. — Как у вас?
— Почти закончили. Вырыли квадратную яму и наклонную канаву в нее, насыпали валы по краям, сейчас стенки укрепляем. К ночи управимся.
— Прекрасно, все идет так, как и задумано… — пробормотал я.
Едва услышав про телодвижения Штарпена из Когтистых Свиней, я тут же задал себе вопрос: «Есть ли у вас план, мистер Фикс?»
Ну, разумеется, мистер Фикс, у меня есть план! И уже с первым десятником тишком оговоренный. Я задуманное непременно реализую, вот только сначала надо покормить кота.
Жрать Мышкин категорически не желал, а хотел он играть и исследовать мир. Совершенно безбашенный и отмороженный кот — еще ходить толком не научился, а уже не боится ничего. Давно ли пыхтел, когда на руки брали?
— Пойдем-ка, пушистый, прогуляемся, — пробормотал я и отнес его на прогретый за день пляж.
На песочке коту не то чтобы не понравилось, но… В общем, обнюхав его и пощупав окружающее пространство лапками, он уселся в одну из естественных ямок, с независимым видом сделал грязное дело и неумело начал закапывать последствия. Чистюля… И ведь не учил никто — откуда что взялось?
— Идем-ка. — Я вернул Мышкина в его коробку и направился к общему лагерю.
Вечереет уже, Солнце краем вод Великой Поо касается… И это куда же тогда, интересно, Тумил от стоянки поперся, на ночь-то глядя? Да еще с видом: «нет меня, не я это»?
— Последи-ка за зверьком, милок. — Я всучил Мышкина первому попавшемуся под руку Блистательному.
Хорошо быть царем, никто старым дураком не обзывает, капризы неукоснительно исполняют…
Осматривался Тумил только по дороге до лесочка поблизости, да и то больше на тему, не идет ли кто за ним открыто, а не слежку высматривал. Хотя, может, и не умеет просто. А как оказался среди деревьев, так враз осторожность потерял. Ну и то верно, кому какое дело, куда навострил лыжи почти царский стремянный? Может, он в деревне с девкой какой сговорился встретиться? Это я знаю, что такого не было…
