— Отвали от меня, тварь! — заорал он, — иди нахуй! Я тебя найду… я вас всех с пацанами найду! Мы тебя сука, по кругу пустим! Ползать перед нами, сука, будешь! Мы тебя ааа-а-а-а-а-а-А-А-А!
Острые ноготки впились в его яйца и Кислый заорал. Он не видел больше никого, ни вторую темноволосую тёлку, ни урода соседа, из-за которого всё началось. Остались только холод, темнота и ебанутая блондинка.
Но вместе с болью пришла злость. Не зря Кислый добился хоть чахлого, но авторитета у своих убогих корешей. Он был хитрым, изворотливым и очень злым.
— Ну что ты сделаешь, соска?! — выкрикнул он. — Напугать меня решили, терпилы?! Вы всё равно нихера не сделаете! Грохнуть меня духу не хватит. Я всё равно отсюда выйду! А вы, сучки, пожалеете, что на свет родились! Отсосёте у меня с проглотом, все трое!
— Какой умный мальчик, — блондинка словно особо и не расстроилась, — рассуждает… делает выводы… даже не боится меня… — она капризно закусила губу, — только, Виктор, это не от большого ума… а от недостатка воображения. Но это ничего, — она хихикнула, — моей фантазии хватит на нас двоих.
Блондинка отстранилась и встала рядом. Если скосить глаза, и чуть наклонить голову, Витек видел её почти целиком. Всё тело этой сумасшедшей было покрыто татуировками. Узкий чёрный ремешок кожаной "сбруйки" между ног не скрывал вообще ничего, но это не пробуждало никакого желания.
Единственное, чего бы хотел сейчас Кислый, это придушить тварь. Чувствовать, как она бьётся в руках, слышать её мольбы о пощаде, видеть, как округляются от ужаса глаза, как вываливается изо рта язык…
От мечтаний его отвлекло едва заметное прикосновение. Кто-то или что-то щекотало его правую ногу. Кислый снова посмотрел на блондинку, но она стояла слишком далеко, чтобы прикасаться.
Что-то невидимое карабкалось по Витьковой ноге, деловито упираясь в кожу лапками и царапая её крохотными коготками. Это лёгкое прикосновение повергло Кислого в такой первобытный ужас, что он завопил, переходя почти на ультразвук:
— Убери ЭТО с меня! Сними… сними, сука!
— Вы еще даже не познакомились, — улыбнулась блондинка. — но это ненадолго.
Прикосновения переместились на живот, и Витька наконец УВИДЕЛ! По нему полз паук, огромный, чёрный с жёстким зелёным пушком. Он добрался до Витькиной груди и замер там, приподняв передние лапки словно приветствуя человека.
— Ы-ы-ыыыы! — гопник выгнулся что было сил в своих верёвках, пытаясь стряхнуть паука на землю.
Но тот только сильнее зацепился крючочками на лапках, и держался словно ковбой на норовистом бычке.
— Кто тебе подсказал, Витя? — голос блондинки был вкрадчивым и от него по-прежнему бежали мурашки, только теперь от ужаса, — Ты ведь долбоклюй, Витя… тупой гопник… урод… быдло… — она смаковала каждое слово, — ты не додумался бы сам прийти к Северьянову. Кто тебе подсказал?!
Кислый разрывался от страха и отвращения перед пауком, и боязни "большого человека". Если тут ему было просто жутко, то "большой человек" вполне мог прикопать болтливого пацана в пригородном леске. Витька представил его внимательные, "мёртвые" глаза и прошипел сквозь зубы:
— Иди нахуй!
— Враги партизанку поймали… раздели и стали пытать… — отчаянно фальшивя запела блондинка, — но девичьи губы шептали… — она замолчала, очевидно, забыв продолжение, — ты давай… поупирайся, Витя… мне же так только веселее… ты ещё не понял? Ты мой, Витя…
Щекотание стало сильнее. Оно появлялось то внизу, возле пяток, то под мышками, то, о ужас, прямо между ног. На живот вскарабкался второй паук, за ним третий. Они деловито прохаживались по распластанному телу Кислого, их мохнатые брюшки тёрлись о его кожу.
— Говори, Витя… кто? Кто на тебя вышел? Кто тебе подсказал, сученыш?
От блондинки пахло чем-то сладким и пряным. Она окутывала этим ароматом, совершенно ненормальным в холодном и сыром подземелье.
Один из паучков встряхнулся, приподнял брюшко, и вдруг ловко ввинтился Кислому прямо под кожу. Только что он сидел сверху и с довольным видом потирал мохнатые лапки, а теперь вместо него возник крупный бугор на теле.
Витька почувствовал, как мерзкая тварь шевелится внутри него, как ворочал лапками, пробивая себе путь. Бугор медленно двинулся наверх, вдоль груди. Остальные пауки повторили его жест, вот один из них полез внутрь, медленно, словно напоказ… второй…
Что-то сломалось в этот момент внутри Витька, и он завыл… низко… по-звериному.
* * *
— Арахнофобия, одна из самых распространённых у людей боязней, — явно процитировала кого-то Анна. — Она встречается у каждого десятого из мужчин, и у половины женщин. Это мне папа рассказывал, — пояснила она. — я в детстве тоже пауков боялась.
— Он умом не тронется? — на всякий случай переспросил я.
Не то, чтобы мне было жаль Кислого. Этот мудак, тронув мою семью, заслужил всё происходящее. Но самого главного, он ещё не сказал.
— Надеюсь, Фике удержит себя в руках, — с сомнением ответила Анна, — хотя она всегда была с лёгким прибабахом. Зато милая.
— Фике? — я удивился незнакомому имени.
— Так в Австрии называли Софию, — пояснила Анна, — сокращение такое, вроде нашей Софы или Сони. Мы с ней там и познакомились. В австрийском пансионате. Две русских девчонки на двести немок. Её родители разводились… делили яхты и заводы… не до неё им было. Ну а про моих ты знаешь.
Когда Анна предложила подключить к делу Софию Парс, я отнёсся к этому скептически. Но она уверяла, что доверяет "паучихе" как себе, и мне пришлось согласиться. Всё равно лучше идей не было.
Пойти набить Кислому морду? Отмудохать его, так чтобы не встал? Я, конечно, смогу. Даже шпану его, возможно, раскидаю, если всё удачно сложится. И что потом? Это, сидя на раёне, он рассуждает о пацанской чести. А так, накатает на меня заяву, и присяду я вслед за отцом.
"Яблочко от яблоньки" скажут в суде. Наследственность. Гены. Тем более к подобному исходу меня словно подталкивали.
Кислый ни за что не додумался бы до такой многоходовки. Сфабриковать доказательства, надавить на мать, зная, что так меня можно спровоцировать… Это было для него слишком сложно. Значит, ему подсказали. Кто? И главное, зачем?
По сути, у меня оставались два варианта. Решать вопрос кулаками, что наверняка выведет меня из игры. Или идти на переговоры, на которых мне тоже что-то предложат. И так и так — чистый проигрыш.
Идея Анны поначалу звучала бредово, но хотя бы давала шанс.
София к предстоящей операции отнеслась с восторгом. Не то, чтобы она настолько хотела нам помочь, скорее её артистичная натура требовала выхода, а это была прекрасная возможность блеснуть.
Блогерша, модель и начинающая певица вывалила на пол содержимое двух шифоньеров, и, вдохновенно носясь по квартире в одних прозрачных трусиках, принялась лепить образы себе и подруге.
На себя она тут же нацепила блондинистый легкомысленный паричок: "для контраста, свет и тьма, клёво же!".
Анне её шмотки оказались чуть тесноваты. Я с удовольствием обнаружил, что у чемпионки, при её атлетическом теле совсем немаленькая и прекрасной формы грудь. Бесстыдная в вирте, тут Анна, в отличие от Софии, немного стеснялась, что только прибавляло ей обаяния.
Я тем временем, проверив, что Шарлотта надёжно заперта в своём террариуме, уселся в кресло с кружкой кофе, любуясь грациозными телами. Злость потихоньку проходила, уступая чисто спортивному мандражу и азарту.
Похищение Кислого мне пришлось переждать за два квартала в непроходном, а потому почти всегда пустынном дворе-колодце. Спустя минут пятнадцать Мазератти заехала в арку, и мы перетащили бесчувственную тушку на заднее сиденье.
София заботливо уселась рядом и водрузила голову Кислого себе на колени. Если остановят — устал человек, отдыхает. Но перестраховка оказалась лишней. Гайцы в нашу сторону даже не посмотрели, и мы благополучно добрались до места.
