— Стоило нарваться на неприятности, чтобы увидеть это выражение на его физиономии, — с трудом проговорил Дон.
— Не будет никаких неприятностей, — отмахнулась я. — Ты лучше меня знаешь, как он боится своего папашу.
— Да… Лорд Корве и впрямь способен снять голову со своего наследника, услышав от очищающей хотя бы половину того, что ты выдала Рою. Кстати, как ты обо всем этом узнала? Это вообще-то страшные семейные тайны, которые хранятся за семью печатями.
— А я виртуозно умею вскрывать чужие печати, — легкомысленно отозвалась я. — Лучше скажи мне, что такое алонит?
Вопрос парню не понравился, он разом растерял всю веселость и нахмурился:
— Я думал, ты поняла, что я такое…
— Не что, а кто, — поправила я. Приступы самоуничижения будем давить в зародыше. — Я знаю, кто ты такой. И что?
— Такие как я обращаются вне зависимости от своего желания, если вдохнут порошок алонита. Минерал такой. Довольно редкий. Но у Роя он есть.
— Запасливая сволочь…
—Смех смехом, но мне действительно лучше убраться по добру по здорову.
— Заняться с Мери бытовухой тебе лучше, — перебила я. — Она у нас лучшая по этому предмету.
Дон снова рассмеялся и больше не возвращался к идее побега. Правда, несколько раз за вечер я ловила на себе какой-то непонятный взгляд. Словно он даже не готовится прыгнуть с обрыва в ледяную реку, а уже прыгнул и летит. Но что это значит, так и не поняла. Да и не особо вдумывалась. Тем более, что больше никто никакого беспокойства не проявлял. Виктор морщился минут пять от силы, а Тори перестала хмурить ровные брови и того быстрее. Даже Мери застенчиво о чем-то спрашивала, хотя обычно в моем присутствии больше молчала. Минут через сорок у меня сложилось впечатление, что Дон всегда был одним из нашей разношерстной компании. Потому что представить ее без него уже не получалось.
Дон стал тем самым связующим звеном, которое превратило наши редкие совместные посиделки в почти ежедневное действо. Разбирались какие-то сложности из лекций. Совместно готовились самостоятельные работы. Иногда я присоединялась. Иногда сидела в углу со своими книгами или очередной писаниной от Лерроя.
Ближе к отбою друзья разбредались по своим комнатам, и я оставалась в одиночестве. Вот тогда и начиналась для меня настоящая работа, которую я скрывала даже от друзей. Пришлось сократить время сна до четырех часов в сутки и смириться с регулярными расспросами Тории о моем нездоровом внешнем виде, но дело того стоило. Я по памяти восстанавливала артефакт, всего несколько раз виденный еще в той, прошлой жизни. И подгоняла его под свои надобности. Идея не оставляла меня с тех пор, как Рой выплюнул свою угрозу.
В моем родном мире люди, имеющие вторую ипостась, не являлись чем-то из ряда вон выходящим. Я видела кентавров. Любила поболтать с некроманткой на курс ниже меня, и топорщащиеся у нее за спиной белоснежные крылья мне ничуть не мешали. А недалеко от поместья моих родителей находилась большая община зверо-оборотней. Еще в глубоком детстве я сбегала туда от скандалов, сопровождавших мое присутствие дома. И даже успела подружиться с молодыми оборотнями. Правда, потом их родители узнали о моем Даре, и дружба быстро закончилась. Но кое-что я выяснить все же успела.
Юный волк или медведь не владел оборотом. Стоило ему рассердиться или расстроиться, и звериная суть брала верх, а вместе с тем и звериные инстинкты. Поэтому до совершеннолетия каждый из них носил амулет, усыпляющий вторую ипостась, и снимать его разрешалось только на тренировках. Некое подобие того амулета я и задумала создать для Дона. Если он перестанет бояться спонтанного срыва, но отойдут на задний план и прочие заморочки вроде страха разоблачения или шантажа Корве. Пока Рой только провожал меня при встречах злобными взглядами, но ничего не предпринимал. Но я опасалась, что это лишь затишье перед бурей, и торопилась, как могла.
В остальном же я чувствовала себя почти счастливой. Если бы еще задание Последней Гостьи не висело над моей головой, как могильная плита на гнилой веревке, грозя в любую секунду сорваться и похоронить всю эту счастливую жизнь…
«Впрочем, и без Серой госпожи охотников меня озадачить хватает…», — проворчала я себе под нос, глядя на кучку мусора на столе перед собой. Лэнгли всерьез разобиделся, что я не удосужилась посоветоваться с ним прежде, чем брать опекунство над тремя студентами. Неделю назад мне пришлось выслушать длинную лекцию на тему «Бисер и свиньи, или чем кончают глупые альтруисты», и ответила я довольно резко. С тех пор профессор ударился в демонстративную холодность.
Вот и сейчас он вытряхнул на стол содержимое бархатного мешочка и заявил:
— Развлеките меня. Ну, или хотя бы сделайте что-то полезное.
После чего он отошел и, усевшись в кресло, выжидательно сложил руки на груди. «Ну, как ребенок, Последняя Гостья свидетель! — злилась я. Мне не хватало интереснейших лекций о свойствах материалов или нестандартных артефактах. Не хватало ощущения причастности к тайне. Да что там… Я чувствовала себя каким-то нерадивым подмастерьем, которому мастер велел протирать пробирки. — «Развлеките меня»… Еще бы сказал: прилепите эту пипочку к той фиговинке и привяжите поверх ту ниточку! Даже Виктор, вон, уже цепляет одно к другому! Супер задача, сляпать артефакт против прокисания молока, который есть у каждой хозяйки. Причем, самодельный!»
Злясь на простоту задачи, я снова посмотрела на кучку предметов перед собой. И тут меня осенило. Шуточка была как раз в моем стиле. Правда, идею мне подала одна из глав запрещенного трактата Ризали… Но, помнится, профессор Лэнгли не осуждал мой интерес к этой книге.
«Развлеките меня… — мысленно ухмыльнулась я. — С удовольствием, дорогой наставник».
Штука, которую я на скорую руку склепала из нескольких камушков и волосинки, не имела названия. Но если бы меня спросили, что это такое, я бы ответила: «Зеркало».
Ближе к концу занятия Лэнгли со скучающим выражением на физиономии принял от Виктора ожидаемый «Хранитель молока» и подошел ко мне.
— Давайте, — профессор не глядя протянул руку.
Ухмыльнувшись, я вложила ему в ладонь свое творение. Как и было задумано, неладное он почувствовал почти мгновенно.
— Что это?!
Проф дернулся было посмотреть, что держит в руках, но сумел только опустить голову — пальцы ему не повиновались.
— Ну… Вы же просили развлечь, — спокойно отозвалась я. И взмахнула рукой.
Лэнгли под действием артефакта тут же повторил мое движение.
— Мне стало интересно, можно ли привязать к артефакту двигательный центр носителя.
— И оставить себе управление артефактом?! — прошипел Лэнгли, и шутка сразу перестала казаться мне такой уж веселой. Профессор скосил глаза в сторону опешившего Орлея. — Вы… Как вас там? Олей. Вы свободны.
Пока проф боролся с очередным приступом старческой забывчивости, неизменно посещавшей его, когда речь заходила об именах, я поспешно деактивировала артефакт. Благо прикасаться к нему для этого необходимости не было. Надо отдать Лэнгли должное, изменения он отметил мгновенно. Даже не покачнулся, когда невидимые нити марионетки отпустили его руки. Он дождался, пока за недовольным Виктором закроется дверь, и снова посмотрел на меня.
— Двадцать лет рудников.
— Да? — не зная, как реагировать, я только приподняла бровь.
— Да. Подобного рода воздействие на разумных разрешено лишь дипломированным менталам, и то только в исключительных случаях, — Лэнгли бросил мою неудачную шутку на стол так поспешно, будто она обожгла ему пальцы. — А создание и использование таких артефактов в законе не прописано. Потому что до вас подобное безумие никому не приходило в голову!
— Но он же такой простой, — только и сумела произнести я. Но профессор понял меня по-своему…
Ох, как же «по-своему» он меня понял. Это «по-своему» круто развернуло мою жизнь на месте, швырнуло в ближайшую стену и потащило по кочкам и колдобинам, с каждым новым ударом отрывая от нее что-то ценное и важное. Но я не могла ни остановить этот бег, ни изменить хоть что-то. Потому что мой обидчивый наставник закатал рукав и положил мою ладонь себе на запястье. Под кожей колотился мерный молоточек артефакта.
