— Марыся!..
Верная кошка оказалась рядом много быстрее чернокнижника. Одним великолепным прыжком преодолев разделяющее ее с хозяйкой пространство, Марыся прижалась к ее ногам, быстро потерлась и, по-видимому, сознавая, что этого недостаточно, поспешно запрыгнула ей на плечи. Там она улеглась и, устроившись поудобнее, замурлыкала, тыкаясь носиком в ухо хозяйки, будто шепча ей какие-то подсказки и советы.
Лицо шаманки ощутимо расслабилась. Сила кошки, успокаивающая, умножающая ее собственную силу, подбадривала, внушала уверенность и сомнения начали отступать.
Давление на воздух усилилось; в полупрозрачном силуэте засверкали, вращаясь с каждым мигом все быстрее и быстрее, крошечные частицы серебра. Еще несколько секунд, бесконечно долгий, особенно тяжелый и напряженный миг — и яростный рев свежесозданного серебряного урагана огласил округу.
Дух метнулся, бросился вперед, взвиваясь на невообразимую высоту, соединяя собою море и небо, и устремляясь к явственно трусящим лярвам. Не упокоенные души пятились, отступали, изо всех сил стремясь избежать соприкосновения со странным противником, и — исчезали, испарялись, как туман, как горячий пар холодным утром, лишь коснувшись серебряных спиралей воздуха.
Карина, тяжело дышащая, измученная, ощущая, что теперь ее усилий более не требуется, что создание ее будет гулять само по себе, исполняя ее волю, медленно опустила вытянутую руку и открыла глаза. Несколько секунд она молча смотрела в одну точку, пытаясь сообразить, где находится, потом мотнула головой и неспешно выпустила руку юного Созидателя.
Мирко, выныривающий из транса столь же медленно, с таким же трудом, вздрогнул и, осторожно приоткрыв глаза, затравленно огляделся. В последние секунды, в миг финального рывка парню почудилось, что он стоит на краю пропасти, готовый сорваться в нее, и сейчас он никак не мог отделаться от ощущения, что окружающий мир — не более, чем иллюзия, а пропасть по-прежнему у него под ногами, ждет, чтобы принять его в свои жуткие объятия.
Ощутив боль в запястье, он вздрогнул и, опустив взгляд, с изумлением увидел темнеющие на глазах следы тонких пальцев на нем. Карина в иные моменты могла быть поистине безжалостной.
Вихрь ревел далеко впереди, крутился, кружился, разгоняя последних оставшихся лярвов. Над палубой, постепенно нарастая, набирая мощь и переходя в победный вопль, прокатился вздох облегчения.
— Ну, что ж, теперь дорога свободна, — Богдан, шагнув вперед, широко улыбнулся, легонько хлопая довольного собой Серебряного Фредо по плечу, — Вы молодец, Ваша светлость. Не думал, что ваша сила действительно столь велика. Пожалуй… глядя на вас, я могу поверить в то, что у нашего мира еще есть шанс на спасение.
***
Донат медленно отвернулся от камина, сжимая в руке маленький пузырек с плещущейся в нем синевато-зеленой жидкостью и, прикрыв глаза, к чему-то прислушался. По губам его медленно растеклась совершенно довольная, издевательски-насмешливая улыбка. Взгляд обратился ко вновь привязанному к столбу, мрачному, как ночь, Мартыну.
— Похоже, в этом мире все-таки есть те, кому ты дорог, — промурлыкал колдун, мягко покачивая пузырек в руке, — Я чую чернокнижника неподалеку.
Пират встрепенулся; во взгляде его явственно отразилась надежда. Жрец Неблиса, не выказывая ни малейшего беспокойства, мягко улыбнулся, шагая вперед.
— Кроме того, лярвы разбиты, уничтожены. Добраться до Кадены можно лишь морем, значит, твой капитан тоже имеет к этому отношение. Неплохо. Вскоре здесь высадится мощный отряд, все силы которого будут обращены против меня… — он негромко рассмеялся, — При условии, разумеется, что они вообще смогут меня отыскать. Хм… — лицо негодяя приняло почти мечтательное выражение, — Как удивительно. Я слышу музыку и, должен сказать, тот глупый мальчик научился выводить мелодию. Что ж, по-видимому, нам с тобой, друг мой, вскоре предстоит принимать здесь гостей… Пьетро!
Слуга колдуна поспешно вышмыгнул из своего угла, склоняясь перед хозяином в подобострастном поклоне. Лицо его казалось бледным — слова Доната предатель слышал и, справедливо полагая, что вместе с Фредо и Антоном к Кадене приближаются и стражи из личной свиты князя, опасался возмездия. Тем более, что предал он своих друзей, можно сказать, дважды — первый раз бросив их на произвол судьбы в самый разгар боя, а второй — ранив Дэмпера. Или убив. В окончательном результате Пьетро уверен не был, зато знал, на что рассчитывал. А еще он освободил этого придурка Акуто, угрожал тому придурку в порту, заплатил ему, чтобы он не предоставлял сведений о Мартыне… В конце концов, и самого Мартына-то именно он когда-то подтащил ближе к Донату, помогая колдуну похитить сына Кадены.
Короче говоря, грехов на душу Пьетро принял предостаточно, и не последним из них можно было назвать готовность поклоняться Неблису, поэтому имел полное право опасаться недовольства старых друзей.
— К нам подбираются гости, — задумчиво проговорил колдун, изучая взглядом лицо слуги, — Впрочем, ты это и без меня уже знаешь. Дай руку!
Предатель вздрогнул, догадываясь, зачем жрецу Неблиса нужна его рука, однако, покорно протянул ее — левую, испещренную шрамами от бесконечных порезов, ожидающий появления еще одного.
Он не ошибся.
Донат привычно полоснул ногтем по запястью слуги, рассекая его и, шепча какие-то непонятные слова, повел открытой ладонью над раной. Пьетро сжал зубы, сдерживая рвущийся наружу стон.
От ладони колдуна, порождаемая ею, отделилась тонкая молния и начала плясать по порезу, опаляя его края своими искрами. Боль была невозможной, все нарастала, и Пьетро почудилось, что он вот-вот не выдержит, закричит… Но тут Донат неожиданно дернул его руку, тряхнул ей, и капли сверкающей, искрящейся крови разлетелись по зале.
Он пренебрежительно провел другой рукой по ране слуги, заживляя ее и шепча какие-то странные, невнятные заклятия, перевернул ладонь вверх, отпуская с нее молнию и слегка шевеля пальцами.
— Maserdaeteira… — сумел расслышал Мартын, однако, никакого объяснения из этих слов не получил. Древнее наречие Кадены было ему известно разве что в силу собственного происхождения, особенно он никогда его не изучал, поэтому сейчас не мог даже предположить, какое заклятие произносит колдун. Одно было понятно наверняка — ничего хорошего от этого мерзавца ждать не приходится.
— Фракасо… — устало выдохнул пират, опуская голову. Сердце на миг обожгло болью. В этом проклятом замке, в Искъерде, твердыне древних богов, он теперь оставался один — даже бедный клацпер, по словам Пьетро, был уже убит. Надо же, какая тварь этот Акуто! Значит, о невинной девчонке он переживал, а как невинного зверька… Э, да что тут говорить. Сволочи они тут, и дай Светлые, чтобы Фредо все-таки удалось вытащить его отсюда! А в идеале еще и положить всех этих швалей, избавить мир от них навеки!
— Замолчи, пират, — очень ровно, очень спокойно приказал Донат, и Мартын, отвлекшийся, было, вновь поднял голову. Глаза его расширились.
Капли крови, окропившие залу, меняли форму, росли, поднимались, вытягивались и обращались чем-то… кем-то… Знакомым до омерзения, чем-то, при виде кого кровь ноофета в жилах начинала бесноваться, пытаясь захватить верх, заставляя ныть пальцы и зубы, заставляя жаждать крови все больше и больше…
— Фра-ака-а-ассо-о! — взвыл Мартын, дергаясь в своих путах, запрокидывая голову, тяжело дыша и изнывая от боли в меняющемся теле, — Дай мне крови! Крови, паскуда!
— Заткнись! — рявкнул Донат и неожиданно резко махнул рукой, приказывая, — Avanti!
Свежепоявившиеся, образовавшиеся ноофеты (Пьетро смотрел на них с ужасом, не веря, что эти создания появились из капель его крови), медленно переглядывались, озираясь, пытаясь понять, что делают здесь и что должны делать. По Мартыну их взгляды скользили безучастно, как по своему; Пьетро, по-видимому, немного заинтересовал их, а вот Донат вызвал живейшее почтение.
