Она не могла говорить от слез.
Она всегда винила Пророка за то, что он сбил верующих с пути истинного, но возможно, все началось с неверного толкования, как она неверно истолковала Божье повеление? Возможно, столкнувшись с множеством тонов таинственного голоса Бога, каждый человек был готов услышать то, что хотел?
Дэнни погладил ее по волосам.
— Что сказал тебе Бог?
Она судорожно вздохнула.
— Бог сказал: «Твое испытание окончено. А теперь возвращайся в Сион». Но я не догадалась, разве ты не понимаешь? Точно так же, как и пророки, я ошиблась.
Она вцепилась в плечи Дэнни, впиваясь ногтями в плоть.
— Я думала, что должна найти Зику новый Сион. Но, Дэнни, Извне нет никакого убежища. Это была единственная истина, которую когда-либо говорил Пророк. И это было прямо там, в послании, когда Бог сказал мне вернуться.
— Агнес, — успокоил он ее. — Ты не можешь винить себя. Ты не могла знать…
— Но я же знала! — Слова вылетели из нее, и руки отпустили его, чтобы потянуть за ленту в волосах. — Я видела, как низко пал мир. Но я была слишком сосредоточена на том, чтобы найти для своего младшего брата дом, когда должна была попытаться сделать его сама. Это то, о чем просил меня Бог, но я не слушала. В глазах Господа я мятежница.
Рядом с безмятежным лицом брата Бенни подёргивал хвостом, раздраженный избытком эмоций.
— Потерять Зика — это настоящее испытание, — прошептала она. — Это были не волки и не пещера. Бог поразил Иезекииля, чтобы увидеть, буду ли я использовать свою силу только для того, чтобы служить себе. Или, наконец, пойму, что дело вовсе не во мне.
Глаза Дэнни расширились от боли.
— Если это правда, Агнес, то твой Бог жесток.
Глядя на брата, Агнес поникла.
Дэнни отбросил ее рюкзак в сторону, чтобы обнять. В конце концов, именно за этим он и пришел. Мешок, брошенный так небрежно, с тяжелым металлическим лязгом ударился о покрытый брезентом камень.
Глаза Агнес расширились при одном воспоминании.
Она отодвинулась от Дэнни, удивляясь. Потому что, хотя она и знала, что ее Бог иногда бывает жестоким, пространство молитвы проявило милосердие.
Наконец-то милосердие.
— Погоди. Осталось попробовать еще кое-что.
Дэнни проследил за ее взглядом и посмотрел на брошенную сумку.
«Бет, просто оставайся на месте. Бет, я тебя слышу, я иду».
— Он не умрет, — выдохнула она и чуть не упала, отчаянно хватаясь за сумку.
— 52-
БЕТ
Божье слово — это взрывоопасная, хрупкая, бесконечно ошибочная вещь.
Даже если обращаться с ним с величайшей осторожностью,
его слова могут мгновенно взорваться в ладонях.
АГНЕС, РАННИЕ СОЧИНЕНИЯ
Вести машину оказалось труднее, чем казалось на первый взгляд.
Бет молила Бога, чтобы она уделяла больше внимания маневрам отца. Но та девушка из прошлого — девушка, которая тихо ходила в Уолмарт и обратно, никогда не позволяя своим чувствам быть известными никому, кроме ее дневника — действительно была ленивым созданием, совершенно не заинтересованным в том, чтобы учиться заботиться о себе.
Ведя машину, Бет убеждала себя, что не чувствует вины за то, что бросила дом. В конце концов, даже если ее сестра получит голосовое сообщение, у нее не будет никаких оснований полагать, что она держит судьбу Ред-Крика в своих руках. Агнес не видела чуда в церкви и не читала дневников пророков. С чего ей думать, что она может исцелить верующих одним прикосновением?
На ее месте Бет ни за что бы не поверила. Она подумала бы, что сестра сошла с ума.
Она проехала мимо хижины акушерки и ужасной белой обшитой вагонкой церкви, держа руль чуть увереннее, имея за плечами несколько минут практики.
Наконец, показались железные ворота Ред-Крика.
В воскресной школе миссис Кинг говорила, что у нее «легко на сердце», когда она вспоминала их Пророка, а Бет всегда закатывала глаза. Но теперь она знала, что это реально… сердце может выпрыгнуть из груди.
Наконец-то она вырулила на улицу.
Ворота становились все больше, приближаясь, и она почувствовала укол беспокойства.
А что если они заперты?
Но они были распахнуты настежь. Сломаны. С петель свисала порванная цепь, а на земле виднелись следы шин.
Агнес? Это была ты?
И вот, наконец, Бет оказалась на дороге в Холден.
33 км, зеленый знак.
Ей хотелось нажать на клаксон, хотелось кричать, петь или кричать. Вместо этого она поковырялась в радиоприемнике, надеясь попасть на станцию, играющую самую зловещую мирскую музыку — рок-н-ролл. Но радио в грузовике заглохло. Она гадала, не сломал ли его мистер Кинг, чтобы его детей не мог тайком направлять Дьявол.
Солнце скользнуло за деревья, поймав ее в густую сеть темноты. Замкнутое пространство все еще вызывало у нее отвращение, с тех пор как она сидела в чулане с Магдой. Она чувствовала себя прекрасно минуту назад, когда могла видеть сумеречное небо через окно, но сейчас…
Почему было так темно?
По обеим сторонам двухполосной дороги выстроились уличные фонари, но ни один из них не горел.
«Фары! Как мне включить фары?»
— Кори…
Она уже повернулась, чтобы спросить его, прежде чем вспомнила… она оставила его.
У Бет защемило сердце.
Она повозилась с рычагами по обе стороны руля, но только заставила дворники ходить по стеклу, а потом не смогла выключить эти проклятые штуки. Она попыталась прочесть загадочные символы, выгравированные на пластике, но они только еще больше сбили ее с толку. Она вела машину беспорядочно, щурясь, чтобы разглядеть слабые белые линии дороги, а внутренности уже скрутило в узел.
— Проклятие.
Она не могла включить свет — такая простая вещь! — и она знала, что сказал бы Кори, если бы был здесь.
«Бог отказывается указывать тебе путь».
Даже в ее голове он был невыносимо самодовольным. И что еще хуже, в этой темноте ее мысли постоянно возвращались к мерцающим красным глазам Магды.
«Если бы ты знала наверняка, что Агнес вернется через неделю, ты бы подождала?»
«Да, конечно».
«А как насчет месяца?»
Она отказалась от Агнес не только из-за своего нетерпения. Она сдалась, потому что Агнес была здорова и ушла окончательно.
«А год?»
— Господи! — воскликнула она. — Ты что, не понимаешь? Агнес никогда, никогда не вернется!
И тут из темноты выскочило лицо.
Бет накренилась вперед на сиденье, спасенная от полета через ветровое стекло только натяжением ремня безопасности. Она ударилась лбом об руль, и что-то теплое и влажное закапало ей в глаза. Она чувствовала себя так, словно ее ударили в грудь, и на мгновение не могла вспомнить, как затормозить. Ее ноги заметались в поисках педалей, и она ненароком нажала на газ.
Что-то хрустнуло под колесами. Наконец носок ее ботинка нашел нужную педаль, и, несмотря на панику, она остановила грузовик.
Всепоглощающий ужас охватил ее в темноте, где стрекотали сверчки.
«Пожалуйста, Господи, пусть это будет не человек».
Когда она открыла дверь, в кабине загорелся свет. В воздухе пахло сосной, жженой резиной и чем-то еще более страшным. Дрожа и бормоча молитву, она отстегнула ремень безопасности и вышла из машины. Она услышала что-то похожее на птичий крик… и ее дыхание участилось, когда она поняла, что это было на самом деле.
Человеческий стон боли.
Луна едва освещала неуклюжую геометрию тела на дороге, изогнутого и сложенного пополам невозможным образом. Это был мужчина. Она проехалась по его ногам, ломая их и сминая. Он был похож на марионетку, которую отбросил в сторону неосторожный ребенок.
Она стояла над мужчиной на дороге, проклиная себя за то, что не заставила Кори поехать с ней. Она не знала, что делать.
«Первый встреченный мною Чужак, и я его убила».
