мог устоять.
— А ты… как же ты здесь? — хрипло спросил Сареф, — ты же мёртв?
— А это важно? — Арнард улыбнулся, из-за чего у него из левого уголка рта снова потекла кровь, — не о том ты думаешь, Сареф. Если уж взялся за это дело — собирай себя по кускам, и вперёд. Тебе ещё остальных вытащить надо…
После этого Арнард исчез, а перед Сарефом заклубилась тьма. Его подхватило и куда-то понесло…
* * *
Когда Сареф очнулся, то с удивлением понял, что у него… нет тела. Это было настолько странно, что он совершенно растерялся. Вместо этого он видел перед собой… он не знал, как это назвать. Словно бы огромная, бесконечная паутина, по нитям которой постоянно, бесконечно мерцают и перемещаются десятки, сотни, тысячи искорок. И Сареф почему-то знал, что они означают. Удивление, переживание, страх, ожидание, торжество… всё сразу… словно это был чей-то разум, который чувствовал бесконечное количество чувств и думал бесконечное количество мыслей в секунду.
Мало того, всё это уходило в какой-то серый шарик перед ним, и хотя шарик был совсем маленький, Сареф чувствовал, что он скрывает в себе целые глубины чего-то непознанного, неизвестного, но страшно любопытного. Но едва он подплыл (как-то) к этому шарику и попытался коснуться его, как вокруг раздался громкий голос, доносящийся словно отовсюду…
— Получилось, мастер Адральвез! Я чувствую его! Я чувствую внутри себя моего хилереми! Он ответил мне, он откликнулся во мне, он… он выбрал меня!
— Молодец, — раздался в ответ знакомый Сарефу голос, — за это я присуждаю тебе короткое имя. Тебя будут звать Хим. Сейчас, пока тебе 7 лет, этого достаточно. Когда же тебе исполнится 18 — то ты получишь полное. А сейчас — ступай к себе. Тебе надо познакомиться со своим хилереми, а ему — отдохнуть. Ведь, чтобы перебраться в твой разум, ему понадобилось много сил.
— Да, наставник! Спасибо, наставник! Я буду беречь своего хилереми, мы будем тренироваться, и когда мне исполнится 20… О, обещаю, мастер Адральвез, вы ни одной секунды не пожалеете…
В этот момент Сареф потерял над собой контроль, словно он растворился в чужом разуме. И после этого… Хим открыл глаза, и Сареф понял, что он видит его глазами, слышит его ушами, чувствует его тело, как своё. Мальчишка же поклонился магистру демонов и его помощникам, после чего помчался к себе в комнату. Всё это время он теребил руки и трогал себя за голову, словно хотел нащупать своего нового хранителя. И в его голове бесконечно звучало счастье, лёгкость, гордость… Ведь он смог, его выбрали, а, значит, теперь будет всё, как надо. Он ещё не добежал до своей комнаты, как всё-таки не выдержал и спросил:
— Спасибо… спасибо, что выбрал меня, хилереми. Обещаю, я буду заботиться о тебе так же, как и ты обо мне. Ты ведь… ты ведь будешь обо мне заботиться?
Сареф вздохнул. То, что ему предстояло сделать, было таким же невыносимым, как и то, что он уже сделал… Но разве у него есть выбор?
— Пожалуйста, хилереми, не молчи, — взмолился Хим, — если ты устал — просто скажи, как тебя зовут, и я сегодня не буду тебя тревожить. Просто… скажи хоть что-то. Для меня это очень важно. Пожалуйста…
— Ну не молчи же, хилереми, родненький! — взмолился Хим, — я… просто я так волнуюсь. Да… я, наверное, тебе ещё успею надоесть… Но, надеюсь, не надоем, потому что ты же выбрал меня. Значит, ты сможешь меня терпеть… Но я очень буду стараться, чтобы тебе не пришлось терпеть, обещаю!
— Мне очень жаль, — тихо ответил ему Сареф, хоть так готовя почву для того, чтобы обрушить на него ужасную правду. Мало того, ему нужно было сделать это так, чтобы Хим сразу ему поверил. Сареф в своей иллюзии, по крайней мере, был достаточно взрослым, и быстро понял, что всё вокруг ненастоящее. Хим же по своему развитию во многих аспектах был ещё совсем ребёнком, что косвенно подтверждало образ, который ему выбрала иллюзия. А дети за свои мечты цепляются куда крепче, и готовы на очень многое, чтобы только их удержать…
— Жаль… почему жаль? — удивился Хим, после чего со страхом спросил, — ты… хочешь сказать, что это… ошибка? Что ты выбрал меня по ошибке?
— Нет, нет, — поспешно ответил Сареф, и тут же пожалел об этом. Если бы он сказал «Да», и заставил бы Хима вернуться в зал призыва, возможно, получилось бы закончить всё это намного быстрее. Но это было очень непросто… воистину, даже причинить такую боль себе было не так страшно, как тому, кто тебе дорог…
— А… наверное, тебе жаль, что ты слаб и пока не можешь много говорить, — поспешно сказал Хим, — это не страшно, ничего страшного. Если тебе нужно отдохнуть — хорошо. Давай… я тогда сегодня сразу пойду спать. Не пойду играть с другими ребятами. Они, конечно, ждут меня, им интересно… но если тебе это поможет отдохнуть…
— Хим, — Сареф решил рубить сразу, понимая, что чем глубже они вязнут в этой иллюзии — тем сложнее им потом будет выбраться, — это всё ненастоящее…
— В… каком смысле? — опешил Хим, — вот же я… вот моё тело! Вот поместье Зинтерра, где я родился и вырос! Что ты такое говоришь, здесь всё настоящее!
— Если ты родился в поместье Зинтерра — кто твои мама и папа? — тихо спросил Сареф. Он проклинал себя за этот вопрос, потому что отлично знал, что у Хима не было ни мамы, ни папы… Но это был самый действенный способ привести его в чувство.
— Они… они ушли по важному заданию магистра Адральвеза, — ответил Хим, — но они обязательно вернутся!
— Как их зовут? — спросил Сареф. И после этого вопроса окружающее его пространство словно дрогнуло. Как будто этот вопрос, действительно, поколебал уверенность Хима.
— Я… почему-то не могу вспомнить…
— Как зовут твоих друзей? — продолжал спрашивать Сареф, почти физически ощущая, как каждый из этих вопросов больно ранит его самого. Он видел импульсы мыслей Хима, которые начинали метаться по нитям его разума… страх, недоверие, непонимание… но Сареф знал, что должен продолжать давить. Столь мощную иллюзию надо было ломать наверняка и с первого раза. Иначе потом это будет сделать в десять раз сложнее.
— Их… их зовут… — Хим растерялся от этого вопроса, — я… что-то вылетело из головы…
— Как звали Спящего, который носил в себе хилереми до того, как он выбрал тебя? — спросил Сареф.
— Я… да какая разница⁈ — закричал Хим, — он выполнил свою роль, зачем мне знать его имя?
— Ну, как
