Вот он, главный вопрос. Наивно было надеяться, что чернокнижница его не задаст.
- Король Иерам, - Максимильен выдержал взгляд черных глаз, - обдумает эту ситуацию, если она случится.
- Максимильен де Лантор, - Императрица подкинула снежок, и он завис над головой Максимильена. – Я готова поверить, что вы достаточно умны, чтобы понимать, что война невыгодна для всех. Я готова поверить, что вы и правда печетесь о своей стране. Я даже готова поверить, что на старости лет вы вдруг раскаялись и захотели нормальной жизни для тех, кого столько лет истребляли. Но я ни за что не поверю, что все это побудило вас прийти сюда, рискуя быть зверски убитым, предав своего короля, и фактически говорить со мной о перевороте. Так что еще вам нужно от меня, Максимильен де Лантор?
- Мой сын Эмиль. Он жив?
- Вы за собственным сыном не уследили? Впрочем, он, кажется, сгорел в Сида Корале.
- Так он не у вас? Скажите мне честно, кто штурмовал тюрьму?
- Понятия не имею. Это были не мы и вашего Эмиля у нас нет, даю слово. Если вдруг будет, обещаю в знак нашего сотрудничества даже оставить его в живых.
- Но вы колдунья. Вы можете найти его?
- Не могу.
- У меня остались его вещи. Одежда, письма. Вы самый могущественный маг в мире, хотя бы скажите, жив он или нет. Если вам нужно что-то еще для ритуалов…
- Это чушь, господин де Лантор, - резко прервала Императрица. – Понимаю, вы считаете меня всесильной, но я не могу найти человека по обрывку рубашки, а все так называемые ритуалы – не более, чем сказки. Говорят, менталисты могли, но все они давно мертвы, а знание утрачено. Их убили такие как вы, истребили до последнего. Так что увы, ничем не могу помочь.
Внешне канцлер остался спокоен. Последняя надежда потеряна. Самый могущественный маг мира ничем не может ему помочь. Значит, никто не может.
- Найдите моего сына. Найдите. Иначе перемирия не будет.
Повелительница Магии подняла бровь.
- Перемирия, которое гораздо больше нужно вам, чем мне?
- Да, именно его. Считайте, что я обезумевший от горя отец, готовый ради ребенка пожертвовать судьбой государства.
Императрица покачала головой.
- Нет, Кровавый Канцлер. Я вам не верю. Вы глубоко мне отвратительны, но вместе с тем вы похожи на меня. Слишком похожи. Вы ни за что не пожертвуете судьбой государства. Ни за что. И мы заключим это сраное перемирие, мы заключили бы его, даже если бы я призналась, что лично зверски замучила вашего Эмиля. Будем жить в мире и процветании, обмениваться подарками через границу, а по выходным ходить друг к другу в гости. Если я захочу. Вот только я не хочу, Кровавый Канцлер. И знаете, почему? Потому что вы чудовище. Вы, знаменитый де Лантор, стараниями которого много лет на площадях всех танаирских городов полыхало пламя костров.
- Теперь я сожалею об этом, Ваша Светлость. Я ошибался.
- Сожалеете? – Императрица прищурила глаза. – Какое смелое признание. Безусловно, оно воскресит погибших, высушит слезы их матерей и отцов, заглушит крики их неприкаянных душ, как говорят, летающих над пепелищами. У меня есть летописец, Кровавый Канцлер. Премилый человек, обожает превозносить меня и сочинять всякую чушь. И изучать творения своих коллег по цеху. Хотите одно?
В тонких пальцах Императрицы из ниоткуда взялся желтый потертый свиток.
- В 427 году от Падения Шамора, - начала Императрица, - в северном государстве Танаир вспыхнуло и тут же угасло крестьянское восстание, известное, как Бунт Хлеборобов. Крестьяне, взявшиеся за вилы из-за голода и нищеты, попытались организовать что-то вроде ополчения, но не преуспели и были разгромлены за несколько дней практически без потерь со стороны королевской армии. Это событие не оставило бы заметного следа в истории, если бы молодой канцлер Танаира Максимильен де Лантор, позже прозванный Кровавым Канцлером, не решил использовать его как предлог для геноцида колдунов всех мастей. Сто пятьдесят шесть низших магов, девять высших четвертой ступени, имевших право за особые заслуги жить в городах, а также четырнадцать целителей и около трех десятков травников и изготовителей амулетов были обвинены в подстрекательстве, снабжении крестьян оружием и подрывной деятельности против государства. Всех их казнили. Это была первая, но не последняя, чистка Максимильена де Лантора. Скажите что-нибудь, кровавый канцлер.
Максимильен попробовал открыть рот и ощутил, как в горло впивается невидимая удавка. Рука взметнулась к шее, но нащупала лишь воздух. Лофт смотрела на него без всякого выражения.
- В 429 году от Падения Шамора, - продолжала Императрица ровным монотонным голосом, и Максимильен чувствовал, как ему становится все труднее дышать, - уже чуть менее молодой канцлер Танаира, обретающий все большее влияние на короля, провел свою вторую чистку, получившую название Винные Казни. Под предлогом разгорающегося приграничного конфликта с Серстой и правящей тогда королевой Раэдис, грозившего перерасти в полномасштабную войну, в столице государства, городе Аранди, были арестованы и преданы огню тридцать четыре низших мага по обвинению в шпионаже на Серсту. Закон о предоставлении некоторым высшим магам в виде исключения права свободно жить в городах к этому моменту был отменен. Дальнейшие чистки похожи одна на другую, а потому перечислять их будет скучно. Кровавый Канцлер неоднократно действовал по полюбившейся схеме: каждый раз, когда Танаир сталкивался с внешней или внутренней угрозой, в этом неизменно оказывались виноваты колдуны и на площадях вспыхивали костры. Мой летописец впечатлительный человек, господин де Лантор, он был в ужасе, какие, однако, сволочи эти маги. Есть запись, что однажды один из дознавателей переусердствовал со служебным рвением и раскопал доказательства невиновности только что сожженного. На что Кровавый Канцлер ответил: эти выродки все равно годятся только на то, чтобы дохнуть.
По шее и отчаянно скребущим по горлу пальцам потекло что-то теплое и липкое. Незримая удавка вонзалась все сильнее с каждым словом, Максимильен захрипел. Мысли путались от недостатка воздуха, но одно он понимал точно: не надо было шагать в портал.
- Но все затмила последняя, в 436 году от Падения Шамора. Кровавая резня, начавшаяся в Тан-Фойдене и охватившая полкоролевства. Унесшая жизни трех тысяч человек. Долгая Ночь. Бойня, когда чернь высыпала на улицы, убивая всех, отмеченных черным крестом. Вы всерьез думаете, что я заключу с вами какой-то союз? Люди, творящие такое, годны только на то, чтобы дохнуть, Кровавый Канцлер. Скажите что-нибудь, переубедите меня.
