— Это кого же? Медведей и волков? — усмехнулся Крост.
— Охотников. А еще она говорит, что жить мне осталось недолго.
— Сколько? — с интересом спросил седой Лортимир. Теолот глянул в его сторону и ничего не ответил.
— Хочешь припугнуть ведьму? Это и есть то особенное, что ты нам обещал?
— Не совсем… Я предлагаю поохотиться.
— На ведьму? — спросил Виртис Безродный.
— Нет же, — поморщился Теолот. — На воров. На браконьеров. На разбойников, что желают моей смерти. И за этим идут к ведьме.
— На людей?
— На простолюдинов.
— И… убить их?.. — Охотники переглянулись.
— Посмотрим, — сказал Теолот. Сказал таким тоном, что все поняли — никуда смотреть он не собирается.
— Охота на людей, — пробормотал Крост, крепко сжимая в кулаке рукоять ножа.
— Мы загоним их в угол, окружим… — Теолот хлопнул ладонью по колену. — А потом всем покажем, кто здесь настоящий хозяин.
— Словно Ночные Охотники, — мечтательно сказал Ромистан.
— Мне нравится, — сказал Крост. — Надеюсь, это будут достойные соперники.
— Я тоже не против повеселиться, — сказал, поразмыслив, Миатас.
— Нет, — седой Лортимир покачал головой. — Такое веселье не по мне.
— Это же воры, — сказал Теолот.
— И что же они у тебя украли?
— Уважение…
В стороне, где возились с добычей слуги, раздался треск — кто-то ломился сквозь кусты. Залаяли, взрыкивая, привязанные собаки.
Охотники повернули головы на шум. Крост приподнялся. Миатас перестал чесать живот и подобрал валяющийся рядом свободный вертел, отточенный, словно пика.
Слуги, все побросав, пятились к костру. Кусты тряслись, словно в самой их гуще застрял кто-то огромный, неуклюжий и сейчас рвался из всех сил, пытаясь освободиться.
— Сейчас оттуда выйдет ведьма, — пошутил Крост, но никто не посчитал его слова шуткой.
Из расступившихся кустов кубарем вылетел маленький человечек и упал на четвереньки, почти ткнувшись лицом в оскаленную морду убитого медведя. Перепугавшись, коротышка по-заячьи взвизгнул, подпрыгнул, отскочил, ударился боком о корягу, свалился в крапиву, завопил истошно. Потом, видимо, заподозрил, что медведь мертв, и замолчал. Переждав чуть, осторожно выполз из жгучих зарослей, зло ругнулся. Похоже, людей он не замечал. Со стороны все это выглядело комично, но никто из охотников не засмеялся. Все смотрели на густые кусты, ожидая, что оттуда появится кто-то еще. Лишь Теолот, ухмыльнувшись, выступил вперед. И человечек, наконец-то заметив его, а с ним и всех остальных, поспешно поднялся, отряхнулся, горделиво вздернул голову. Это смотрелось еще более забавно, чем его испуг.
— Ну что? — спросил Теолот.
— Я видел их! — коротышка запыхался. — Точно, как вы говорили. Большой и маленький. Мечник и лучник. Шли прямо к ведьме. Я как увидел — сразу к вам.
— Молодец, — похвалил Теолот, и коротышка расцвел.
— Они очень устали. Совсем из сил выбились.
— Что ж, — Теолот повернулся к товарищам, — тогда мы не будем торопиться. Пусть отдохнут как следует. До утра… Ну так что, кто идет на мою охоту?
— Я остаюсь, — твердо сказал Лортимир.
— Как остальные?
— Я с тобой, — сказал Крост.
— И я.
— Кто же такое пропустит?..
Сборы были недолгие. Охотники взяли лишь оружие: арбалеты, ножи и легкие мечи с узкими прямыми клинками. Припасов решили не брать — до жилища ведьмы часа три ходу по намеченной уже тропе. Лишь Крост не удержался и отрезал от запекшегося оленьего бока солидный кусок. Решено было, что ночь они переждут рядом с ведьминым домом, наблюдая за ним, а утром начнут охоту. Когда же все закончится, вернутся на это место, где их будут ждать Лортимир и слуги.
Обо всем договорившись, еще раз проверив снаряжение, охотники ушли в лес.
— Как Ночные Охотники, — прошептал молодой Ромистан, следуя за неповоротливым Миатасом. Он ощущал себя хищником — настоящим ночным хищником! — вышедшим на охотничью тропу. Сердце колотилось в груди, и Ромистан догадывался, что день этот он запомнит на всю оставшуюся жизнь.
Она собирала грибы, когда ее нашел филин. Он сел на ветку прямо над ее головой, зыркнул желтыми глазами, повозился, обдирая когтями кору, сыпля труху, а потом жалобно ухнул, и она поняла, что в ее дом пришли гости.
— Ладно, сейчас пойду, — сказала она птице.
Действительно, припозднилась уже. И ушла далеко — сама не заметила. А ноги уже не те, старые ноги-то. Завтра ведь и не встанешь, разболятся. Придется отварами распаривать, хворь из костей выгонять.
Ведьма, охнув, приподняла плетенный из лыка короб.
Грибов в этом году много, хотя дождей почти не было. Чудно. А вот ягод мало. Да и отошли быстро. Зато лещина какая!
Филин снова ухнул, напоминая о себе, и ведьма махнула на него рукой:
— Иди уж!
Она увидела еще один гриб, ядреный красноголовик — крепкий, яркий, красивый, — не удержалась, поставила короб, присела, осторожно выкрутила гриб из мшистой подстилки, осторожно сдула со шляпки муравья, смахнула приставшую сосновую хвоинку.
— Грибов на две зимы хватит, — сказала она филину, но тому было безразлично, грибы он не ел, предпочитал мышей, зайцев, а порой и кое-что покрупней.
Домой они пошли вместе. Ведьма волочила полный короб, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух. Филин следовал за ней, перелетая бесшумной тенью с дерева на дерево.
— Странные они, эти люди, — рассуждала ведьма. — К ним идешь, они тебя гонят. От них прячешься, они тебя ищут. Спросят что-то, и боятся услышать ответ. Придут иногда, сами все знают, но хотят то же самое услышать от меня. Чудно.
Филин, пока ведьма отдыхала, таращил на нее круглые глаза. Люди его мало интересовали. На людей он не охотился. К дому они вышли, когда уже совсем стемнело. Впрочем темнота не мешала ни ведьме, ни филину — она знала здесь все наизусть, а он все отлично видел и самой глухой ночью.
Изба казалась брошенной. Чернели окна, открытая дверь поскрипывала на ветру. Деревья обступили дом со всех сторон обняли его ветвями, прижались стволами к высокому срубу.
Филин перелетел на свое излюбленное место на крыльце И смотрел, как ведьма долго взбирается по крутым ступеням, волоча за собой ставший совсем уж неподъемным короб.
— Помог бы, — сердито сказала она, и филин хохотнул.
Короб она оставила на мосту, решив перебрать грибы утром. Прикрыла уличную дверь, накинула на петлю маленький проволочный крючок — не от людей запор, а от непогоды. Вошла в комнату, остановилась у порога, разглядела в сумраке два тела посреди комнаты на соломенном коврике. Обошла их стороной, по стенке, стараясь не шуметь, не скрипеть половицами, но зная, что гостей сейчас ничем не разбудить. На кухонке зажгла лучину, поднесла огонек к фитилю светильника. Вернулась в комнату, сопровождаемая тенью, издалека оглядела спящих гостей.
