о смерти.
Алейра смотрела, как они уходили, ожидая, что Лин умрет. Лин видела это на ее лице. Маг — тогда она знала ее как торговку книгами — выглядела горестно, без надежды.
Другая женщина вошла с лампой. Она не изменилась. Все еще любила красный цвет. Ее волосы все еще сияли вокруг плеч. Свет лампы смягчал ее, ведь Лин знала, что в другом освещении она была крепкой, как мрамор.
— Откуда ты знала, что я не сплю? — Лин провела ее внутрь. Села на свой матрац и указала на единственный стул в палатке.
Алейра не села.
— Угадала. Я знаю, что ты приняла ответственность за все, что происходит, как Элдакар. Хуже, чем он. Как от такого можно спать?
Лин улыбнулась.
— Это было проблемой.
— Я поеду завтра к своей королеве, — сказала Алейра.
— Через пару часов.
— Да, — Алейра сделала паузу. — Я думала о тебе с нашей последней встречи, — сказала она. — Что ощутила бы, если бы тебя убил Танец Огня. И я думала, каково было тебе. Это все меня злило.
Она стояла ближе, и даже в тусклом свете Лин видела румяней на ее лице и шее.
Алейра Сюзен сказала:
— Миледи, позволь прогнать твои тревоги этой ночью. Я посчитаю это честью.
Она протянула руку, задела ее пальцы. Лин опешила. Но часть ее узнала один из путей, что она предвидела где-то глубоко в себе. Но она сказала:
— Я… не знаю, смогу ли.
Алейра убрала прядь волос со лба Лин.
— А если тебе не нужно ничего делать? Хоть в этот раз.
Лин рассмеялась.
— Думаю, я могу попробовать.
Она позволила Алейре взять ее за руку. И Алейра задула свечу.
* * *
Той ночью в тускло освещенной комнате две женщины смотрели друг на друга за столом, темноволосая и светловолосая. На столе были шахматы. Фигуры стояли на доске в беззвучном сражении.
Вокруг стола горели свечи, большие жаровни на ножках с когтями. Они были огромными, чтобы гореть всю ночь. Мирина часто задерживалась и редко тратила много времени на сон.
За Мириной — известной и как Рихаб Бет-Сорр — в окне стало видно первые лучи рассвета. Перед ней были фигуры из оникса. Королева всегда играла за черных.
— Ты скоро меня покинешь, — сказала она женщине напротив нее.
Рианна выбрала бежевую фигуру и сыграла ею. Она играла так, чтобы другая, опытная в этом, с разумом, напоминающим Рианне часы, получила преимущество.
Не важно. Они так коротали время.
— Я вернусь к своей жизни, — сказала Рианна. — Как и ты. Королева Кахиши.
Королева быстрым движением сбила одну из пешек Рианны с доски слоном. Слишком просто. Ее разум был не здесь.
Она посмотрела на Рианну почти с грустью.
— Мы с тобой знаем, что такое — быть на развилке, — сказала она. — Принимать решение, которое все меняет. И не знать, как нас осудят потом… или как мы себя осудим.
— Все живые такое испытывают, — сказала Рианна. Она указала на доску. — Мы делаем это здесь. Я думала, потому тебе нравится это.
— Нет, — сказала королева. — Я люблю эту игру, потому что в ней есть смысл. Потому что, когда я создаю идеальную стратегию, объединяю части, можно предсказать результат.
Рианна вспомнила подземные коридора замка вокруг тайны. И как она запуталась в паутине, несмотря на ее планы.
— Люди — не фигуры, — мягко сказала она.
Королева задумалась. Повернулась к окну, небо за ним становилось ярче. Теперь было видно солнце за туманом. Она повернулась к Рианне и улыбнулась в свете свечей. Почти трепетно.
— Я будто знала тебя всю жизнь, — сказала она. — Обещай, что будешь навещать, — она сжала руку Рианны над столом. — Обещай, что будешь писать.
ЭПИЛОГ
Весна пришла на остров Академии. Скоро будет год, как наступила Манайя, когда студенты пошли за хворостом для костров. Краски острова весной — синяя вода, зеленые листья и белые цветы деревьев — встретили Дорна Аррина, когда он повернулся к окну. Один вид каждый год.
Он вернулся закончить обучение. Студенты прибыли, когда разнеслась весть, что это было безопасно. Скоро он получит кольцо и уйдет. Он опечалится, но он не мог задерживаться. Тут было слишком много воспоминаний.
Иногда он вечером сидел на кухне с Овейном, Ларантой и Джулиен, когда все расходились спать. Никто не задавал ему вопросы. Порой они пели. Порой Джулиен рассказывала о бое Белой королевы и Теневого короля. Порой рассказывала об Острове-лабиринте, и как Марлен Хамбрелэй пришел к ней проводником. От этого Ларанта плакала, но горе было смешано со счастьем. Она всегда говорила, что в нем было добро. Она оказалась права.
Ночами Дорн забирался в кровать. Он даже один раз спал в кровати Этерелла, словно от этого увидел бы сны с ним. Понял бы, где он. Но ничего не было. Даже запаха на простынях. Этерелл Лир, пришедший из ниоткуда, ушедший неизвестно куда, ничего не оставил.
Архимастер Хендин обещал скорее выбрать камень для кольца Дорна Аррина. И Дорн отправится в путь. Он знал, что у чар была цель, не только власть. Он понимал это. Но не хотел этого. И он думал, что сыграл свою роль, заслужил время побродить и понять, кем он был вне этих залов.
Часть него отказывалась верить, что Этерелл Лир не войдет в эту комнату, напевая, переодеваясь или бреясь. Часть него не могла принять такое, пока он был тут.
На кухне Джулиен Имара серьезно смотрела на него, пока ела хлеб с сыром. Она сказала:
— Знаю, ты не хочешь говорить об этом. Но, может, когда-то напишешь песню?
Дорн улыбнулся ей.
— Если я так сделаю, — сказал он, — ты узнаешь первой.
Идея какое-то время крутилась в его голове. С кануна Нового года. Когда он пел в зачарованном зале существам иного мира о своей гибели.
Он пока не погиб. Снова пришла весна.
* * *
Первым делом, вернувшись в Академию, Джулиен Имара пошла в Зал лир. Она будто готовила путь для тех, кто скоро прибудет. С благоговением и долей сожаления она поставила Серебряную ветвь на пьедестал. И ее мягкое сияние снова озарило Зал лир.
Потом она проверила стены. Увидела, что плита, где был король с рогами на троне, окруженном черепами, была пустой. Не осталось ни следа.
Прошли последние дни зимы, и стали прибывать студенты и архимастера. Были те, кто за плату взял в деревне рыбацкие лодки и приплыл, когда вода стала спокойно. Вскоре коридоры Академии наполнились голосами. Джулиен все еще была одной девушкой, но теперь у нее
