Взмах руки — придавивший ногу северянки камень отлетает в сторону. Одним прыжком полуэльф оказался рядом с женщиной, подхватил ее на руки — откуда только силы взялись? — и в самый последний миг успел проскочить в последний не заваленный тоннель. Свод пещеры-перекрестка обрушился за его спиной.
Анжей бежал так, как не бегал никогда в жизни. По потолку змеилась, все расширяясь, изломанная трещина, на пол сыпался песок и мелкие камешки, кое-где отваливались целые пласты песчаника вперемешку с глыбами камня. Слева мелькнуло темное пятно бокового хода — не раздумывая, юноша ринулся туда.
— Проклятье!
Через буквально десяток шагов ход окончился тупиком. Позади стихал грохот обвала.
Осторожно положив потерявшую, наконец, сознание Альвариэ на пол, полуэльф вернулся к основному тоннелю, чтобы убедиться в правильности своего предположения. Увы, он не ошибся — вход в узкую, едва ли тридцати футов в длину, пещерку был наглухо завален.
Силы стремительно таяли, и Анжей понимал, что еще немного — и он свалится без сознания. А до того нужно было еще так многое сделать…
Вернувшись к северянке, маг попробовал осмотреть перелом, но практически сразу отказался от этой затеи — он был заслуженно невысокого мнения о собственных познаниях в медицине, и понимал, что скорее навредит Ллинайт, чем поможет. Перебрав в уме все мало-мальски подходящие, маг пришел к единственному решению.
Первым делом он проверил пол в пещере — камень, что усложняло задачу. В песчанике можно было бы просто выцарапать схему призыва, а на скальной породе придется чертить. Но чем? Первой мыслью было использовать свою кровь. Второй — кровь Альвариэ, тем более, что немалое количество этой крови уже вытекло из раны. Полуэльф выстроил самую простую фигуру, рассчитывая провести ритуал не столько на построении, сколько на собственной силе. В худшем случае, их обоих ждет смерть, но смерть быстрая, в отличие от долгой и мучительной смерти от удушья.
Закончив приготовления, Анжей зажег в центре схемы огонь. Теперь следовало поторопиться — каждое мгновение промедления стоило еще нескольких глотков воздуха, которого и без того было мало. Маг встал напротив пламени, за внешней чертой круга, глубоко вдохнул, и на выдохе начал речитатив заклинания.
Ты тот, кто приходит во сне,
Ты тот, к кому взывают больные,
Ты тот, кого проклинают умершие.
Я тот, кто не умерший и здоровый.
Я тот, кто заклинает и призывает
тебя своей силой и волей.
Я даю тебе свою кровь и свою плоть,
Свою пищу и свое дыхание.
Ты даешь мне свою силу и власть над телом.
Повелеваю: приди, Ассанхенто!
Последние слова Анжей уже не выговаривал — вышептывал, надеясь только, что его силы и правда хватит, чтобы удержать и подчинить могущественного духа, способного исцелять самые страшные раны и самые опасные болезни. Построение маг выполнил в максимально «облегченном» варианте, заклинание прочел наиболее кратко, и даров духу предлагал далеко не полный набор.
Воздух возле пляшущего на голых камнях пламени сгустился, обретая человеческие очертания. Огонь на миг вспыхнул нестерпимо ярко, ослепив юношу, а когда он снова обрел способность видеть, с противоположной стороны схемы стоял, насмешливо улыбаясь, мужчина лет сорока на вид, темнокожий и темноглазый, с длинными волосами цвета пшеницы. Одет он был широкие штаны из какой-то легкой ткани, подпоясанные расшитым узорчатым кушаком.
— Кровь, плоть, пища и дыхание? — уточнил он. — За такую сложную работу? Нет, мальчик, ты определенно надо мной издеваешься. Ты хоть знаешь, кто я?
У Анжея на несколько секунд перехватило дыхание. Он ожидал чего угодно, но только не… такого. Меньше всего пришедший по зову был похож на духа-целителя, как представлял себе его юный маг. Однако полуэльф все же нашел в себе силы кивнуть и ответить:
— Да. Ты — Ассанхенто, исцеляющий дух, способный спасти любого, кто еще жив.
Дух расхохотался.
— Ассэнхенто, маленький дурачок! Ты хоть понимаешь, что ты натворил?
Адепт покачнулся, чувствуя, как каменный пол уходит из-под ног. Перепутать имя призванного духа, если дух действительно силен — это смертельная ошибка. Можно ошибиться в построении, можно перепутать слова в заклинании — это не так страшно, хотя тоже может иметь кошмарные последствия. Но неправильно произнести имя… самоубийство.
Только сейчас Анжей понял, что темнокожий стоит за пределами круга.
— Он жив. Я точно знаю, он жив, — категорично заявила Илона.
— Откуда такая уверенность? — напряженно спросил Тэйнар, не отводя взгляда от перекрывающего тоннель завала песчаника.
Девушка промолчала. Вместо нее ответил Вейн.
— У Илоны есть такой… дар, наверное. Она всегда чувствует тех, кто ей по тем или иным причинам дорог. Не полностью чувствует, но живы они, или нет, определить может с очень высокой вероятностью. Если бы Анжей… — он на миг осекся, но все же закончил: — Если бы Анжей погиб, она бы это обязательно ощутила.
— Надеюсь, что так, — тихо проговорила Лэрта, поднимая факел выше и освещая верх завала. — Здесь сплошная стена, ни щелочки. Придется разбирать вручную.
— Отойдите, — Тэйнар, чье состояние выдавала только смертельная бледность, размял пальцы. — Отойдите, и не мешайте мне.
— Может, лучше все-таки телекинезом? — вмешался ла Церрет.
— Телекинез понадобится, когда пойдут камни, — оборвал его плетущий. — Последний раз говорю, отойдите.
Он закрыл глаза, и сосредоточился. Работать с таким большим объемом ему еще ни разу не приходилось…что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз.
Самым сложным было проникнуть в структуру песка, осознать его существование на уровне мельчайших частиц, составляющих всю материю в мире, и преобразовать эти частицы. Через несколько минут концентрации Тэйнар перестал чувствовать собственное тело, перестал ощущать окружающее, словно бы и сам он обратился в песчаник.
На высоте человеческого роста он обозначил свод будущего тоннеля, превратив песок в стекло толщиной около десяти дюймов. Стекло — чрезвычайно прочный, хоть и хрупкий материал. Стеклянная плита должна была удержать новый свод, чтобы не слежавшийся еще песчаник не обрушился заново. А самое главное — стекло обладает значительно большей плотностью, чем просто слежавшийся песок, и после преобразования уже освободилось немало пространства. Немало — но все же недостаточно для того, чтобы пройти взрослому человеку, даже согнувшись в три погибели.
