— Разумеется, господа, мы готовы дать все необходимые разъяснения.
До местного участка идти оказалось недалеко, но охрана обступила нас плотно, явно с расчетом на возможный побег. В участке нас сразу посадили в разные комнаты. И пока я разглядывал обшарпанную казенную комнату, в которой только и были зачуханный стол да пара табуреток, до меня вдруг дошло, что мы влипли. Про сам момент драки мы расскажем одинаково, но любой вопрос на другие темы сразу отправит нас если не в тюрьму, то к более опытным следователям. Кто я такой, откуда взялся, почему путешествую вместе с Таней? Даже на вопрос, где я был последнюю неделю, я не смогу ответить, не подставив Илону. А там уже по цепочке — ее организация, убийства в замке Зет. И вышка мне обеспечена. На следующий же день после обретения человеческого статуса. Немым не прикинуться — хозяйка в магазине слышала, как я разговаривал. Прикинуться потерявшим память? Глупо и затаскано, но, может, и прокатит на одни сутки. Так что единственная тактика — молчать, как партизан. Молчать до ночи. Следователи тоже люди и тоже должны отдыхать. Когда все заснут, надо будет найти Таню и вывести ее из тюрьмы. А там что-нибудь придумаем. В крайнем случае, вызову пару летучих мышек. Настроение снова улучшилось. Если сразу не убили, то к утру нас здесь уже не будет. А кто встанет на пути… Я осторожно выдвинул и снова убрал когти. Вроде слушаются. Посмотрим, в каком тоне дяди станут разговаривать…
Ждать пришлось достаточно долго. Я даже начал беспокоиться — это у местных такая метода, чтобы заставить подозреваемого понервничать, или они уже «раскололи» Таню и сейчас выпытывают подробности, как меня уничтожить? Постепенно я накрутил себя до такой степени, что от полного разгрома участка в духе Терминатора местных спасло только появление следователя, решившего наконец осчастливить меня своим посещением. Крепкий мужик с усталой улыбкой, цепким взглядом, одетый в нечто среднее между формой солдата и гражданского. Положив на стол папочку с документами, он уселся на стул и стал меня разглядывать. С минуту я тоже его разглядывал, потом мне эти гляделки надоели, и я зевнул, хотя и в мыслях не было оскорблять человека при исполнении. Тот грустно вздохнул.
— Да, вы правы. Время уже позднее, все устали. Давайте быстренько запишем ваши показания и разойдемся по домам. — Он макнул ручку в чернильницу. — Ваше имя, звание, титул.
— Иван.
— А дальше?
— А дальше я не знаю.
Следователь отложил ручку.
— Поясните.
— У меня редкая форма потери долговременной памяти. И максимум, что остается у меня в голове, это пять — десять последних часов, не более. Вот о них я еще что-то могу рассказать. Не обессудьте.
Следователь понятливо закивал.
— Да, я слышал о подобном. Получается, что нам очень повезло. Если бы мы нашли вас только следующим утром, вы бы категорически все отрицали?
— Получается, что так. Но не отрицал бы, а просто не мог вспомнить.
— Вот и хорошо, давайте выясним все подробности, пока вы что-нибудь не забыли.
Я не стал ломаться и начал рассказывать. Вот мы идем, вот нас останавливают, начинают грубить… Следователь внимательно слушал, делал пометочки на листке бумаги, потом долго молчал. И наконец изрек:
— Все хорошо, все правильно и логично. Но не сходится с фактами.
Он подождал от меня вопросов, но я деликатно предоставил право разыгрывать спектакль ему самому. Тот чуть нахмурился.
— Хозяйке магазина вы сказали, что вы приезжие и вас ограбили. По вашему рассказу выходит, что грабитель был один и вы его убили. Вопрос — где ваши вещи?
Следователь подождал ответа, а у меня была только одна мысль — не краснеть от стыда за собственную глупость.
— Вы знаете, в те минуты думалось совершенно о другом. Возможно, они так и валяются в переулке, если кто не стырил.
— Возможно. Но вам надо будет составить список, чтобы можно было говорить о возмещении.
Я только отмахнулся:
— Сейчас это не столь важно.
— Следующее. Вы утверждаете, что грабитель ударил вас ножом и ранил.
Тут я торопливо кивнул — ведь это правда.
— Опять не сходится. Судя по месту удара, величине разреза, количеству крови, вы должны были умереть, самое позднее, через минуту. Но вы живы и прекрасно выглядите.
— Может, куртка болталась, я извернулся и удар прошел вскользь?
— Может быть. Но тогда откуда столько крови и чья она?
Оставалось только пожать плечами.
— Меня ударили, кровь моя, так и было. Что я могу еще сказать?
— И это можно допустить. Но после этого вы, предположительно смертельно раненный и истекающий кровью, одним ударом рассекли человека почти напополам. Причем не сверху вниз, как это обычно делается, а снизу вверх. Вы такой великий боец?
— Ну что вы, я даже нигде не учился.
— Позволите взглянуть на ваш меч?
Я засомневался, но хамить пока было рано. Сняв меч, положил его на стол следователя. Тот выдвинул лезвие, внимательно осмотрел его под разными углами. Потом вернул на стол и придавил ладонью.
— Следы крови есть. Но сам клинок внешне выглядит совершенно обычно, и нанести им удар, подобный вашему, просто невозможно.
Я снова пожал плечами.
— У меня начинает складываться совершенно другая картина преступления. Вы что-то не поделили с этим человеком. Хладнокровно убили, воспользовавшись моментом. Но кто-то стал свидетелем этого преступления, и вам пришлось заметать следы второпях. Вы проткнули свою куртку ножом погибшего, измазали его кровью и постарались, чтобы люди это заметили. Последовала слезливая история о грабителе, и вот уже все вас жалеют, а вы приобретаете ореол жертвы и скрываетесь от правосудия.
Я прикинул про себя.
— Действительно, можно и так рассудить. Но я говорил правду.
— Возможно. Но убитый уже ничего не сможет уточнить, а ваши слова противоречат фактам. А если добавить к этому то, что вы совершенно неизвестная и непонятная личность, то картина получается и вовсе удручающая.
— Разве Таня ничего не рассказала обо мне?
— Вы будете смеяться, но она высказалась в том духе, что она всего лишь слабая женщина и за нее отвечать будет брат. Она ему полностью доверяет!
Глядя на мое растерянное лицо, следователь засмеялся сам.
— Ну нельзя же идти на убийство таким неподготовленным! Вы бы хоть простейшую историю продумали в деталях, прежде чем решаться на подобное.
Он ждал от меня слез и раскаяния, но я больше был раздавлен осознанием собственной глупости, чем возможным наказанием. Не дождавшись новых слов, следователь снисходительно хмыкнул.
