В темнице вновь повисла глубокая тишина. Девушка принялась теребить какую-то оборку платья, прикусив губу, а затем неловко придвинулась поближе к мужчине. Лекс удивленно на нее посмотрел. Она прислонилась лбом к решеткам и прошептала:
— Брат и друг — это слишком тяжело. Я бы жить не захотела после этого.
— Никто бы не захотел, — усмехнулся в ответ он.
— Тогда что тебя держало тут?
— Всему приходит конец, даже терпению. Особенно терпению. Помнишь нашу встречу? Если бы ты знала, сколько зыбучих песков я повидал. Но в тот день пришел мой конец.
— Нет, не пришел. Ты же тут, — покачала головой Олиф и отстранилась. — Ты так и не сказал, почему хватался за жизнь.
— Я не хватался. Это называется терпение. Терпел эту жизнь. Чтобы ты чувствовала, если бы убила своего брата?
— Я… я не знаю. Злость, наверное. Ненависть к себе, — растерялась девушка. Все ее существо протестующее кричало: «Я бы не убила своего брата!». Олиф никогда бы не позволила, чтобы с Тимкой что-нибудь случилось.
— По-твоему, Кровавый закон — это справедливое наказание за убийство брата?
Девушка вздрогнула и посмотрела на мужчину. Лицо у него было спокойное, как никогда. Он тоже пристально разглядывал ее. За два года можно было смириться с тем, что твоего брата уже нет, но вот с тем, что сделал, он не смирится никогда.
Олиф вдруг поняла, что его держало тут. Это была вовсе не злость, и даже не ненависть. Это была жажда справедливости. Он считал, что Кровавый закон — это слишком жалкое наказание за такой поступок. И, терпев эту жизнь, он сам наказывал себя, изо дня в день, потому что не мог простить себе убийство родного брата. Олиф вспомнила, как дед из темницы говорил, что с Ринслером их объединило общее наказание. Может, это и помогало Лексу держаться. Но потом он потерял и друга. Да, наверное, он прав — в день, когда они встретились, наступил его конец.
Если бы в тот момент, именно в тот момент, не появилась бы она — Олиф — Лекс был бы мертв.
— У тебя вся повязка в крови, — почему-то ляпнула девушка.
Мужчина перевел взгляд на плечо, потрогал ткань, но все-таки менять тему не собирался. Если уж начали говорить, то говорить нужно до конца.
— Что ты здесь делаешь, Олиф?
— Я же говорила, — нахмурила она.
— Нет, — покачал головой Лекс, — именно здесь. Сейчас. Зачем ты обманываешь Ринслера, и вообще всех?
— Ты знаешь? — удивилась Олиф.
— Только глухой не знает. Или слепой, — передразнил он ее. — Зачем?
— Наверное, я люблю неприятности, — пожала плечами девушка.
— Это самая тупая причина, которую я когда-либо слышал.
— Ну-у… — точную причину не знала даже она сама, поэтому пришлось сказать самое разумное, что пришло на ум: — Ты спас мне жизнь в пустыне, и я решила, что будет нечестно оставлять тебя здесь умирать.
Кажется, в эту версию Лекс поверил. Но Олиф чувствовала, что все же не только поэтому она сидит сейчас здесь.
— Повязку нужно поменять, — понуро сказала девушка, все же переводя тему. Мало ли что ему еще в голову придет спросить. К тому же повязка уже действительно сильно пропиталась кровью.
— Оставь ее в покое.
— И тогда получится, что я рисковала напрасно? Нет уж, я быстро.
— Пойдешь туда?
— Да. Если не вернусь, значит… не вернусь.
Олиф поднялась на ноги, отряхнула платье и хотела собрать все, что принесла сюда, чтобы зашить рану, но потом решила, что лишь понапрасну потратит время. Кто знает, может она действительно успеет вернуться?
Она уже подошла к лестнице, как вдруг поняла, что забыла кое о чем спросить.
— Что еще? — закатил глаза Лекс, как только увидел, что девчонка вновь подошла к камере.
— Как ты узнал, что нужно делать, когда мне стало плохо?
— Плебейка, я же уже говорил. Я знаю намного больше, чем ты.
— Но ведь…
— Тебе легче? — перебил он.
— Да, вроде…
— Вот и радуйся.
— Спасибо, — скупо поблагодарила девушка, развернулась и вышла. Вот и разговаривай с ним после такого. Интересно, он хоть кому-нибудь хоть одно доброе слово говорил?!
На входе ее ждал сюрприз. Вернее, сюрприз был в том, что ее как раз таки никто не ждал, даже стражники. Побежали докладывать? Как-то позновато. Девушка настороженно обвела взглядом тоннель, но ничего подозрительного не увидела. Пожала плечами и быстрым шагом направилась на кухню: за тканью и свежей водой. Олиф искренне надеялась, что не встретит Ринслера. И что вообще успеет вернуться к тому моменту, как он явится сюда.
Как только её шаги стихли, из-за угла, рядом с входом в темницу, выпорхнул темный силуэт. Он быстренько добежал до большой деревянной двери, аккуратно отворил ее и плавно прошмыгнул внутрь. В проеме мелькнули лишь длинные рыжие кудри.
* * *
Дверь в нижние камеры тихо хлопнула.
Лекс удивленно поднял брови. Неужели плебейка так быстро со всем управилась? Но мужчина знал, что такое просто физически никому не под силу, поэтому настороженно перевел взгляд на вход. Этот щелчок мог означать только одно — его бывший друг уж обо всем знает.
Шаги были очень тихими и медленными, словно новоиспеченный гость был тут в первый раз и не знал, чего ждать от этого места.
«Нет, это не Ринслер», — заключил Лекс.
Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Наконец, в проеме возникла темная фигура, и, судя по очертаниям, явно женская. Лекс предпочел молча наблюдать, чтобы получше рассмотреть незнакомку. То, что это не Олиф — было очевидно. По формам плебейка явно уступала новоявленной гостье.
Силуэт медленно прошел внутрь, отчаянно пытаясь рассмотреть в полутьме хоть что-нибудь. Она долго привыкает к темноте — значит, все время находится там, где очень много света. Из всего подземелья Лекс знал всего два таких места.
— Чего тебе? — резко и довольно грубо спросил мужчина.
Девушка испуганно вздрогнула. Кажется, ее глаза начали привыкать к темноте. Она прищурилась и подошла поближе.
— Кто ты? — Ее голос показался ему смутно знакомым.
— Тебе что за дело? — огрызнулся Лекс.
— Мне-то? О-о, поверь, мне как раз большое дело. Значит, ты тут один? — осведомилась незнакомка.
— Проваливай.
— Не трать силы, я тебя не боюсь.
Светожелы помогли ей справиться с окутавшей ее тьмой, и в бледно-зеленом свете она, наконец, смогла различить очертания мужской фигуры в камере. Подошла еще ближе.
— Неужели все это ради… — она вгляделась повнимательней и удивленно запнулась, не договорив. На секунду в камере повисла тишина, а затем незнакомка воскликнула так громко, что у мужчины заложило уши: — Лекс?!
