Все посмотрели на четвёртого сына.
– Хадуг, величайший из братьев, ты волен опалить мою простоту. – Меч Державы не казался ни смущённым, ни виноватым. – Ты, как с вечера жирным облакомишься, поутру начинаешь последние наставления изрекать… Говори уже, о чём совет держать будем!
Владыка поджал губы и ребячески молчал немалое время.
– Не то засну сейчас, – пригрозил Гайдияр. – Сам потом смеяться мне будешь, я-де разумными беседами не искусен, только за ворьём по трущобам гоняться!
Он явился к «величайшему брату» не вовсе Площадником в ржавой кольчуге, но близко к тому. Безрукавка из цельной шкурки овцы – исконное одеяние праведных – сидела неладно, мощным рукам было тесно в проёмцах, обшитых золотой нитью.
Хадуг поморщился, объявил:
– О том, родичи, кого бы нам юному Эрелису в поза́дицу дать. Ты, надежда державы, скоро должен возглавить собственный двор, а кого мы у твоего стольца видим? Одно простолюдье. Ты с лёгкостью читаешь умы ничтожнейших подданных, и это, конечно, есть благо правителя… однако пока не приблизил ни одного из боярских сынов. Увы нам, слишком долго потакавшим нерадению!.. Задумайся, дитя! Стоит тебе воссесть в шегардайском дворце, и люди, обрадованные возвращением Правды, во множестве понесут к твоему порогу обиды и беды. И кто встретит ходоков? Помогатые твоего райцы, такие же лапотники?..
Он ждал ответа, и Эрелис ответил:
– Мой райца ради меня пошёл на подвиг страдания. В прежние времена таких лапотников увенчивали красным боярством.
Царевна Эльбиз у него за спиной незаметно открыла большую, мягко выстланную корзину.
– В прежние времена младшие слушали хорошенько, прежде чем начинать дерзить старшим! – повёл бровью Хадуг. – Я не хулил твоего райцу, я лишь сказал – жалобщиков встретят законники столь же подлого рождения, как сами просители. И что́ люди подумают о своём государе?.. А кто явится каждодневным заслоном сокровищу Андархайны, которое ты собрался единолично опекать и лелеять? Ты подумал об этом?
На одеяло запрыгнула великолепная Дымка. Раскинулась под рукой у владыки, принялась вылизывать шёрстку. Следом полезли котята, такие же сумрачно-серые, с сапфировыми глазёнками. Отцом выводка был одноглазый разбойник, свирепый рыжий котище, но царской породы не перебьёшь.
Хадуг ожил, заулыбался, бережно собрал малышей.
«Прими движение, которое тебе предлагают, – советовал Эрелису умница Мартхе. – Прими и направь уже по своей воле. Так нас учили добиваться победы…»
Владыка всё-таки добавил:
– Не скажут ли, поглядев на бедную свиту: оскудели праведные, миновалась древняя кровь…
«Не скажут. Если правда хоть половина того, что мезоньки подслушали на исаде в шегардайском ряду…»
– Желаешь украсить свиту Эрелиса, славный брат Хид? – спросил Гайдияр.
Все повернулись. На Хида стало жалко смотреть. Для того покидал родимое усторонье? Безмерный путь стужами, опасности от злых татей! Нищий город во льдах! Страшные дикомыты под боком!..
Близняшки поняли мало, но испугались. Чуть не схватили одна другую за отцовской спиной… совсем, оказывается, неширокой…
– Я брата сопровожу, – сказала вдруг Змеда. В собраниях праведных царевны обычно помалкивают. Царевичи оглянулись, но она, улыбнувшись, бесстрашно продолжила: – Заодно сестрице Эльбиз от тоски дорожной буду заступой.
Эрелис, поскучневший при словах Гайдияра, живо поклонился ей:
– Благодарствую, душа Коршаковна.
Из трапезной вплыл одуряющий запах. Сын-пекарь не подвёл, доставил калачи. Слуги примчали их, пышущие, по крутым сходам бегом. Долетело обрывками: «Упал, ногу сломил? Взыскать щедро…»
– Ступайте, угоститесь, родичи и друзья, – сказал Хадуг. – Ты задержись, Гайдияр. И ты повремени немного, Эрелис.
Когда остались втроём, владыка долго смотрел на одного и другого, наконец грустно молвил:
– Как увенчаешься, младший брат… ничтоже сумняшеся переноси столицу на север. Здесь дрожжи старые, нового царства им не поднять.
Эрелис почтительно возразил:
– Я слышал, чем старее закваска…
– Подпорчена квашня, – вздохнул Хадуг. – Давно гнилью взялась.
«Этот город умирает», – вспомнил Эрелис слова своего райцы.
Владыка продолжил:
– Вы двое ревнуете.
Оба встрепенулись. Он приподнял слабую руку:
– Не перечьте, я знаю… Услышьте же, праведные. Андархайна падёт, если рассоритесь. На дружестве вашем – окрепнет, новые века простоит. Клятвы брать с вас не хочу, просто помните, младшие…
Маленькая женщина внесла блюдо печева, чашу сладкого сусла.
Хадуг благословил добрую пищу. Коснулся пальцами уст, потом края блюда:
– Подтвердим Небу: мы родня. Одного хлеба стольники. Вкушайте, братья… пока можете.
Сам он впервые не отведал ни крошки. Младшие царевичи разломили калач.
– Воля твоя, владыка, – жуя, сказал Гайдияр, – а я крепко надеюсь отведать калачей в дикомытских городах, которые однажды возьму. Есть у них на севере города? Или только деревни по три избы?
– Об этом беседу держи с правителем Шегардая, – хихикнул владыка. – Уговоришь воевать, тогда и узнаем.
Гайдияр бодро повернулся к Эрелису:
– Когда велишь выступать, северный щитоносец?
Эрелис не спеша отломил жирной сдобы. Макнул в густую сыту. Сказал:
– Доблестный брат, ты сильно разочаруешься. Если верить моему райце, тамошние калачи вовсе не истекают маслом, как здесь.
– Речи у тебя на мир, а дела на войну, – не отставал Гайдияр. – Вона локотницы в синяках и щёки запали! Каких опасностей в пути ждёшь, чтобы так с оружием усердствовать?
Эрелис ответил ещё медлительней:
– Со всем, что я способен усмотреть впереди, легко справится моя стража. Иначе я не звал бы с собой двух милых сестёр. Тебе не о чем беспокоиться, доблестный брат. Мой старший рында вернулся из дружины, где прошло наше детство. Я всего лишь учусь ударам и приёмам, коих не знал. Это забавляет меня.
– Сколь отрадны мне глаголы решимости! – Гайдияр хлопнул руками по коленям. – Задумайся, владыка! Не следует ли нам женить юного брата, пока он ещё здесь? Ты лучше всех знаешь, сколь хитры шегардайцы. Только отвернись, вмиг повяжут наследника купеческой дочерью или смазливой рыбачкой!
Эрелис закашлялся. Сладкий кус грозил встать поперёк горла.
– А что? – увесисто огрел его по спине четвёртый царевич. – Мой верный Ардар славен красными внучками. Не заслать ли сватов? И парня не проморгаем, и с боярином наконец породнимся.
– Что скажешь, Эдаргович? – улыбнулся Хадуг.
Эрелис ещё больше напрягся, мгновение помолчал. «Бойся вышнего, не говори лишнего…»
– Если мне будет дозволено, я бы по примеру святого предшественника не торопился с женитьбой. Пусть за мной встанет не только великая кровь, но и слава, взятая своеручным трудом.
– В ступе не утолчёшь его, – вздохнул владыка. – Что ни слово, то золото. Осталось посмотреть на дела!
– Думаю, дела не задержатся, – сказал Гайдияр. Дружески тронул Эрелиса за плечо. – Вот что, великий брат… Взял бы ты потешную броню да приходил ко мне в крепость! Мечами деревянными постучим… Уверюсь хотя бы, что за тебя не нужно страшиться. Да и любопытно мне, какие непобедимые удары твой рында принёс.
Четвёртый царевич
