— Можешь хоть весь день орать, здесь все равно кавардак. Не люблю я пытать, но мне нравится это делать.
— К-ха!.. И это все ради нас троих? Не слишком ли ты перестарался, пацан? Мы итак жили в страхе близости войны, а теперь на улицах будет царить настоящий хаос — без нас.
Я фыркнул.
— Плевать. Без вас стражу с дорог снимут, и я отсюда свалю. Хватит болтать, колись уже.
— Ладно. За твою голову назначена нехилая награда. Знают только избранные.
— Ага, — я поджал губы. — И вы с хозяином одни из них. Прекрасно. Кто назначил-то?
— Без понятия. Мы думали, ты знаешь, кто здесь еще действует, поэтому и хотели изловить. Продать, конечно, — позже. Сначала дело, — наши взгляды встретились. На миг мне показалось, что я сейчас сдохну. — Демонам не место в этом мире, паренек, мы для них как игрушки.
Не знаю, к чему были эти его слова.
— Ясно. Снова бред сумасшедшего.
Кому я еще понадобился? Волкам? Им-то я чем опасен? Ох, черти драные…
Я с наслаждением всадил ему в нижнюю челюсть свой стилет, наблюдая, как жизнь уходит из его стекленеющих глаз. Понимаю, кто только про это не говорил, но момент между жизнью и смертью действительно неподражаем.
И еще я почувствовал на секунду жуткий голод, как чувствовал его и прежде, и в своем недавнем видении. На этот раз он исчез почти сразу, когда ворона сдохла.
Одной проблемой меньше.
Затолкав труп под кровать, я вышел из комнаты и спустился вниз.
— Среди наших есть раненые? — хозяин этой таверны меня не знал, но вышибала определенно предоставил ему мой пропуск.
— Да, — в отличие от нашего ему было лет тридцать от силы. Симпатичный мужичок, только дерганный немного. — Двое прибыли только что с ожогами, троих затоптали, еще с десяток с мелкими увечьями.
— Отлично. Погрузите обморочных в фургон и везите в таверну у реки.
— На кой черт?
— Не ты тут вопросы задаешь. Приказ сверху, — я ткнул пальцем в потолок. — Тебе щедро заплатят, да и место освободится. Припряги своего здоровяка. Передайте тамошнему хозяину, что и его услуги тоже будут оценены по достоинству.
На что я надеялся? Не знаю. Я просто продолжал играть с удачей и судьбой, потакая своим желаниям. О Линде я забыл еще с тех пор, когда мы грузили порох в телегу.
Приказ они выполнили оперативно — небось тоже не хотели больше слушать стоны этих ублюдков и кормить их с ложечки.
Когда больных погрузили в закрытый фургон и накрыли тряпицей (ежели кто сдохнет), я забрался в кучу смердящих туш и положил на лицо шляпу. Оставалось только скрестить на животе ручки и ждать, пока меня допрут до места назначения.
Нет, вы не подумайте. Я насилие не люблю, оно у меня само получается.
Пока мы всей толпой тряслись в этой развалюхе, я нашел время подумать и возмутиться: эка складно у меня все получается! Какого хрена? Разве этот мой чудовищно идиотский план не должен был с треском провалиться? Он ведь строился только на дурацкой удаче — в которую я хоть убей не верю — и моем личном сумасшествии, вызванном моим беспокойством о будущей жизни вместе с Линдой.
Ох, а еще этот сраный голод. Он не мучил меня уже довольно долго, зато при эдаком кратком его появлении пробудилась такая буря эмоций, что задохнуться можно.
Спустя некоторое время мы, наконец, остановились у заднего входа, что намного облегчило мне задачу. В конце концов, у главной двери повозкам останавливаться было запрещено, чтобы не загораживать проход.
Я слышал, как громко хлопнула дверь. Тяжелые шаги с деревянным стуком обозначили приход Хромого, а следом вывалился и сам хозяин, матеря своим голоском весь свет земной.
Из-за своего местоположения я не слышал, о чем они там болтали, но тон хозяина, сначала бывший яростным и обозленным, постепенно сошел на нечто вроде скромного смирения с обещанной денежной суммой.
Хромому приказали помочь здоровяку перетащить тела.
— Здрасьте, — ухмыльнулся я, когда с нас стянули тряпицу.
Видели бы вы его рожу — вот это умора! Впрочем, особо церемониться я не стал и попросту перерезал ему глотку острием стилета. Вот так вот, раз-два — и человека нет. Картинность сей картины и ее неожиданный для Хромого исход просто зашкаливали.
Пока никто другой его не заметил, я скользнул на землю и с кряхтением затолкал этого толстяка в фургон, прикрыв окровавленный труп тряпицей.
Кто-то из раненных хотел вякнуть — получил по зубам, заткнулся.
— Ты? — вышибала из Межкварталья удивился.
— Я. Не позовешь хозяина? Перетереть надо кое о чем. Касательно платы. А сам, пока мы тут болтаем, можешь выпить — все за мой счет.
— Лады.
Ну, вот как-то так…
Когда припер хозяин, то его шея тут же наткнулась на лезвие моего стилета.
— Привет, хозяин, блудный сын вернулся. Не-не! Не дергайся, я не собираюсь тебя убивать, — выглядел он воистину жалким. — Если, конечно, ответишь на мои вопросы.
— Скажи мне, друг, ты хотел получить плату за мою голову или отомстить за то, что я забрал у тебя Линду?
Хозяин сглотнул. Трусливый тип.
— Ясно. И то, и другое, я прав?
— Да.
— Почему не сдал раньше?
— Я… узнал только недавно.
— Угу. Так бы давно опоил меня снотворным и отправил в долгий путь, не так ли? — я фыркнул. — Ты знаешь, кто за мной охотится?
— Нет. Знаю только, что дают очень много — за такие деньги не грех и таверну продать со всем персоналом, — он фыркнул. — Видимо, тот, кому ты нужен, от тебя так просто не отстанет. Надеешься сбежать?
— Ага. Он там, а я здесь. Как-нибудь убегу подальше. А вот с вами мне надо покончить здесь и сейчас, чтобы вы не наступали мне на пятки. На этом все, придурок. Добегался.
Это было мое последнее убийство на этот день. Похоже, слишком-то я разошелся и забыл предупреждение Дубца.
В город я больше заходить не решился. Если Босой и выжил, то давно выбрался из этого галдящего муравейника — он парень смышленый, сам разберется.
Мыться пришлось в холодной речке. Кровь, к счастью, не успела пристать к одежде и с некоторыми усилиями отмылась, а вот с грязью и дырками дело обстояло хуже — придется покупать новый плащ. Ну, хорошо хоть не шляпу: она уже как-то приелась.
— Черт!
Я застыл перед дверью, ощупывая плащ. Оба стилета были при мне, а вот метательные ножи я посеял. Разве не полный идиотизм?
Сняв шляпу, я вошел внутрь.
Пахло просто прекрасно. Кто-то готовил мясные пироги, и при том, что мучное я не любил, с голодухи слюнки все-таки потекли. Ясен перец, Босой готовить не умел, так что оставался только один кандидат на роль повара. Линду я в этой шкуре еще не знал.
