К тому времени, когда утро подошло к концу, Оба уже проделал большой путь по переплетенным корням, которые изображали тропинку и которые, в конце концов, уперлись в зеркальную гладь темной воды. Оба остановился, тяжело дыша. По его лицу градом катился пот. Он огляделся вокруг, ища окружной путь туда, где снова поднималась горбом земля. Оказалось, что путь вперед пролегает через толстые стебли какой-то растительности. Но вначале нужно было пересечь водное пространство. Впрочем, охладиться было очень даже неплохо…
Поблизости не оказалось корней, которые могли бы выдержать его, поэтому Оба быстро срезал массивный сук и очистил его от ветвей, чтобы сделать шест.
С шестом в руке Оба и вступил в воду. Ожидаемой прохлады он не нашел. Вода ужасно пахла и кишела коричневыми пиявками. Оба шел по воде, над его головой кружили тучи кусачих жуков. Он сохранял контроль над собой, огляделся только один раз и понял, что это и в самом деле единственный путь к твердой земле впереди.
Оба вновь почувствовал под ногами корни деревьев. Скоро он был в воде по грудь, но не достиг и середины водной преграды. Становилось все глубже. Корни на дне стали скользкими, и он уже с трудом сохранял равновесие.
Оба был хорошим пловцом, но ему не нравилась мысль, что рядом может плыть кто-то еще, поэтому он предпочитал идти. Наконец он почти решил отбросить шест и проплыть остаток пути, чтобы смыть с себя пот, когда что-то вдруг коснулось его ноги. И прежде чем Оба сообразил, что случилось, его толкнули и сбили с ног. А когда он погрузился в темную воду, прочно обвили его ноги.
Оба тотчас вспомнил о живущих в болоте чудовищах. По дороге Кловис развлекал его рассказами о монстрах и предупреждал об осторожности, но Оба лишь презрительно фыркал, уверенный в собственной силе.
Теперь он закричал и принялся яростно бороться, охваченный паникой, пытаясь освободить ноги, но неизвестная тварь держала его крепко и отпускать не собиралась. Примерно вот так его в детстве запирали в загоне, маленького, беззащитного и беспомощного… Крик Обы разносился над вспененной водой. В мозгу билась единственная ясная мысль — он слишком молод, чтобы умирать, особенно таким образом. У него было впереди столько всего, ради чего стоило жить. Несправедливо, что он должен умереть…
Он снова закричал, барахтаясь в воде и пытаясь выскользнуть из мерзких лап. Он хотел вырваться так же, как тогда, в загоне. Его крики не помогали в детстве, не помогли и сейчас. Лишь сочувственно отвечало эхо.
Чудовище внезапно обвило его талию и потянуло на дно.
Оба очень вовремя успел сделать глубокий вдох. И оказавшись под водой с широко открытыми от страха глазами, увидел чешую своего противника. Это оказалась огромная змея, каких он никогда не видел. Тем не менее Оба почувствовал облегчение — подумаешь, змея!.. Пусть большая, но всего лишь животное, а вовсе не огнедышащее чудовище.
И пока руки его были свободны, Оба выхватил нож из ножен. Он знал, что под водой у него намного меньше возможностей, чем на земле. И его единственный шанс — вонзить клинок в тело змеи. И он должен сделать это прежде, чем утонет.
Но спасительная поверхность воды удалялась, а тяжелые кольца продолжали тянуть его вниз. Вдруг ноги Обы коснулись чего-то твердого. И вместо того, чтобы рвануться вверх, Оба опустился на дно, согнул ноги в коленях. А потом, будто готовая к прыжку древесная лягушка, напряг мускулы и изо всех сил оттолкнулся от дна.
Он вылетел из воды, обмотанный кольцами змеи, и приземлился на бок, прямо на спутанные корни, однако змеиное тело смягчило удар. И ситуация сразу изменилась. Змея явно не ожидала ничего подобного. Ее зеленая чешуя радужно поблескивала в слабом свете. С обоих противников медленно стекала вонючая вода.
Над плечом Обы показалась голова змеи. Желтые глаза пристально уставились на него, затрепетал тонкий красный язык.
Оба усмехнулся:
— Вперед, подружка!
Змея плотно обвила его тело, но руки оставались свободными. Если змеи способны сердиться, то эта явно была очень сердита, и зевать не следовало. Быстро, как молния, Оба схватил ее у основания черепа и сжал мускулистой ладонью. Это действие напомнило ему о борцовских поединках, в которых он время от времени принимал участие. Ему нравилась борьба. Оба никогда не проигрывал в борьбе.
Змея зашипела. Противники держали друг друга крепко. Змея попыталась обвиться вокруг все еще свободных рук Обы. Это была страшная битва, в которой только один мог оказаться победителем.
Оба вспомнил, что с тех пор как начал слушаться голоса, он стал непобедим. Он вспомнил, как совсем еще недавно его жизнью управлял страх, страх перед матерью, страх перед могущественной колдуньей. Почти все боялись колдуньи и почти все боялись змей. Кроме Обы, который не поддался грозной магии. Старая ведьма наслала на него огонь и молнию, магию, способную пробивать стены и уничтожать на своем пути все, но он был неуязвим. Что, по сравнению с такой противницей, могла ему противопоставить обыкновенная змея? Он с неудовольствием вспомнил, как закричал от страха. Чего мог бояться он, Оба Рал?
Он перекатился по земле, увлекая за собой змею. Ухмыльнулся, поднося нож к чешуйчатой челюсти.
Очень осторожно, держа змею одной рукой за голову, второй он нажал на лезвие. Твердые чешуйки, похожие на блестящие доспехи, нехотя поддались. Затихшая было змея встрепенулась и вновь вступила в борьбу — уже не с целью победить, но для того, чтобы убежать. Тяжелые кольца, обвивавшие ноги, разжались, тело змеи начало метаться по земле, пытаясь зацепиться за корни, за стволы деревьев. Оба подтянул к себе змею ногой.
Острое лезвие ножа, на которое Оба нажимал изо всех сил, внезапно прорвало толстую чешую и вонзилось в челюсть змеи. Оба зачарованно наблюдал, как по его руке побежала кровь. Змея обезумела от боли и страха. Теперь она хотела только вырваться и удрать и вкладывала в это отчаянное желание все свои силы.
Но Оба оказался сильнее. Никто не мог удрать от него.
Он перетащил извивающееся, корчащееся тело чуть дальше от берега. Затем, крича от гнева, поднял его и одним мощным ударом вонзил нож в дерево, пришпилив змею лезвием, торчащим из нижней челюсти, словно длинный третий клык.
В желтых глазах змеи теперь светилась беспомощность. Оба вытащил из сапога второй нож. Он хотел понаблюдать за тем, как жизнь будет медленно покидать эти еще минуту назад злобные глазки.
Он сделал разрез на бледном брюхе, в складке между рядами чешуек. Не очень длинный разрез, от которого быстро не умирают. Просто разрез, чтобы поместилась человеческая рука.
