Ознакомительная версия.
«Выглядит как бутылочная ракета, – отметил я, – только больше».
«Ага, считай это люксовой моделью. Называются они «Китайские пионы». Взлетают в два раза выше обычных фейерверков, а потом рассыпаются красными, пурпурными и желтыми звездами. Их ставят в бутылку из-под колы или пива, как обычную бутылочную ракету, но лучше отойти подальше, потому что, взлетая, они искрят. И держи под рукой полотенце, чтобы тушить кусты».
«Что ж, круто, – кивнул я. – После такого им будет не до трубы».
«Я продам тебе всю коробку за тридцать баксов, – продолжил Папаша. – Знаю, что дорого, но я добавил «Черных котов» и «рассыпушек». Можно приладить их к дощечкам и поджечь, а потом пустить по воде. Будет очень красиво».
«Можешь не продолжать. Попроси ты в два раза больше, я бы счел, что это дешево».
«Олден, – покачал головой Папаша, – никогда не говори так человеку моей профессии».
Я принес коробку в наш загородный домик, и мама так оживилась, что захотела опробовать и «М-120», и «Китайские пионы». Обычно я с ней не спорю – себе дороже, – но тут решительно воспротивился. «Если дать этим Массимо даже половину шанса увидеть, что у нас есть, они притащат что-нибудь получше».
Она обдумала мои слова и поцеловала меня в щеку со словами: «Знаешь, Олден, для парня, который с трудом окончил школу, ты отлично соображаешь».
И вот наступило знаменательное Четвертое июля две тысячи тринадцатого года. Весь клан Массимо – человек двадцать пять, а то и больше – как обычно собрался в «Двенадцати соснах», а мы с мамой уселись на раскладных стульях на краю причала. Коробка с боеприпасами стояла между нами, вместе с большим кувшином, наполненным «Отверткой».
Очень скоро Пол Массимо подошел к краю причала со своей коробкой, размерами побольше нашей, но меня это не волновало. Знаете, важен не размер собаки в драке, а размер драки в собаке. Его сопровождали два взрослых сына. Они помахали нам, мы – им. Сумерки сгустились, и мы с мамой начали с петард «Черный кот». Только зажигали их не по одной, а сразу пачкой. Маленькие дети на том берегу делали то же самое, а когда им это надоело, зажгли большие бенгальские огни и принялись ими размахивать. Сын с трубой пару раз дунул в нее, разогреваясь.
Малышня услышала его и высыпала на причал «Двенадцати сосен». Пол и двое старших сыновей раздали каждому по большому серому шару, в которых я узнал «М-80». Звук над озером разносится действительно хорошо, особенно когда нет ветра, и я услышал, как Пол предупреждал маленьких об осторожности и показывал, как бросать шары в озеро. Потом Массимо запалил фитили.
Трое бросили фейерверки высоко, по широкой дуге, как им и говорили, но младший пацан лет семи замахнулся, как Нолан-гребаный-Райан… и уронил «М-80» себе между ног. Шар запрыгал и оторвал бы малышу нос, если бы Пол рывком не оттащил паренька назад. Женщины закричали, но Массимо и его старшие корчились от хохота. Очевидно, они выпили уже не один бокал. Скорее всего, вина, любимого напитка итальяшек.
«Ладно, – решила мама, – завязываем с этой ерундой. Давай покажем им, прежде чем этот высокий начнет дуть в свою чертову трубу».
Я достал пару «М-120», черных, совсем как бомбы в старых мультфильмах. Злодеи взрывали ими железнодорожные пути, и золотые рудники, и многое другое.
«Только осторожнее, мама, – предупредил я. – Если зазеваешься, лишишься не только пальцев».
«Обо мне не волнуйся, – ответила она. – Давай покажем этим макаронникам».
Я поджег фитили, мы бросили фейерверки, и… БАБАХ! Один за другим. Достаточно сильно, чтобы стекла задребезжали до самого Уотерфорда. Мистер Трубач застыл, так и не поднеся трубу к губам. Некоторые малыши заплакали. Все женщины выбежали на пляж, чтобы посмотреть, что происходит, не террористы ли это.
«Мы их сделали!» – воскликнула мама и отсалютовала стаканом мистеру Трубачу, который стоял, держа трубу в одной руке и засунув большой палец себе в зад. Не взаправду, а в фигуральном смысле.
Пол Массимо и два его сына подошли к краю причала, сбились в кучку, словно бейсболисты, когда все базы заняты. Потом вместе направились к дому. Я подумал, что все закончилось, а мама в этом не сомневалась. Поэтому мы принялись зажигать наши «рассыпушки», чтобы отпраздновать победу. Я нарезал квадраты пенопласта из упаковки, которую нашел где-то в чулане, мы крепили к ним «рассыпушки» и спускали на воду. К тому времени сумерки обрели темно-лиловый цвет, как бывает перед наступлением полной темноты, невероятно красивый, в небе мерцала первая звезда, а скоро должны были высыпать остальные. Уже не день, еще не ночь, самое красивое время суток, вот что я думаю по этому поводу. И «рассыпушки» – они были просто прекрасны, плыли, рассыпая зеленые и красные искры, таяли, как свечи, и их свет отражался от воды.
Вновь стало тихо, так тихо, что до нас долетал грохот шоу фейерверков, полыхавшего над Бриджтоном, да еще лягушки заквакали вдоль всего берега. Они подумали, что шум и свет отправились на покой. Но сильно в этом ошиблись, потому что Пол и его сыновья вернулись на причал и посмотрели на нас. Пол держал в руке что-то большое, размером с мяч для софтбола, и его взрослый сын – тот, что не трубил, а это, по моему мнению, однозначно указывало, кто из них умнее – зажег фитиль. Массимо не медлил, тут же швырнул этот шар высоко в воздух, и прежде чем я успел сказать маме, что надо заткнуть уши, он взорвался. Святой Иисус, вспышка растеклась по всему небу, а грохот был как от артиллерийского снаряда. Теперь на берег высыпали не только женщины и девушки Массимо, но буквально все, кто находился на озере. И хотя половина наверняка надула в штаны от этого гребаного грохота, они аплодировали! Можете себе представить?
Мы с мамой переглянулись, зная, что за этим последует, и, естественно, наши ожидания оправдались. Капитан Трубач поднял свою чертову трубу и дунул во всю силу легких: Ва-а-а-а-ах!
Массимо смеялись и аплодировали, вместе со всеми остальными на обоих берегах. Как же это было унизительно. Вы ведь понимаете, правда? Энди? Арделл? Заезжие итальяшки с Род-Айленда грохотнули громче нашего. Я ничего не имею против тарелки спагетти время от времени, но каждый день? Ну уж нет!
«Ладно. – Мама расправила плечи. – Громкостью они взяли, но у нас есть «Китайские пионы». Давай поглядим, как они им понравятся». Но по ее лицу я видел: она чувствовала, что они могут нас превзойти и в этом.
Я расставил на краю причала с десяток банок из-под пива и газировки, в каждую установил по «Пиону». Старшие Массимо наблюдали за нами с другого берега, потом тот, что не играл на трубе, побежал в дом за свежей амуницией.
Тем временем я аккуратно подносил зажигалку к фитилям, и «Китайские пионы» один за другим взмывали в небо, как и полагалось. Они были очень красивыми, но быстро гасли. Всех цветов радуги, как и обещал Папаша. Слышались восторженные охи и ахи – даже со стороны Массимо, отдаю им должное, – а потом молодой парень вернулся еще с одной коробкой.
Как выяснилось, в ней были фейерверки, ничем не отличавшиеся от наших «Китайских пионов», только побольше. К каждому прилагалась картонная пусковая платформа. Мы это видели, потому что к тому времени на причале Массимо зажглись фонари, формой напоминавшие факелы, но электрические. Пол поджигал эти ракеты, и они поднимались высоко-высоко, прежде чем рассыпаться множеством искр, которые образовывали шар в два раза больше наших «пионов». Вниз искры сыпались с треском автоматных очередей. Аплодисменты стали громче, и, конечно, нам с мамой пришлось присоединиться, иначе все решили бы, что мы не умеем проигрывать. А труба дудела: Ва-а-а-а-ах, ва-а-а-а-ах, ва-а-а-а-ах!
Позже, когда мы выпустили все фейерверки, мама металась по кухне в ночной рубашке и шлепанцах, и у нее из ушей разве что пар не валил. «Где они это берут? – спросила она. Естественно, вопрос был ретротический, поэтому я даже не успел ответить. – У своих друзей-бандитов в Род-Айленде, вот где. Потому что у него есть СВЯЗИ. И он из тех людей, что должны выигрывать во всем. Это видно с первого взгляда!»
Совсем как ты, мама, подумал я, но промолчал. Иногда молчание – действительно золото, особенно если твоя мать основательно заправилась кофейным бренди и зла как черт.
«И я ненавижу эту долбаную трубу. Ненавижу!»
В этом я с ней был полностью согласен, о чем и не преминул сказать.
Она схватила меня за руку, выплеснув часть содержимого стакана мне на рубашку. «В следующем году! – воскликнула она. – В следующем году мы им покажем, кто в доме хозяин! Обещай мне, Олден, что в четырнадцатом мы заткнем эту трубу!»
Я пообещал постараться – это все, что я мог. За Полом Массимо стоял Род-Айленд, а на что приходилось рассчитывать мне? На Папашу Андерсона, владельца дешевого придорожного магазинчика.
Однако на следующий день я пошел к нему и рассказал, что случилось. Он слушал внимательно и из вежливости сдерживал смех, хотя пару раз губы у него дрогнули. Согласен, все это казалось забавным – по крайней мере, до вчерашнего вечера, – но какое тут веселье, когда тебе в затылок дышит Холли Маккосленд.
Ознакомительная версия.
