что идет наперекор его воле. Но он прощен и возвеличен. Ну а я кто такой? Слуга слуги.
Это нечестно.
– Рад, что ты согласна со мной. Ну а ты, приятель с лишней парой рук? Приходилось тебе нести в массы религию и мораль? Голыми руками побеждать чудовищ и чудесных зверей среди непросветленных?
Нет, конечно.
– Ну вот видишь…
Он хлопает себя по бедру.
– Ну вот видишь, нет на свете справедливости, а добродетель постоянно предают, оскверняют, обманывают и продают. Посмотри, что стало с Генералом, который посвятил свою жизнь человечности: жизнь отняла у него собственную его человечность. И это – справедливость?
Едва ли.
– Все сводится к этому, братья мои. Все мы становимся статуями в Доме Мертвых, какую бы жизнь ни вели. Вселенная никогда не скажет спасибо. Дающему никогда не воздается. О Ты, Который Может Быть, почему Ты все так устроил, если это Ты все так устроил, почему? Я старался служить Тебе и Твоему Подручному, Принцу. Что это принесло мне? Деньги на проезд и третьеразрядные гостиницы. Я рад, что сражается Сет с Безымянным без рукавицы мощи…
– Что?
И, подняв взгляд, видит он статую, которой раньше там не было; и в отличие от других она движется.
Голова ее – морда черного пса, и высовывается из нее алый язык, кривится.
– Ты? Как удалось тебе спрятаться от Врамина, ускользнуть от Тифона?
– Это мой Дом. Много минет веков, пока проведает кто-то еще про все его секреты.
Мадрак встает, покручивает в руке посох.
– Я не боюсь тебя, Анубис. Во всех краях сражался я, во всех местах, где может человек воспринять Слово. Многих отправил я в этот Дом, а сам пришел сюда как победитель, а не как жертва.
– Давным-давно ты был побежден, Мадрак, и только сейчас понял это.
– Молчать, собака! Ты разговариваешь с тем, кто держит твою жизнь в своих руках.
– А ты – с тем, кто держит в своих руках твое будущее.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты сказал, что Сет опять отправился на битву с Безымянным?
– Да, это правда. А когда Безымянное будет уничтожено, наступит тысячелетнее царство.
– Ха! Побереги свою метафизику, проповедник. Ответь мне про другое, и я скажу тебе кое-что и в самом деле очень хорошее.
– Про что тебе ответить?
Анубис шагает вперед, высохшая рука болтается сбоку.
– Что там с рукавицей мощи?
– А! – говорит Мадрак, вытаскивая рукавицу из-под темных своих одежд и натягивая ее на правую руку. – Когда я добыл ее, я подумал, что с ее помощью целые миры могут быть завоеваны для веры.
Она доходит ему уже до локтя, до плеча.
– Я не знал, что Вэйким – это Сет. Меня подмывало оставить ее себе. И я подменил ее своей собственной саморастущей рукавицей. Кое-где в Срединных Мирах это достаточно обычный доспех – в отличие от этой, которая наделяет, кажется, немыслимой силой.
Рукавица расходится у него на груди, по спине.
– Мне хочется расцеловать твои жирные щеки! – говорит Анубис. – Ибо теперь у Сета почти нет шансов против Безымянного. И с самого начала планировал ты это предательство! Не думал я, что ты настолько ушлый, папаша!
– Мною пользовались, меня искушали…
– Но больше пользоваться тобою не будут. О нет! Отныне ты носишь рукавицу, и я предлагаю тебе союз…
– Осади, собака! Ты не лучше всех остальных! У меня оказалось кое-что тебе нужное, и ты готов лизать мне задницу. Ну нет! Что бы ни свершил я своей вновь обретенной силой, все это будет только для одного-единственного человека – для меня самого!
– Союз, который я предлагаю, будет взаимовыгодным.
– Мне достаточно просто поднять тревогу, и ты будешь связан так крепко, что вся твоя изворотливость не поможет тебе освободиться. Мне достаточно раскрутить как следует мой посох, и твои мозги украсят собой эти стены. Так что выкладывай, что там у тебя, раздвоенный язык, и не забывай об этом, а я послушаю.
– Если Озирис еще жив, – говорит Анубис, – и если мы сможем до него добраться, то втроем нам, наверное, удастся уничтожить Тота.
– Я уверен, что Озирис пока жив, хотя долго ли это еще продлится, сказать не берусь. Прямо сейчас Тифон гоняется за ним по всему Дому Жизни.
– У нас есть шанс, очень хороший шанс, все возвратить – теперь, когда ты обладаешь рукавицей. Я знаю, как попасть в Дом Жизни и, может быть, как спасти Озириса.
– Ну и что дальше? Мы даже не знаем, где происходит битва с Безымянным.
– Не забегай вперед, всему свое время. Так ты со мной?
– Я отправлюсь с тобой в Дом Жизни, поскольку Тот хочет, чтобы Озирис был жив, и я смогу в этом помочь. И тем временем я поразмыслю.
– Ну что ж, уже кое-что.
– Смотри, как растет рукавица! Она заходит дальше, чем в предыдущий раз! Она уже у меня на бедрах!
– Замечательно! Чем большая твоя часть будет неуязвима, тем лучше для нас всех.
– Один момент. Ты что, всерьез думаешь, что мы трое способны победить Тота и Стального Генерала?
– Да.
– Как?
– Молот может ударить вновь, – говорит Анубис.
– Он все еще существует?
– Да, и Озирис – его хозяин.
– Хорошо, пусть все это так, и предположим даже, что с Врамином, который нынче хозяин в твоем Доме, можно поладить, но что делать с другим? Что делать с огромной тенью в форме лошади, которая до конца дней – наших дней – будет нас преследовать? Что делать с ним, живущим вне пространства, как мы его понимаем, с ним, которого невозможно уничтожить и невозможно убедить в чем бы то ни было, когда впадает он в гнев?
Анубис смотрит в сторону.
– Тифона я и в самом деле боюсь, – соглашается он. – Много веков назад сконструировал я оружие – нет, орудие, так, нечто, – что, как я думал, сможет его обуздать. Но когда я недавно попробовал этим воспользоваться, он упал на мой артефакт и уничтожил его. И прихватил мою руку… Согласен, кроме ума, мне нечего использовать против него. Но от империй не отказываются из-за страха перед единственным противником. Если бы я только знал секрет его могущества…
– Я слышал, как он упоминал Скагганаукскую Бездну.
– Нет такого места.
– Я никогда не слышал этого названия. А ты?
– Легенда, фантазия, вымысел.
– И что они о нем говорят?
– Мы теряем время, обсуждая бессмыслицу.
– Если ты хочешь, чтобы я помогал тебе, отвечай. Смотри, рукавица опустилась уже до колен.
– Скагганаукская Бездна, иногда называемая провалом в небесах, – говорит Анубис, – это место, в котором, как говорят, все останавливается
