серебряных одеждах. По белоснежным волосам он мгновенно узнал Лун Байхуа. В его руке был обнаженный меч.
– Лун Байхуа! Не трогай его! – крикнул Ван Сяоши.
Тот даже не обернулся, наступая на Фа Шэньхао.
– Ты! Лун Байхуа! – закричал Фа Шэньхао, срывая голос. – Ты смеешь вставать у меня на пути, чтобы защитить этого предателя?!
– Он не предатель, – отрезал Лун Байхуа.
Фа Шэньхао бросился на него с мечом. Лун Байхуа отбил удар, а следующим ранил Фа Шэньхао, располосовав ему плечо. Хлынула кровь. Заплакал младенец в руках Ван Сяоши.
– Не смей! – воскликнул Ван Сяоши, с трудом вставая на ноги и прижимая к себе ребенка. Кровь из разбитой брови застилала правый глаз. – Остановись!
Такое просто невозможно было представить. Фа Шэньхао, его друг детства, сошелся в смертельном бою с Лун Байхуа, человеком, которого он всегда мечтал назвать своим другом. Чем бы ни закончилось это сражение, Ван Сяоши не выдержит, если потеряет еще хоть одного человека, к кому относился с теплом и о ком берег самые светлые воспоминания, которые помогали ему выживать в этом проклятом месте.
Лун Байхуа снова бросился в атаку.
– Не смей!
* * *
Ван Цин все утро зевал, обнимаясь с чашкой кофе. Они сидели в небольшом кафе на противоположной от детского дома стороне улицы. Тао Ю разрешил им на пару часов забрать А-Юна, но потом его нужно было вернуть обратно. Они попросили официантов зарядить телефоны на барной стойке, а сами разместились у окна, вдоль которого снаружи росли пышные цветущие кусты. Лун Ань заказал А-Юну полюбившийся ему сладкий суп с рисовыми шариками.
Они как могли привели себя в порядок, но все равно выглядели уставшими. Даже всегда безупречный Лун Ань хмурился, когда из-за туч выглядывало солнце, казавшееся слишком ярким из-за бессонной ночи. Поспать вышло от силы часа три.
Шею ломило из-за неудобной кровати, и Ван Цин поморщился, разминая ее. Лун Ань сочувственно посмотрел на него.
– Как ты себя чувствуешь?
Ван Цин улыбнулся.
– Ты спрашиваешь уже в третий раз за это утро. Все хорошо, правда, – он сделал еще один большой глоток кофе и покосился на А-Юна, стучавшего ложкой по тарелке в попытке выловить рисовый шарик. – Оно того стоило.
Лун Ань тихо вздохнул и поднес к губам свою чашку. Ночью он казался таким уязвимым, что у Ван Цина сжималось сердце. Проснувшись утром, он увидел направленный на него взгляд. Лун Ань не спал, хотя было еще очень рано, и смотрел на него. Это уже было знакомо – когда они ночевали за городом, он точно так же дожидался пробуждения Ван Цина. На этот раз они находились в детском доме с А-Юном между ними, который спал в немыслимой позе, умудрившись уцепиться за них обоих и при этом не расстаться с мягкими игрушками.
Когда Тао Ю сказал Ван Цину, что Лун Ань передал свои документы для запроса на временное опекунство, он не мог поверить своим ушам. Однако это оказалось правдой. Тао Ю старался задействовать свои связи, чтобы они могли забрать мальчика. Как выяснилось, у Лун Аня было еще много всего, чем он мог удивить Ван Цина, хотя куда уж больше?
– Я должен тебе кое-что рассказать, – Лун Ань отставил на стол свою чашку и коротко взглянул на увлеченного едой А-Юна. – Об исследовании.
Ван Цин кивнул.
– Мне тоже есть что рассказать.
– Я тебя слушаю.
– Давай ты первый.
Лун Ань кивнул, а потом начал говорить. Ван Цин слушал, не перебивая, чувствуя, как сонливость, докучавшая все утро, отходит на второй план, а сердце снова разгоняется в груди до немыслимой скорости. В это было просто нереально поверить, но это был Лун Ань. Он не стал бы врать или приукрашивать. Ван Цин к этому времени уже слишком хорошо это знал.
Когда он замолчал, за их столиком повисла тишина. Ван Цин сидел, забыв отпить кофе и так и замерев с поднятой над столом чашкой. Лун Ань внимательно смотрел на него.
– Ты… хочешь сказать, – медленно произнес Ван Цин. Ему пришлось прочистить горло, так как голос звучал слишком сипло. – Хочешь сказать, что в обеих наших семьях есть вещи, которые передаются по наследству веками?
– Угу.
– И это флейта и… подвеска?
– Да. Поясная нефритовая подвеска.
«Лун Байхуа! Когда-нибудь ты сам отдашь мне ее, вот увидишь!»
«Совсем разум потерял! Чем слушал Учителя? Ни разу за последнее столетие ни один человек, кроме членов семьи Лун, не удостаивался такой чести – получить подвеску Белого Дракона! Лун Байхуа наподдаст тебе пинков да выгонит! И будет прав!»
Немного закружилась голова. Ван Цин потер пальцами лоб, закрыв глаза, чтобы переждать неприятное ощущение. Казалось, сжавшийся желудок вот-вот соберется избавиться от выпитого натощак кофе.
– Ван Цин?
Лун Ань говорил о той самой подвеске? Как такое возможно? Почему его бабушка оказалась владелицей флейты, как у Ван Сяоши, а отец семьи Лун хранил фрагмент нефритового дракона, которому было не одно столетие?
– Ван Цин.
Открыв глаза, Ван Цин встретил обеспокоенный взгляд Лун Аня. Тошнота отступила, и он все же смог произнести:
– Преподнести эту подвеску в дар другому человеку равносильно признанию его достойным войти в семью?
Лун Ань удивленно моргнул.
– Откуда ты это знаешь?
– Если бы я только сам понимал, – Ван Цин с трудом сглотнул и уставился в окно на покачивающиеся от ветерка мелкие розовые цветы на кустах. – У тебя нет ощущения, что ты… словно знаешь больше, чем мы видели во время медитаций? Какие-то обрывки, разговоры, ситуации. Ты просто… знаешь и все!
– Да. Я чувствую то же самое.
В голове не укладывалось.
– Что это? – беспомощно спросил Ван Цин. – У меня мороз идет по коже, когда я пытаюсь осознать все это.
Лун Ань протянул руку через стол и накрыл его запястье ладонью поверх рукава толстовки. Ван Цин тронул его пальцы.
– Ты хочешь прекратить это?
Он быстро покачал головой. Почему-то эта мысль его даже испугала. Как можно забыть об этом, прекратить и просто жить дальше, если они даже заснуть рядом не могут, не провалившись в очередной кошмар, в котором чувства такие же реальные, как и в жизни? Это необходимо довести до конца. Но был ли у этих видений конец?
– Скажи, – проговорил Ван Цин, опустив голову и глядя на скол на краю стола, – тебе больно? Думать об этом. Если хотя бы на секунду представить, что то, что мы видим, действительно произошло сотни лет назад. С какими-то другими нами. Или… с членами нашего рода?
Лун Ань крепче
