чувства юмора МУМа.
МУМ – это не просто уборщица, это механик уборочной машина. Так-то. Серьезная у нас организация и профессии серьезные.
Вот и на участке капитального ремонта, решались серьезные проблемы выживаемости человеческого вида как такового. Не больше, не меньше. А именно: сколько человек может прожить без кислорода. Мнения участников дискуссии проверялись экспериментально. Умывальник уже был заткнут и наполнен водой, и Вася уже пытался погрузиться в него, но мешал носик бронзового крана.
Я спросил у мужиков на всякий случай:
– Вот смотрю я на вас и не вкурю, толи вы сунниты, толи вы шииты…
На что мне резонно ответили:
– Синиты они, потому что синие, бля!
Согласился и с этим мнением.
– Я маленький и толстый, но ебу хорошо! – хитро прищурившись объявил пока суть да дело Жека.
– О!!! – обрадовано загалдели мужики, – ну ты и сказанул!
– А шо?
– Га-ага-га! Ебарь, бля!
– Потому что бабе не главное как ты выглядишь, им на это вообще наплевать… Она мне говорит…
– Юрок, отсядь от него! – захлебываясь смехом, сказал Вася Селиванов, – а то он ебет хорошо!
Юрок испуганно отсел. Новый взрыв хохота потряс раздевалку.
А насчет проблемы выживаемости вида человеческого, выход нашли быстро, ибо тем коллективное мышление и отличается от сугубо индивидуального, что выход находится моментально практически из любой ситуации.
Сурик припер чистое, явно недавно поступившее со склада ведро и наполнив его водой установил в центре раздевалки. Потом тяжело вздохнул и со словами:
– Учи вас тут… Засекайте! – стал на коленки и сунул голову в воду.
Сурик был наполовину армянин, наполовину… не знаю даже кто, но это и не важно. Главное он просто был, и этого было достаточно. Он запросто на спор выпивал бутылку водки из горлышка, и подозреваю, что выпил бы и вторую, да только кто ж ему даст. При этом был маленький, сухой и имел еще одно полезное качество – по нему никогда не было видно пьяный он или нет. Наверное, потому что вдыхал и выдыхал всегда внутрь себя.
Повисло томительное молчание, большинство собравшихся внимательно смотрели на часы. Когда прошла минута, стоявший до тех пор недвижно опершись на умывальник, Василий с каким-то странным клекотом подскочил к экспериментатору и легким движением руки набросил дужку ведра ему на затылок. После чего моментально отпрыгнул в сторону, едва сдерживая идиотское бульканье служившее смехом.
Все замерли. Сурик вскочил. Мотнул головой, вода из ведра щедро окатила присутствующих. Раздался звериный рык, а потом грохот, это ведро с очередным рывком головы со всей силы врезалось в умывальник. По белой керамике поползла трещина. Еще рывок и, о чудо! Освобожденный от своего рыцарского шлема и вымокший до нитки Сурик с горящими нешуточной ненавистью глазами оглядел дискуссионное поле.
– Кто? – спросил он у давящихся смехом товарищей по работе, и не дождавшись ответа поднял ведро и запустил его в Василия, конвульсивно корчащегося на лавочке, – Сука!
И только старый бригадир Тимофеич тихонько произнес из-за своего прокуренного шкафчика, за которым он любил в обед отдыхать:
– Мастер узнает – убьет гандонов на хер. Как теперь мыться?
Сон
– Говорят, что сильный не сможет здесь победить.
– Как это?
– А вот так. Гроб Господень такая штука, что освободить его может лишь слабый, но безгрешный и духом неиспорченный.
– Да где ж набрать-то таких?
– О! Вот вопрос вопросов!
Паломники примолкли, и какое-то время, молча сидели, слышался только плеск волн и легкое постукивание четок..
– Дети… – произнес черный капюшон.
– Что?
– Дети. Могли бы…
– Собрать детей в поход? Да это безумие!
– Отчего же,– показалось, из-под капюшона на миг появилась и также быстро исчезла язвительная ухмылка,– как раз, то, что нужно. Они чисты и непорочны, они добудут…
– Да возможно ли это?
–Только так и возможно, ибо сказано…
Чего там было сказано, я уже не слушал. От этих фанатиков одни неприятности. Детей в крестовый поход! Как вам? А ведь пошлют, и найдутся такие, что сами пойдут, и родители найдутся, что благословят. Ага, султану в рабство… Голова моя бедная! Я осторожно пощупал свой череп, эко вчера мы надегустировали. Изрядно, однако. А с другой стороны плавание проходило довольно-таки монотонно, а как оно еще должно было проходить?
Мерное покачивание палубы успокаивало и наводило на богословский лад. Тяжелый дух трюма, где было сыро и душно, гнал меня сюда, свежий попутный ветер гнал судно вперед и редкие проблески солнца доставляли мне огромную радость. Хорошо еще, что я не подвержен морской болезни. Не стань я тем, что есть, была бы мне дорога – в мореходы. Выйдя на палубу, я долго всматривался в горизонт, но ни паруса ни знака не было там. Погода не баловала, было сыро и неприветливо.
Вздохнув, я снова вернулся в трюм, вот так и буду бродить, подобно вечному скитальцу.
– А действительно,– произнес правый паломник,– все сходится…
– Что сходится?
– Ну, то, что ты говорил минуту назад. И насчет безгрешности и непорочности.
– Сейчас такие дети пошли… – левый паломник никак не хотел сдаваться.
– Обычные, чего там.
– Да их перережут здесь! И сюда еще нужно добраться, да нет, бред это все. Бред.
– Ты б еще девственниц вспомнил. Безгрешных.
Сидевшие сзади забулькали смехом. Отсмеявшись, снова замолчали. Потом черный капюшон проговорил, словно нехотя:
– Вся эта затея изначально обречена. Столько попыток и все зря.
– Да,– кивнул левый,– столько жизней…
– Когда-то Ричард сказал…
Чего там сказал старина Ричард, я уже не слышал. Мне надоело слушать их бредни, и я снова перебрался на палубу. Нет, против бесед я ничего не имел, отчасти, они были даже познавательными. Но уж слишком много было в них шелухи, которая вперемежку с откровенными сказками, превращала сей диспут в подобие рыночного общения малограмотных торговок овечьей шерстью. Нет, это тоже считалось нормальным, но как по мне то слишком утомительным.
А что до Ричарда… Я повоевал под его рукой, в свое время мой суровый наставник добрый лорд Гэлуэй в числе прочих стал под его знамена, и мы прошли добрую половину Франции, участвуя в совершенно непонятных лично для меня междоусобицах, ну и что? Как по мне, так все эти короли одним миром мазаны. Когда им нужна твоя жизнь они берут ее без остатка, а вот когда у тебя возникают проблемы…
Потом отыскался мой бравый германец, и не один, а с небольшим винным бурдючком. Он объяснил мне, что вчера не стал предлагать, так как, по его мнению, вино скисшее, и не чета тому, которым угощал его я.
Несмотря на протесты, он сделал попытку вылить его за борт у меня на глазах, что ж похмелье всяк переносит на свой лад. Пришлось спасать изделие портовых мастеров, пустив в ход весь арсенал умений наемника в купе с навыками красноречия. И в результате всего этого заветный бурдючок был спасен и распит нами на корме под завистливыми взглядами некоторых членов команды судна.
– И ничего не прокисло,
