И получил в лицо заряд из струйника. Неполный.
Спустя пару минут, когда Финнирд более‑менее оклемался от неожиданных, весьма резких ощущений, Мийол довольно громко (и даже почти не глумливо) заметил:
– Надо же, как удивительно. Вроде бы клановый, а реагирует точь‑в‑точь, как бандит из подворотни. Корчится, кашляет и рыдает. Вероятно, дело в том, что этот конкретный клановый – такой же наглый слабак. Или всё‑таки в том, что конкретный клановый действует подобно бандиту, а вежливость, по обычаю подобного мусора, принимает за слабость?
– Я‑а‑а… Финнирд… юсти‑Стаглорен! Кха!
– И что?
– Старейшина Реммиц – мой дедушка!
– И что?
– Он тебя убьёт! Кха!
– И что?
– Ты сдохнешь! Сдохнешь!
Мийол ухватил мажонка (на полголовы ниже себя и раза в полтора легче – ну да, этот явно не утруждался развитием своего тела, чтобы пропускать много Природной Силы относительно безопасно…). Да не за плечо или ещё что, даже не за ворот.
За ухо. Левой, свободной рукой. Вздёрнул стоймя (в основном потому, что тот уцепился за тянущую руку своими руками… слабенько так, неубедительно). Поймал взгляд пострадавшего – насколько тот, неспособный открыть бешено слезящиеся глаза дольше, чем на полсекунды, мог встретиться с кем‑либо взглядом.
Ожидаемое удовольствие от этого действа, почти физиологическое, капитально портило сознание: весьма вероятно, Килиш некогда чувствовал себя рядом с младшим братом примерно так же. Хотя на самом‑то деле тот демонстрировал силу просто из подлости и безнаказанности, а вот Мийол… одно то, что он здесь и сейчас позаботился даже о чувствах этого вот… мажонка… и сделал сеанс унижения не публичным…
Нет. Они совершенно разные – Килиш и он. А применение силы к слабому сближает их не сильнее, чем, например, общая для всех живых необходимость в принятии пищи.
И всё последующее – это не ради мелочного сиюминутного удовольствия. Это урок.
«Причём и для того, кто урок даёт».
– Насколько я знаю, почтенный Реммиц ян‑Стаглорен – подмастерье Бегучей Крови?
– Да!
– И в данный момент он – единственный выживший подмастерье в вашем клане?
– Да…
– И ему, – жёстко закончил призыватель, – уже за двести?
– …
– Говоря проще, эта старая развалина безвылазно сидит в главном поместье, дежуря около сердца защитных построений, и не рискует надолго покидать их, поскольку Лерейид с Думартрен только того и ждут? Да, конечно, он всё бросит и побежит убивать меня из‑за одного мелкого фуска, своим пустым гонором разозлившего заезжего эксперта магии. В глаза мне смотри!
Увы, нормально смотреть куда‑либо после обработки струйником Финнирд не мог.
По физиологическим причинам.
– А теперь ты, позор своего клана и разочарование почтенного Реммица, быстренько мне расскажешь всё.
– Ч… что?
– Всё! Если же вздумаешь врать и юлить… – даже часто моргая люто горящими глазами, собеседник Мийола сумел скосить их на подсунутый к носу струйник. И против воли побледнеть ещё сильнее. – Знаешь, что будет, если угостить тебя из этого на вдохе?
– Не надо!
«Пузырь пустого гонора, проколотый нахрапистой грубостью, сдувается очень быстро.
Надо бы запомнить, как это выглядит – на случай, если самому придётся играть сдувшегося и проигравшего. А вернее, когда придётся…»
– Надо‑надо. Если соврёшь – точно испытаешь, каково этим вот составом подышать. И ещё скажи спасибо, что я к тебе, слабаку позорному, несказанно милостив.
– Милостив?!
– Несказанно. Потому что в патрон, знаешь ли, можно и яд закачать. Один из многих сотен различных ядов нужной консистенции… у меня ученица на них специализируется.
– А это что? – взвыл клановец. – Не яд?!
– Никакого длительного вреда здоровью. Это всего лишь лакриматор… – За реакцией Финнирда Мийол следил связанностью и оказался разочарован. Хотя казалось, что дальше уже некуда. «М‑да. Вот тебе и клановый: терминологии не знает!» – Просто жгучка, – «упростил» призыватель. – Раздражение от неё пройдёт через несколько часов, даже если не лечиться. И тебе досталась едва ли одна пятая полной порции, страдалец. Итак, вопрос первый…
Почти через три часа Анноле ань‑Стаглорен, регент клана, примчавшаяся в Даштрох после получения небрежно накарябанной записки в руках какого‑то грязного малолетнего кураса, готова была… ко многому. Воображение рисовало ей множество мрачных картин, причём в финале этак шести из семи их дядюшка Реммиц проделывал с нею нечто крайне болезненное и смертельное. За то, что не уберегли носителя чистейшей кровной линии. Анноле готовилась просить, унижаться и готовить жестокую месть. Возможно, даже драться и умирать.
А обнаружила, что племянник, которого та записка предлагала ей «получить назад одним куском», сидит на палубе какой‑то нестандартной леталки (насчёт которой вроде бы ходили некие слухи на прошлой неделе – жаль, тогда регент не прислушалась!) в компании «гостеприимного хозяина». Сидит в таком же кадарском кресле, как предположительный похититель, берёт какие‑то угощения со столика. Общается. Ну, в данный момент слушает что‑то… со своеобразным, очень и очень для племянничка нетипичным выражением лица.
Живой и здоровый. Разве что – как позднее обнаружила Анноле – губы и веки у него чуть припухли, словно он недавно как следует прорыдался.
– …так что можешь поверить: фантазии ань‑Верейид – именно чистой воды фантазии, что можно полистать разве что в качестве юмористического чтива.
– Но это же…
– Тебе привести пример из жизни? Причём, чтобы не пересказывать чужих слов, из моей?
– Я уже понял, что из твоей жизни примеров найдётся на любой случай, – огрызнулся Финнирд. Однако ж на диво беззлобно и даже как будто с опаской. – Привет, тётя, присаживайся. – И снова обратил взгляд к собеседнику. – Давай уж, глаголь… эксперт.
– Приветствую вас, уважаемая, – кивнул, как равной, «наследник школы Безграничного Призыва, Мийол» – если именно он накарябал ту записку. Вставать навстречу и не подумал, зато снова повернулся к прежнему собеседнику. – Глаголить особо не о чём. Случился у меня недавно один эпизод не так уж далеко отсюда, в Хорридоне…
«Не так уж далеко? Хотя для владельца своего воздушного судна…»
– Если опустить некоторые компрометирующие подробности и излишние детали, я посетил тамошний дом удовольствий в двух телах.
– Как это?
– Обыкновенно: одно тело своё, второе – управляемая на расстоянии призванная копия. Я же призыватель, в конце концов!
Финнирд развесил уши, явно не осознавая, что именно слышит, готовясь просто ещё одну байку послушать. Анноле же нешуточно напряглась. У всякой магии есть ограничения, просто не может не быть – это аксиома. Но если маг перед нею так легко сознаётся в своей способности быть в двух местах и двух телах одновременно… бравада? Попытка напустить дыма в лицо? Или он в самом деле не видит в сказанном ничего важного?
– Так вот, – продолжал Мийол, – когда дело дошло до практики, оказалось, что магоклон – то есть второе тело – не удваивает удовольствие, а скорее уполовинивает его.
– Почему это?
– Потому что контролировать свою копию – тяжёлый труд, отнимающий концентрацию. Вот почему. Невозможно полностью расслабиться, невозможно даже как следует расслабиться. Каждую секунду надо уделять внимание магоклону. А если не уделять, то и ощущений от него никаких не получишь – ну, валяется где‑то вторая версия тебя, и что в том толку? Так что писания Кассафирины, хотя бы в части, касающейся создания «отряда любовников», как я уже говорил, – просто фантазии. Да и откуда бы ей взять точное понимание, как работает магия? Она же Воин из клана Воинов. Кроме того, магия со всеми её ограничениями – предмет довольно скучный, ань‑Верейид же старается читателей развлечь. Но я сейчас развлекать вас, уважаемая, – взгляд налево, в глаза севшей на заранее приготовленное свободное кресло гостье, – не стану. Пора переходить к серьёзным темам.
