во что не вмешивалась. Будто тебя никогда здесь и не было. Но я не виню тебя. С чего бы госпоже Чжоу заботиться о жизни чужих ей детей? Вот только почему ты смотрела на меня с такой ненавистью, узнав, что я убила ребенка твоего брата? Каждый лишь за свою семью, за свою боль…
– Я не родила ему сына для того, чтобы твой брат жил.
– А я слышала, будто у тебя всегда было слишком слабое здоровье, чтобы выносить дитя.
– Синфу жив, и я благодарна тебе. Считай, что я отплатила тебе другой сохраненной жизнью.
Они все… Они все и правда думали, что если дочь У Чжичэна вернется не горсткой пепла, то непременно с мечом, направленным в грудь дядюшки? Я бы и вернулась. Но жизнь моего брата была куда важнее жизни У Баолина.
– Не все ли равно? А ты? Разве ты не испытываешь к нему ненависти? Хотя кто знает. Мы ведь с тобой едва знакомы. Когда я прибегала к тебе, ты отворачивалась и приказывала слугам увести маленькую госпожу. Когда мама навещала тебя, ты всегда просила ее уйти, говоря, что тебе нездоровится. Сейчас ты заняла ее место. И пусть. Я не против. Просто, как прежде, делай вид, что не видишь ничего, что ничего не происходит. И не нужно ждать, что я, явившись сюда с мечом, разом оборву все ваши страдания. Если потребуется, я встану рядом с У Баолином и буду защищать его власть.
– Перед своим отцом я отвечу, когда придет время.
Она тихо выдохнула.
– И хорошо… Ты права, не стоит бороться с ним. Так ты проживешь дольше.
Мне хотелось бросить ей: «Как это сделала ты?» Но я ничего не знала, я не могла судить их. Я не могла судить ее. Кто-то прятался, кто-то сбегал, кто-то безмолвно падал на нож, кто-то его поднимал. Ее жизнь здесь, ее жизнь с ним, смерть ее семьи, ее одиночество.
– Спасибо, что заботилась о моем брате все это время.
Тетя обернулась.
– Он очень раним, будь с ним осторожнее.
Я кивнула.
– Твое плечо… – Тетя подошла ко мне. – Нужно перевязать его.
Я покачала головой.
– Нож моего брата не настолько остер, чтобы и правда причинить мне боль.
Я лгала. И я улыбалась. Стоило мне покинуть покои госпожи У, я сжала плечо и глубоко вдохнула.
6
– Уже успели нарваться на нож?
Я вздрогнула и обернулась.
При свете дня Шэ Яо больше не казался длинной тенью, но его вид все же заставил меня содрогнуться.
Я сидела на пороге своих детских покоев и промывала рану. Кажется, я стала слишком рассеянной, раз не услышала, как он вошел во двор.
– Ни одно оружие не остается ко мне равнодушным, – заявила я.
Вместо ответа он протянул баночку с мазью и бинт.
Я удивленно посмотрела на него:
– С чего бы это?
Видя, что я не собираюсь принимать его жест благородства, он молча поставил мазь рядом со мной и бросил бинт мне на колени.
– Господин зовет вас.
– Эй!
Шэ Яо уже повернулся ко мне спиной и собирался уйти. Так просто.
– Господин Шэ!
Он замер, потом обернулся.
– Ты что, даже не подложил сюда яд?
Я покрутила в руках баночку, потом открыла ее и поднесла к лицу. Пахло обычными травами.
– Не беспокойтесь, госпожа, не в этот раз, но если понадобится, у меня всегда найдется несколько ядов на выбор для вас.
– Не сомневаюсь.
Я улыбнулась и нанесла мазь на рану. Когда я начала накладывать бинт, он хотел было мне помочь, но потом отдернул руку. Я усмехнулась. Что-что, а перевязать раны я могла и одной рукой. Уж наставник позаботился научить меня самостоятельности.
– Господин Шэ, – я поправила одежду и посмотрела на черную фигуру, следящую за моими движениями, – или я могу звать вас просто Яо-гэ?
Я хотела только подразнить его, но он побледнел, и его губы дрогнули.
– Как вам будет угодно.
Мне было угодно не звать его никак и больше никогда не видеть. Но об этом я предпочла умолчать и только улыбнулась.
– Благодарю за мазь, Яо-гэ.
Я поднялась и протянула ему баночку. Он отвернулся и пошел прочь.
– Оставьте, кто знает, сколько раз вы наткнетесь на нож.
Какая предусмотрительность. Я схватила меч и пошла за Шэ Яо.
– Ты знаешь обо всем, что происходит здесь? Даже о моей маленькой ране?
– Мне не нужно знать. Я бы удивился, если бы вы пробыли здесь так долго и не поранились.
Он говорил так, будто считал, что хорошо знает меня. Но Гао Фэнь сталкивалась с ним всего несколько раз.
– У молодого господина вспыльчивый нрав, – чуть погодя добавил он.
Значит, знал и о ране, и о том, как я ее получила.
– Недаром он мой брат.
– Нет. Он не похож на вас.
– Почему это?
Шэ Яо вдруг остановился и повернулся ко мне.
– Молодой господин предпочитает нападать, а вы прятаться.
Он и правда думал, будто знает меня.
Я рассмеялась:
– Зато я в этом хороша, не так ли?
Шэ Яо не ответил, только развернулся и продолжил путь.
– Яо-гэ!
Он странно реагировал на это обращение. Я видела, как его пальцы сжались, но он не обернулся. Этот Шэ Яо, было что-то, чего я о нем не знала. Или забыла.
У Баолин ждал меня на вершине Башни Расправленных Крыльев. Отсюда открывался вид на все постройки дворца, на сторожевые укрепления, на мост Хоуянь – единственный путь, ведущий ко дворцу через пропасть. Руки сложены за спиной, черные одежды с золотым Трехлапым Вороном, рвущимся в полет за холодным ветром, взгляд, замерший на клубящемся паре, вдыхаемом бездной.
Шэ Яо безмолвно покинул меня, как только мы подошли к башне. Я поднималась одна. Господин помощник-отравитель ошибался, У Минчжу давно отучили прятаться.
– Дядя. – Я подошла к У Баолину и поклонилась.
Он не обернулся, лишь произнес:
– Смотри.
Я встала рядом с ним, и ветер неприветливо обжег лицо.
– Что ты видишь?
Крыши, кроны, мосты, тропинки, птицы, люди. Люди в одеждах Учения Трехлапого Ворона. Люди, зовущие его господином. Люди, которые, быть может, преследовали нас в ту ночь. Люди, которые теперь звали меня госпожой.
– Дом. Мой дом.
– Знаешь, почему твой отец потерял все это?
Потому что все это хотел ты.
Будто прочитав мои мысли, У Баолин усмехнулся.
– Власть… Если бы я лишь хотел власти, разве я сумел бы обратить в бегство того, в чьих руках была вся священная сила? Нет. Твой отец первым отказался считать это место домом. Поэтому это место отказалось от него. Твой отец всегда был самонадеянным глупцом. А вернувшись из странствий, он и вовсе забыл обо всем, чему его учили в детстве. Он отрекся от всего, что хранили наши предки, за что умирали отцы наших людей. Он решил, что кровь Ворона в нем ничего не значит, решил, что, держа в руках этот меч, он может просто отречься и продолжить быть властелином. Носить имя Ворона
